состоявших в бизнес-отношениях с Дженна. Отстаивая своё добро, эти ребята, которые уже получили по году тюрьмы за бутлегерство, не останавливались ни перед чем. 16 марта 1924 года, в три часа ночи, в доме агента Прогибиционного бюро Бриса Армстронга взорвалась бомба, снеся все задние стены. По счастью, Армстронг с женой находились в другой половине дома, а его племянница была в отъезде. 28 апреля другая бомба разрушила переднюю часть дома преподобного Элмера Уильямса, ещё одного борца с бутлегерством. Но пивоварни всё равно продолжали закрывать, и за качественным пойлом теперь надо было отправляться в Висконсин или другие места, поскольку подпольное кустарное производство в гаражах — не тот масштаб. Если, вместо того чтобы нести транспортные и сопутствующие расходы, можно покупать пиво у «коллег», да ещё со скидкой, зачем с ними ссориться?
Ах так? Ладно. Банда «нордсайдеров» начала попросту угонять у Дженна грузовики с пивом. Торрио по-прежнему не вмешивался. А в мае 1924 года О’Бэнион предложил продать ему за 500 «кусков» свою долю в пивоварне Зибена: его-де запугали Дженна, он хочет отойти от дел и уехать в Колорадо. Что ж, вполне разумное решение. Но Торрио не знал, что на пивоварню Зибена готовится полицейский налёт под руководством лично Моргана Коллинза. Верный человек донёс об этом О’Бэниону, и тот исхитрился провернуть сделку утром того самого дня, на который был намечен этот рейд. А вечером: «Всем стоять! Полиция!» О’Бэниона, Торрио и множество «саутсайдеров» арестовали, только Дин легко отделался, потому что ему, в отличие от Лиса, ранее не предъявляли обвинений в бутлегерстве. Торрио пришлось вносить залог за себя и шестерых подельников, а О’Бэнион отказался возвращать полученные утром деньги.
Торрио и О’Бэнион выступали в одинаковой весовой категории. Банда Норд-Сайда контролировала семь полицейских частей и один район в центре города, между Мэдисон-стрит и рекой Чикаго, а также имела выходы на северные пригороды. Уроженец Иллинойса О’Бэнион принадлежал к ирландской общине. В детстве он сломал левую ногу в двух местах, которая с тех пор осталась чуть короче правой, и потому всю жизнь прихрамывал. Тем не менее уже в 17 лет его на девять месяцев поместили в исправительный дом за налёт на почтовое отделение. Потом он работал барменом и подвизался в банде Быка Рейзера, в которой состояли лучшие «медвежатники» на всём Среднем Западе. (Многие из них позже войдут в его собственную банду). Наконец, с принятием «сухого закона» он развернулся во всю мощь.
Не в пример Торрио, неуравновешенный О’Бэнион часто действовал спонтанно и нелогично. Его ближайший помощник и друг Хайми Вейсс (Генри Эрл Войцеховский), с которым они вместе состояли в банде Рейзера, был такой же вспыльчивый и опасный, хотя и куда более проницательный. Однажды он выстрелил в грудь своему брату Фреду, в другой раз пригрозил смертью кузену, во время ссоры сбившему его с ног ударом кулака. Вейсс был всего на год старше Аля Капоне. «Мозгом» же банды О’Бэниона был Винсент Друччи (Лодовико Д’Амброзио), ветеран Первой мировой, по прозвищу Махинатор, умевший создавать и поддерживать могущественные союзы. В начале своей криминальной карьеры его много раз арестовывали за повреждение общественных телефонных аппаратов для извлечения из них мелочи. Потом он был судим за кражи, угон автомобиля, ограбление банка... Однако грозный Джордж Багз Моран тоже начинал с мелочовки. (При рождении Джордж получил от родителей-французов имя Аделар Кюнен, но об этом вряд ли помнил даже он сам). В первый раз он попал в тюрьму за кражу телеги с лошадью, а в день выхода из неё попался при попытке ограбить салун в Блумингтоне: полиция застукала его держащим по бутылке виски в каждой руке. Потом — банда Рейзера, переход к О’Бэниону... Прозвище Багз (Жуки) Моран получил за свою непредсказуемость: у человека явно «тараканы в голове». Но самым чокнутым в банде О’Бэниона считался Бриллиантовый Джек — Луис Олтери (Лиланд Варейн). В преступную организацию эта банда отморозков превратилась благодаря Сэмюэлу Мортону, носившему кличку Нейлз (Гвозди), полученную в молодости, когда он выступал на ринге как Кид Нейлз — гвоздил противников кулаками, прославившись в еврейской общине Вест-Сайда. На войну он отправился добровольцем, во Франции трижды поднимался в атаку, в третий раз был ранен пулей в руку, осколком в ногу, чудом остался в живых, получил французский Военный крест за храбрость и был произведён в лейтенанты. Примкнув к банде О’Бэниона, он научил сумасшедших ирландцев управлять бутлегерской империей. Но его сгубило хобби — верховая езда: в мае 1923 года он погиб, упав под копыта своего коня.
Если бы Мортон был жив, он наверняка отговорил бы О’Бэниона от такой подставы для Торрио. Впрочем, Вейсс, Друччи и Моран тоже возражали, понимая, чем это грозит; но что толку? О’Бэнион возненавидел Торрио и хотел устроить ему пакость — чёрт с ним, с бизнесом. Кстати, это была уже не первая попытка такого рода.
В феврале 1924 года Джон Даффи, наёмный убийца из Филадельфии, находившийся в Чикаго, напился, поссорился со своей невестой Мэйбл Эксли и задушил её подушкой (или убил двумя выстрелами в голову — не столь важно). Утром, проспавшись, он увидел лежащий рядом труп, запаниковал и позвонил приятелю, прося одолжить ему машину и денег и помочь смыться из города. Вскоре ему перезвонил О’Бэнион и назначил встречу в клубе «Четыре двойки». Около восьми вечера О’Бэнион с ещё одним человеком подъехал к клубу на «студебекере» и забрал Даффи. Позже его труп с простреленной головой нашли в сугробе за городской чертой. Поскольку в последний раз Даффи видели в «Четырёх двойках», Алю Капоне пришлось объясняться с полицией. К счастью, нашлись свидетели, заметившие О’Бэниона; но достаточного количества улик против него собрать не удалось.
После рейда на пивоварню Зибена Торрио облегчил свой кошелёк на полмиллиона долларов, ему светила тюрьма за повторное нарушение закона. И потом, он попал в дурацкое положение. А кому это понравится? Лис сразу понял, кто скрысятничал. Убить гада! Братья Дженна не возражали. Однако глава Сицилийского союза Майк Мерло подал голос против, и этот «чёрный шар» перевесил «белые».
Почему Мерло так поступил? Боялся, что начнётся война всех против всех? Или просто из дружеских чувств к О’Бэниону, с которым они одно время соседствовали? Во всяком случае, О’Бэнион истолковал это заступничество как поощрение к дальнейшим боевым действиям. Он действительно уехал с женой Виолой в Колорадо, на ранчо Луиса Олтери, но
