Плюс один тебе в карму, чувак. Жаль, что у тебя не найдется запасных сланцев.
Топаю в душ босиком. В руках — мыло, шампунь и грязные носки. То еще зрелище. Радует, что санузел не блокируется ключ-картой. Лампы внутри включаются хлопками. Удобно. Кабина глубокая, дверцы не заклинивает. Сантехника — простая и дешевая. Без дополнительных режимов, сенсоров и прочих наворотов. Поднимаешь однорычажный кран — и моешься.
Носки я постирал туалетным мылом.
С прачечной позже разберусь.
— У нас еще корзина для грязного белья есть, — сообщает Виталик, когда я возвращаюсь в комнату.
— Где?
— Вот, — он сдвигает секцию шкафа-купе. И я вижу в левой нижней ячейке упомянутую корзину. — Кидай туда всё, что в стирку.
— Лады, — я выхожу на террасу и раскладываю мокрые носки на плетеном кресле. Повесил бы на перила, но вдруг ветер сдует?
Хочется спать.
И есть.
— А где холодильник? — мысль резкая, как удар грома.
— На кухне.
— Общий.
— Да.
— На восемь человек?
— Он большой, — заверяет Сыроежкин и широко разводит руки. — Вот такой.
— Да ладно.
— Не вру. Четырехкамерный, туда можно хоть трупы пихать.
— Добрый ты, Сыроежкин.
Натягиваю свежие носки. Дождь почти прекратился, так что можно и прогуляться за едой. Вряд ли Сыроежкин запасся продуктами. А если и запасся, то какой-нибудь дрянью.
— Куда собрался?
— В магазин.
— За продуктами?
— Ага.
— Я сейчас тебе денег дам, купишь мороженого?
Смотрю в окно.
Мелкая морось, промозглость, клубящаяся муть над крышами. Для мороженого — лучше не придумаешь.
— Без проблем. Денег, не надо, я угощаю. Тебе какое?
— О, — обрадовался Сыроежкин. — Ты лучший сосед в мире, Кен. Пломбир в вафельных стаканчиках. Штук десять.
«С» — скромность.
И умеренность во всем.
Подумав, решаю оставить рюкзак в комнате. Документы у меня на Кена Мори, планшет запаролен. Расплачиваюсь я браслетом — не имею привычки таскать с собой наличность в кошельке. Черт, у меня даже кошелька нет.
Застегиваю куртку и поворачиваюсь, чтобы уйти.
— Ты же не знаешь, где магазин, — доносится мне вслед.
— Я скачал карту города.
— В кампусе есть магазин, — сообщает Виталик. — Но это так, если спешишь. Он маленький совсем. Топай на Береговую, там «Копеечка» стоит.
— Разберусь.
Дверь отсекла вездесущего Сыроежкина, и меня окутала долгожданная тишина. Не то, чтобы я не любил рок, но мексиканская его разновидность — это вынос мозга.
По карте получалось, что гипермаркет «Копеечка» действительно стоит на улице Береговой, дом 21. Мне надо выйти на Дворянский проспект, свернуть направо, затем — налево. Название улицы случайным не назовешь — она тянется вдоль реки Улалушки.
Мокрые кеды — это мерзко.
А еще хуже то, что, отойдя от корпуса на приличное расстояние, я вспомнил о кастелянше и постельных принадлежностях. Которые, естественно, не получил. Знать не судьба…
Береговая оказалась тихой улочкой. По правую руку от меня тянулись панельные пятиэтажки довольно обшарпанного вида, по левую серела лента реки. На противоположном берегу — море крыш, за которыми высятся горы. Мысленно составляю план покупок, и тут мое внимание на что-то переключается.
Крики, шум.
Непонятная возня в районе реки.
Останавливаюсь.
По двум полосам проносятся редкие машины. Если перейти дорогу, можно увидеть спуск к набережной и верхушки деревьев. Небольшой зеленый пятачок в центре цивилизации. Ну, как цивилизации… некоего ее подобия. Горно-Алтайск — явно не предел мечтаний для молодого столичного аристократа.
Чую неладное.
Крики женские.
Голоса — мужские, грубые.
Перебегаю улицу, спускаюсь по ступенькам и оказываюсь на узеньком тротуаре, который отгорожен парапетом от поросшего травой берега Улалушки. Тротуар тянется в обе стороны, от него отходит узкая тропинка, петляющая в сторону лесистого холма. В этом месте река делает небольшой изгиб.
Бегу по траве, игнорируя раскисшую тропинку.
Крики становятся громче.
Девушка.
— Отвали, урод!
— И что ты мне сделаешь, сучка?
Вспышка огня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— «Пламенеющая ярость», — слышится третий голос. — Хилая ты совсем.
Я не вступаю ни с кем в диалоги. Мрази — они и есть мрази. Суть происходящего предельно ясна, только участвуют в нападении одаренные.
Трое.
Под сенью деревьев видны лишь смутные тени. Куртки с капюшонами, нижние части лиц скрыты масками. Оскал зубов на черном фоне — светящимися красками. Наиболее опасен тот, что слева. Это лидер, по завихряющимся вокруг него спиралям взвеси я безошибочно определяю ранг Подмастерья. Думаю, ему немного за двадцать. На трех планах реальности тело окутано «Пузырем». Это защитная техника магов воды. Вот почему жертву загоняли к реке — низкоуровневая «Ярость» прокачанный «Пузырь» не пробьет.
Вливаю в себя побольше эфира.
И обрушиваю на подонка «Пылевой смерч». Это техника земли, в моей реальности известная под другим названием. Помогает в тех случаях, когда на тебя мчится стая тварей, не умеющих «видеть» в астрале. Стая теряет ориентацию, а ты валишь хищников по одному.
Передо мной — та же стая.
«Смерч» окутывает лидера и краем задевает его приспешников. Это обычные Ученики, взятые на дело для поддержки. Пыль смешивается с водой, и парень вынужден сбросить защиту. Я уже рядом — наношу удары в ускоренном режиме. Апперкот в челюсть, колено — в живот. Ударные поверхности мерцают — я усилил их эфирной концентрацией.
Мужик сгибается пополам и ему прилетает в затылок.
Смещаюсь с линии атаки — по мне жахнули «Ледяными клинками». По удару на каждого. Низкорослого широкоплечего хмыря сваливаю пинком в коленную чашечку, его долговязого друга — локтем в переносицу. Так, чтобы с гарантией лечил перелом. Широкоплечий пробует подняться и продолжить бой, поэтому награждаю его тычком в печень. С усилением, как же без этого.
Финиш.
Тело Сергея не отличается хорошей физической подготовкой. Мой носитель — не из тех людей, что безвылазно сидят в тренажерных залах и метелят календари сбитыми в кровь костяшками пальцев. К счастью, в моем арсенале есть магия.
Лидер постанывает.
Его друзья просто лежат в траве.
В глаза бросаются странные повязки на рукавах нападавших. Смахивает на сложенные банданы белого цвета с каким-то непонятным изображением. Срываю повязку с долговязого и подношу к глазам. Действительно, бандана. Сшитая на заказ. Крест с закругляющимися отростками, напоминающими втяжные кошачьи когти. Да это же свастика! Правда, стилизованная до такой степени, что сразу и не узнаешь.
— Каратели.
Поворачиваюсь к той, кого опрометчиво помчался спасать. Девушка, причем красивая. Черные джинсы, светло-серая клетчатая рубашка, за плечами — миниатюрный рюкзачок. В левой руке — компактный зонтик, упрятанный в чехол. Смазливое личико, черные волосы собраны в небрежный пучок на затылке.
— Ты о чем?
— Эти засранцы. Называют себя «карателями».
Голос приятный.
— Не слышал.
— Они недавно появились. Выступают за «чистую кровь».
— Это как?
— Ищут простолюдинов-одаренных. Без герба и влиятельных родственников. Избивают.
— И тебя хотели?
— И меня.
Понимаю, что не только это они хотели.
Засовываю бандану в карман куртки. Есть подозрение, что передо мной — не единственные отморозки в городе, ратующие за чистоту дворянского сословия. Надо бы пробить этот символ по Паутине. Выяснить, с чем столкнулся.
— Идем, провожу.
— Я сама могу.
— С ними тоже справилась бы?
Молчит.
— Прогуляемся до Береговой, — предлагаю несостоявшейся жертве. — Мне в магазин.
— Хорошо, — девушка сдается. — Тебя как зовут?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Кен.
— Алтаец?
Я понимаю, что в лесу пасмурно и темно. Но не до такой же степени.
— Японец.
— А-а, — протянула она. — Извини.
— Пустяки, дело житейское.
