международных условий обсуждалась на заседании глав делегаций пяти великих держав в Париже 15 июля 1919 г. Французский представитель М. Сеиду пояснил, что этот вопрос был поднят Верховным экономическим советом союзных держав (специальный хозяйственный орган Верховного совета Антанты. —
В. Ш.), которому затем было поручено Советом четырех разработать его по существу. Рекомендации Совета четырех от 17 июня 1919 г. сводились к следующему. После заключения мира с Германией следует отказаться от любых позитивных шагов или публичных заявлений, направленных на возобновление торговли с большевистской Россией, необходимо предложить меры, которые предотвратили бы любую возможность поступления товаров морским путем из Германии в Россию.{257} Исходя из этих указаний соответствующими союзными органами был разработан доклад, дополненный докладом британской делегации. Смысл обоих документов сводился к тому, что необходимо оказать более жесткое воздействие на нейтральные государства, побудив их присоединиться к политике экономической блокады, которая исключала бы любые торговые сношения с Советской Россией через Петроградский порт.{258} Обосновывая эти предложения, Сейду отметил, что позиция Швеции в этом вопросе требует быстрого принятия решения. Он подчеркнул, что особую тревогу с точки зрения прорыва блокады вызывает Балтийское море, где от Стокгольма или Копенгагена можно в короткое время достигнуть Петрограда.{259} Его выступление поддержал представитель Великобритании Бальфур, предложивший информировать нейтралов, что, не объявляя формальную блокаду Советской России, союзники рассматривают Финский залив как зону враждебных действий и посему имеют право менять курс торговых судов, идущих к Петрограду.{260}Представитель США Уайт заявил, что без консультаций со своим правительством он не может согласиться на открытое провозглашение блокады в условиях мира.{261} По предложению американского делегата Д. Ф. Даллеса совещание решило подождать результатов запроса американских представителей президенту Вильсону по этому поводу.{262}
Дальнейшие совещания представителей пяти великих держав по вопросу об ужесточении военно-экономической и морской блокады Советской России и позиции нейтральных государств имели место в июле и августе 1919 г. 25 июля Уайт, ссылаясь на ответ президента, сообщил, что американское правительство не может присоединиться к предполагаемой ноте нейтралам, поскольку оно не находится в состоянии войны с Россией.{263} Это заявление отнюдь не означало, однако, что США являлись противниками блокады. Весь смысл рекомендаций Вильсона, полученных Уайтом, сводился к тому, что открытое провозглашение блокады вступило бы в явное противоречие с нормами международного права. Вместе с тем он совсем не возражал против практического осуществления самой последовательной военно-экономической блокады Советской России силами Англии, Франции и других держав.{264}
В ответ на это выступление 25 июля Вильсону было послано письмо, подписанное Бальфуром от имени четырех великих держав: Англии, Франции, Италии и Японии. Обосновывая позицию союзных правительств, Бальфур указывал, что язык международного права действителен лишь в отношениях между цивилизованными странами, по говорить на этом языке с «неорганизованным хаосом» не имеет смысла.{265} Ответное послание президента, обсуждавшееся 8 августа, показало, что по существу вопроса разногласий между сторонами нет. Вильсон подчеркнул, что он с величайшим пониманием относится к доводам в пользу применения военных мер для предотвращения экспорта в РСФСР, Далее он весьма решительно осудил любые возможные попытки нейтральных государств вести торговлю с Советской Россией, заявив, что не представляет себе, как правительства этих государств могут быть индифферентны к интересам всего цивилизованного мира. При этом Вильсон всецело одобрил идею обращения к нейтральным государствам с требованием предпринять немедленные шаги к предотвращению коммерческих сношений с Советской Россией. Единственное, что заставляло американского президента весьма деликатно не соглашаться на официальное присоединение США к открытому провозглашению политики военно-экономической блокады, было фарисейское стремление «соблюсти невинность» перед лицом общественного мнения. Именно поэтому Вильсон высказывал опасение, что конгресс не санкционирует такого военного акта, как блокада, объявленного по отношению к стране, с которой США не находятся в состоянии войны.{266} Этим опасениям представители остальных четырех держав противопоставляли доводы в пользу необходимости срочных действий по отношению к нейтралам.{267}
Анализ фактов, касающихся политики администрации Вильсона в отношении военно-экономической блокады Советской России, показывает, что никаких колебаний по поводу практического применения этих драконовских незаконных мер против суверенного государства она не испытывала. Официальные заявления госдепартамента на протяжении всего 1919 г. и его действия не оставляют никаких сомнений на этот счет. 17 апреля государственный секретарь США Р. Лансинг, находившийся в Париже на заседаниях мирной конференции, предписывает Филлипсу, исполнявшему обязанности госсекретаря в это время, отказываться от каких-либо отношений с советским представителем Л. К. Мартенсом, который, как отмечалось, был уполномочен Советским правительством «вести переговоры о возобновлении в ближайшем будущем торговых отношений, взаимно выгодных для России и Америки».{268}26 апреля 1919 г. последовало заявление госдепартамента, которое предостерегало американских граждан от каких-либо шагов, связанных с получением концессий в Советской России, на том основании, что правительство США «не признавало большевистский режим в Москве».{269} 6 мая 1919 г. аналогичное предостережение было сделано в отношении любых контактов с Л. К. Мартенсом.{270} 5 июня Филлипс запрашивает мнение Лансинга по поводу возможной депортации Мартенса или хотя бы опубликовании нового заявления «о неодобрении коммерческих сделок с представителями большевиков».{271} Примерно в это же время в письме Филлипса сенатору И. Л. Ленроту было ясно дано понять, что ни одно судно, направляющееся с товарами в советские порты, не будет выпущено из США.{272} Характеризуя позицию правящих кругов Соединенных Штатов в вопросе о блокаде и торговле с Советской Россией, Л. К. Мартенс в письме в Наркоминдел с горечью констатировал: «.. официально нет ни войны, ни блокады, а неофициально война происходит, а блокада поддерживается — судов с товарами для Советской России из Америки не выпускают».{273}Подлинную суть позиции правительства США в вопросе о блокаде Советской России в полной мере стали ощущать на себе сотрудники миссии Л. К. Мартенса как раз с лета 1919 г.
По мере того как правительство США, хотя и с оговорками и избегая публичных формальных обязательств, все более активно включалось в политику военно-экономической и морской блокады Советской России, положение советского представительства в Нью-Йорке во главе с Л. К. Мартенсом становилось все более трудным и опасным. Американское правительство начало против него кампанию преследования с целью высылки из США и прекращения деятельности в этой стране. В адрес Мартенса стали поступать анонимные письма с угрозами и с требованиями убираться из США. По ночам в его квартире раздавались телефонные звонки и неизвестные абоненты советовали ему тотчас же покинуть Америку, пока с ним не расправились.{274} Проявляя стойкость и мужество, Мартенс и его
