Анелька встала только на другой день. Она была несколько спокойнее, но все так же слаба. Ничего у нее не болело, она ощущала только страшную усталость и упадок сил. После всего пережитого ей следовало некоторое время побыть в условиях, которые укрепили бы ее здоровье, и среди веселых, жизнерадостных людей. А здесь не было ни того, ни другого.
В этой болотистой местности земля и воздух словно пропитались влагой. По ночам было очень холодно, днем - парно и душно. Да и картина была унылая: около дома ни единого деревца, ни кустика, речка некрасивая, с черным болотистым дном, испещрена мелями, заросла аиром. Черный лес за версту от хутора имел не менее мрачный вид, и в шуме его было что-то зловещее. Голоса птиц звучали странно. Крик выпи даже пугал Анельку. Холмы, обступившие хутор со всех сторон, заслоняли соседние деревни. К тому же деревни эти находились довольно далеко.
Все, что окружало Анельку, было так убого! Соломенная крыша дома совсем позеленела от времени, ветер проникал сквозь стены, ветхий амбар скособочился и, казалось, вот-вот повалится. В хлеву стояли только два вола и две коровы, в конюшне - одна лошадь. Все животные поражали своей худобой и понурым видом.
А люди наводили еще большую тоску. Мать вечно жаловалась, Юзек твердил, что он болен, жена приказчика все вспоминала о своих умерших детях, приказчик мало бывал дома, а вернувшись с поля, сидел и молчал.
Это был мужчина невысокого роста, коренастый, ходил он всегда в грубой, холщовой рубахе поверх таких же штанов и в лаптях из лыка, а отправляясь в поле, надевал еще соломенную шляпу с изломанными полями. У него было открытое лицо, глаза грустные и умные. Разговорчив он бывал только в те вечера, когда над болотом чудились ему "огненные духи". Фамилия его была Заяц.
На третий день приехал Шмуль и привез хлеб, булки, масло, сало, муку, сахар, чай и два стула. Его встретили как мессию.
- Ну, что нового? - воскликнула пани. - Рассказывай скорее!
- Да новостей много. Немцы уже в деревне. В усадьбе на пожарище они будут строить винокурню. Все очень жалеют вас, вельможная пани, и ксендз собирается послать вам кур и уток...
- А от мужа письма не было?
- Я заходил на почту, но письма нет. Зато пани Вейс велела вам кланяться.
Анелька побледнела.
- Какая пани Вейс?
- Это вдова одного начальника из интендантства, очень благородная дама. А богачка какая! И она мне наказала спросить у вас как-нибудь поделикатнее, не захотите ли вы, пани, пожить с детьми у нее. Она денег никаких не возьмет... И если вы согласны, так она приедет сюда в карете, чтобы познакомиться, и сама вас пригласит...
- Я с этой женщиной незнакома, - прервала его пани.
- Ну и что же такое? Она знакома с вельможным паном... и очень его любит.
Пани вдруг что-то припомнила.
- И не подумаю заводить знакомство с такими особами, - отрезала она. Лучше умереть с голоду...
Анелька испытывала острую боль в сердце. Она не забыла подслушанного нечаянно разговора, когда Шмуль уговаривал ее отца жениться на пани Вейс после смерти матери. С тех пор она возненавидела эту женщину, хотя никогда ее не видела.
"Ах, эта пани Вейс!"
День прошел немного веселее, чем предыдущие. Правда, Шмуль скоро уехал, обещав вернуться и привезти письмо от отца. Но Ягна заварила им чай в горшочке, и Юзек, напившись, даже захлопал в ладоши и объявил, что пойдет в лес по ягоды. Мать улыбалась. И у Анельки как будто прибавилось сил, но ненадолго.
Впрочем, на другой день она была еще бодра и, узнав, что с ближнего холма видна какая-то деревня, пошла туда, чтобы взглянуть хоть на крыши.
Тогда-то она наткнулась на верного Каруся, и он умер у нее на руках.
Сперва она пыталась его привести в чувство, поднимала, трясла. Но тело собаки тяжело обвисало, голова валилась назад. Карусь был так худ и изранен, что девочка поняла - ему уже нет спасения, ничто его не воскресит.
Горько заплакала она над своим бедным другом и медленно побрела домой, ежеминутно оглядываясь. О смерти Каруся она не сказала матери, боясь ее огорчить.
С этих пор девочку томила тоска, какой она никогда раньше не испытывала. Часто она грезила наяву. Ей чудилось, что она дома, в их старой усадьбе, и вышла погулять. Карусик бежит за ней, потом куда-то прячется. А дома ждет ее панна Валентина, мать сидит в кресле, Юзек - на своем высоком стульчике.
Все такое же, как прежде: дом, сад, пруд. Стоит только обернуться, и увидишь все это, позвать - и прибежит Карусик.
Она оглядывалась - и видела тускло-зеленые островки на черной воде, слышала, как шумит аир.
Тогда нестерпимо ярко вставал в ее памяти обугленный дом без крыши. Окна наверху почернели от копоти, рамы висели, дикий виноград, которым увито было крыльцо, напоминал клубки черных змей. Беседка в саду была разрушена, комнаты засыпаны грудами обгоревших предметов какого-то нового, странного вида. На деревьях у дома только кое-где сохранились листья, и на обнаженных стволах торчали, словно угрожая, черные сучья.
Крик ночной птицы возвращал Анельку к действительности. Сырость болот пронизывала тело сквозь легкое платье. Девочка дрожала от холода. Какая здесь тишина... И как пустынно... Деревьев нет, один мелкий ивняк. Может, эта земля умерла и уже гниет? Может, на ней все растения и животные умирают от голода? Ведь убила же она троих детей у Ягны - может, убьет скоро и ее и Юзека!.. Вот Карусик умер, как только ступил на эту землю...
Солнце, всегда такое живительное, здесь светило скупо. И небо тоже было не такое синее, как над родной усадьбой, над садом, где оно гляделось в воды пруда. Впервые Анелька испытывала смутное желание улететь с земли туда, за этот сырой туман, к жаркому солнцу и ясному небу.
По временам ей приходило в голову, что, если посадить здесь деревья, было бы немного веселее. Но дерево не сразу вырастает. Надо ждать годы, десятки лет.
Здесь ожидать десятки лет?..
Вечером она помогла Ягне чистить картошку. Это ее развлекло, хотя у нее был жар.
Матери тоже нездоровилось.
- Надо будет написать тетке, - говорила она. - Ясь промотал мое состояние, а его тетка богата - значит, она должна сжалиться над нами. Здесь мы пропадем.
Заяц уже вернулся с работы и сидел на пороге, как на лошади, подпирая руками подбородок. Услышав слова пани, он внимательно всмотрелся в Анельку и сказал:
- Верно вы говорите. Воздух здесь для вас очень вредный.
- И для вас вредный, и для всех, - отозвалась пани.
- Мы-то уже привыкли. Можно бы жить, кабы у человека было время отдохнуть... - возразил Заяц и вздохнул.
- Заладил одно, - вмешалась его жена. - Нет, правду вы говорите, пани: и для нас тут жить нездорово. Все дети у нас перемерли, а такие были крепкие да веселые...
- Почему же вы не уедете отсюда? - спросила пани.
Заяц мрачно потряс головой.
- Нельзя нам отсюда уехать: нашим детям полюбились здешние места, и душеньки их летают над ними.
- Бог с вами, что вы такое говорите! Где ваши дети летают? - с беспокойством переспросила пани.
Заяц молча указал рукой в сторону болот.
Все вышли за порог и посмотрели туда.
Небо было облачное, только кое-где мерцали одинокие звезды. Теплый воздух пахнул сыростью и гнилью. Из топившейся в избе печи на двор падала полоса красного света. Журавль у колодца черным силуэтом рисовался на фоне неба.
За окружавшим двор плетнем, шагах в двухстах от дома, мелькало несколько слабых огоньков. Они то мерцали и гасли, то, сближаясь теснее, словно плясали в воздухе, поднимаясь и опускаясь.
Юзек разревелся. Испуганная мать взяла его за руку и увела в комнату. Заплакала и жена Зайца, шепча молитву, а Заяц сидел все в той же позе, подпирая голову рукой, и смотрел на огоньки.
- Коли им тут нравится, так пусть себе пляшут, - сказал он.
Впрочем, раньше он, видя блуждающие огоньки, уверял, что это души прежних обитателей хутора.
- Значит, всякая душа бродит по тем местам, которые она любила? - тихо спросила у него Анелька.
- А как же! Они, когда живы были, тут купались, ловили пиявок, - вот и теперь иной раз прилетают...
Анелька с облегчением подумала, что и ее душа сможет иногда бывать там, в их старом саду.
С этого дня она очень полюбила Зайца и с какой-то щемящей грустью поглядывала на болота, к которым так привязались его дети, что даже с неба возвращаются сюда.
Мать ее, напротив, еще больше возненавидела здешние места: мало того, что они такие жуткие, - здесь еще водятся какие-то призраки! Детям она твердила:
Зачем вы слушаете Зайца? Он мелет вздор. Души по земле не ходят. Это болотные огни или, может, светлячки летают.
Но и сама была напугана и ни за что не вышла бы ночью из дома.
Так текли дни за днями. Юзек все смелее ел черный хлеб, горох и картошку, часто даже без всякой приправы, и все дальше ходил на прогулки. Однажды он даже покатался верхом на заморенной лошадке Зайца. Мать же здесь еще больше расхворалась, а у Анельки часто бывал жар и озноб, силы ее таяли.
