Но отец сказал, что тайный вход в мир мертвых — в северных землях. Если я покину мою родину, то я никогда не смогу освободить из мира теней тех, кого я любила.
Я молила богов дать мне знак. Но раньше, чем они ответили мне, жар и дрожь подкрались ко мне, и будто чья-то невидимая рука сжала мое горло до боли. Я поняла, что Быстрая Птица убил меня, прикасаясь ко мне, как старый вождь убил его. Но ведь предатель стал добрым и раскаялся — так думала я. Не мог же он обмануть меня и сказать, что оставляет мне все свое имущество, а потом убить — ни за что! Но смерть подступала ко мне, она сжигала меня невидимым огнем, она окрашивала мою кожу странными алыми пятнами и будто ломала мне кости. Я в ярости разрыла могилу, чтобы погубивший меня Быстрая Птица не смог бы войти в Страну Мертвых, я хотела бросить его в болото. Но у меня уже не было сил вытаскивать хозяйский труп. Да и было его мертвое тело мерзким и страшным. А меня и так одолевала тошнота. Я легла на краю могильной ямы. Думала, что если смерть подойдет совсем близко, я успею сползти вниз и уйти в подземный мир к моим предкам.
Удар Молнии
Не знаю, снилось ли мне это или было в самом деле. Была ночь, горели факелы. Незнакомые люди окуривали владения Быстрой Птицы дымом тиса. Говорят, что запах тиса отпугивает злых черных эльфов, насылающих болезни. При свете факелов пришельцы искали что-то. Во тьме кто-то говорил со мной, или может быть приснилось мне это:
— Мать Хсейора получила от вождя амулет перерождения, который носил сын вождя, Золотое Крыло. Когда Быстрая Птица нарушил правила поединка и убил Хсейора, его отец пришел к вождю и сказал, что он слишком стар и слаб зрением, не сможет застрелить убийцу из лука. А близко его дружина Быстрой Птицы не подпустит. Вождь решил страшно отомстить убийце, погубить его и его потомство. Ведь тот, кто убил Хсейора — убил и сына вождя. Зарубить топором Быструю Птицу с семьей казалось вождю малым наказанием. Не только медленной смерти для них хотел старый вождь, но и страшной, будто колдовской. Он знал, что страшнее всего то, что невозможно понять. Вождь пошел на Великую Равнину и раздобыл одежду человека, умершего от одной из огненных южных болезней. Одевшись в эту одежду, он пошел к Быстрой Птице и обнял его. Ведь Золотое Крыло был его единственным сыном, и ради отмщения за него старику не было жалко своей жизни. Не жалко ему было и семью Быстрой Птицы, ибо в гневе он возненавидел их всех.
Я крикнула… или прошептала… не знаю…
— Амулет перерождения у меня! Заберите его, отдайте живым!
Но голос ответил из темноты:
— Когда амулет перерождения коснулся твоей груди, жизнь Хсейора и жизнь сына вождя стали навеки слились с твоей жизнью. Их уже нельзя разделить, как невозможно разделить медь и олово в бронзе. Хсейор и Золотое Крыло умрут с тобой, а если ты не умрешь, то тебя мы с собой увести не можем. Ибо Носительница Жизни должна быть оставлена семьей умершего. Да идет она тем путем, куда ведет ее воля желающего возродиться.
Не стало больше света факелов во дворе, но кто-то бросил мне теплое одеяло, и я согрелась. Не помню, как долго лежала я, укутавшись в одеяло. А потом я открыла глаза и думала, что проснулась в мире мертвых. Но увидела, что уже зацвела бузина и молодая весенняя луна возродилась в небе, а рядом со мной была разрытая могила и не знаю кем принесенное одеяло.
Запруда на ручье, где царствовал и буйствовал Быстрая Птица, была изрублена. Изгородь вокруг его бескрайних угодий сожжена дотла. Возвращены были на старое место древние замшелые межевые камни прежних владельцев полей. Почти весь хозяйский скот увели. Только из дома, пораженного проклятьем, ничего не взяли. Так было разорено царство Быстрой Птицы. Зато Амулет Перерождения был на моей груди. Прикоснувшись к нему, я пообещала Хсейору родить ребенка, в котором возродиться его жизнь. Молодая луна в небе росла, и сила возвращалась ко мне. Я встала, сняла серую одежду рабыни, надела белую и цветную одежду свободной и пошла в мир вольных сыновей и дочерей земли.
Но когда я вошла в деревню, на улице такое началось, будто к ним из лесу медведь в гости явился. Посередь дороги некие достойные мужи вытаскивали телегу из грязи. Увидев меня, одни попрятались за телегу, другие за коня. Женщины несли воду. Увидев меня, они в страхе бросили кадки и стали произносить заклинания. Но наверное сильных заклинаний они не знали — бормоча их, они все равно испугано отступали. Я им крикнула, что смерть, принесенная стариком, убила всех кроме меня. Услышав это, они побежали от меня в ужасе.
Тем временем по улице шел юноша нес дрова. Странный он был: голова смиренно склонена на грудь, глаза опущены долу, но спина гордо выпрямленная. Будто решил он повиноваться тем, кто выше его, но лишь до времени, ох, до времени! Я подумала: вот сейчас увидит меня, уронит свои дрова, и тоже согнется со страху. Но он только остановился, осмотрел меня с головы до ног, а потом знаком велел мне следовать за ним. Мы пришли к реке, и он крикнул:
— Тебе надо смыть с себя заразу! Я разведу костер, а ты брось одежду в огонь. Я принесу тебе другую одежду.
Вид у него был знающий. Я послушалась, вошла в воду и стала смывать с себя сама не знаю что. Потом, отогревшись у костра на берегу, подошла к речной заводи. Я верила, что река вынесет мое отражение в далекий океан. Моряки, соотечественники моего отца, увидят мой образ и признают во мне сходство с людьми их племени. Они поднимутся по реке на своих огромных и быстрых кораблях и заберут меня отсюда. Но потом я подумала, что в воде рек отражения людей смешиваются между собой, как смешивается кровь убитых и брошенных в реку после битвы. И моряки в океане уже не поймут, кто был кто.
Страшно мне было в одиночестве, без племени матери моей и вдали от народа моего отца. Но потом я вспомнила про дорогу в мир мертвых. Ведь по словам отца, начало этой дороги в диких северных землях! И я решила, что моя судьба — остаться здесь и не мечтать об иной участи.
Тем временем юноша вернулся. Имя ему было Удар Молнии. Он стал смеяться над деревенскими жителями, которые меня испугались:
— Людишки из соломы! Они боятся всего, чего не могут уразуметь. Любой завоеватель смел бы их с лица земли. Ты другая, и я другой. Мои предки родом с Великой Равнины, с торговых перекрестков, с лошадиных ярмарок. Мой дед побродил по свету, он-то знал все. Ему было ведомо, что умирают не только от холода и оружия. Он рассказал мне, что люди из дальних стран заносят к нам болезни, сжигающие огнем. Хворь эта, подобно хищной птице, перелетает с больного на здорового. К нам южане приносят заразу эту, а сами от нее не умирают. А еще от деда я узнал, что иногда южные купцы ведут особый торг. Желающим убить врага тайным оружием они продают одежду умерших от огненных болезней. Видно, так старый вождь и погубил твоего хозяина и его семью. А в тебе кровь людей из дальних стран. Она тебе и защита от заразы. Мудрые люди объясняют так: у кузнецов есть обычай закапывать в землю выкованное железо и ждать пока ржавчина съест слабые части. Остается лучший, крепкий металл. А у строителей есть правило оставлять камни под солнцем и дождем. Из тех, что за три года не дадут трещин, возводят они стены. Так было и с южными племенами. Огненная Смерть издавна, с самой ночи сотворения мира, охотится в их землях. Давно уже она погубила все, что ей было по зубам. Оставшиеся в живых — это те, кто сильнее ее, кто ей неподвластен. И эту тайную защиту передают они детям своим, в чьих жилах течет их кровь. А наши бараны деревенские думают, что ты выжила потому, что ты ведьма. Они тут шепчутся между собой: отчего черная Ифри разрешила держать себя в рабстве? Посовещались и решили, что в тебе лишь к концу отрочества проснулась колдовская сила. Боятся тебя здесь страшно. Вряд ли кто-нибудь осмелится к тебе подойти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
