противно гудела. Собака злилась всё сильней.
Я стоял и не знал, что мне делать. Учитель зря считал, что он в безопасности. Я чувствовал, что граница круга не остановит это существо. Само оно выйти, конечно, не смогло бы, но могло бы, например, дохнуть пламенем или что-то вроде того.
Собака открыла пасть и оглушительно-громко залаяла. На землю посыпались искры и кусочки огня. Я чувствовал, что она вот-вот бросится. Как чувствовал и то, что учитель не выстоит против неё.
– Нельзя!
Я обежал собаку, встал перед ней и посмотрел ей прямо в глаза. Как бы там ни было, но ни собак, ни пламени я не боялся.
На морде собаки появилось явное удивление. Она слегка присела и вдруг от меня попятилась. Мой голос сильно её испугал.
– Хорошая собака. Хорошая, да? Ты ведь хорошая собака?
Я не прекращал смотреть ей в глаза и протянул открытую руку. Некоторое время собака раздумывала, затем нерешительно пошла ко мне. На учителя она уже внимания не обращала.
Я стоял и мысленно готовился терпеть боль. Собака подходила всё ближе. Учитель кричал на меня, называл и мальчишкой и дураком, убеждал не сдаваться, бежать, тянуть время, но я не слушал его. Здесь, внутри круга, действовали правила чести. Я видел это в горящих глазах призванного существа. Отступление и любой, даже самый малый, обман означали смерть. Единый шаг назад и мне уже никто и ничто не поможет.
Собака подошла ко мне вплотную и замерла. Странным было то, что она уже больше не лаяла и почти не щетинилась. Пламя её шерсти на загривке горело не слишком ярко и ровно.
«Я тебе не враг», – подумал я, – «не враг, не враг, не враг». Это нереальное животное было прекрасно, и даже если бы у меня и был шанс на победу, я не хотел бы с ним драться или враждовать.
Собака неуверенно ткнулась мне носом в ладонь и начала неторопливо и недоверчиво её обнюхивать. Я изо всех сил сжал зубы и тихонько сквозь них застонал. Боль подобную этой я не испытывал ни разу. Мне оставалось лишь надеяться, что магия круга не даст сработать наложенному на меня учителем заклинанию «последний шанс».
Полусфера рывками гудела. Учитель применял какие-то мощные заклинания и убеждал меня убегать. Сколько это всё продолжалось, я не знал. Когда собака закончила меня обнюхивать, кисть моей правой руки превратилась в сплошной ожог.
Очередной удар учителя едва не достиг цели. Полусфера сильно дрогнула и на миг замерцала. Собака бросила на неё быстрый взгляд, заскулила и вдруг лизнула меня. Я едва удержался, чтобы не отдёрнуть руку и не вскрикнуть.
– Хо… ро… ша… я.
Я до хруста стиснул зубы, заставил себя поднять вторую руку и погладил собаку прямо по шерсти-пламени. Больше всего в тот миг мне хотелось упасть на землю и начать кричать. По щекам у меня катились крупные слёзы. Дым из ноздрей собаки попадал мне в горло и мешал дышать. Выйти из круга живым я уже не надеялся.
Я слегка повернулся к учителю. Боли я уже не чувствовал и мне стало действительно страшно. Вот так, просто, я понимал, что вот-вот умру. Он же судя по всему всё ещё пытался меня вытащить. По его движениям я видел, что у него что-то не выходит. Причём что-то из того, в чём он был совершенно уверен. Он смотрел на меня, нервничал, и его заклинания становились всё слабей.
«Не давай воли эмоциям, маг», – прошептал я и чуть улыбнулся. Это был первый раз, когда я осмелился дать своему наставнику совет.
Учитель на миг замер, и холод в его глазах вдруг резко усилился. Он как-то странно посмотрел на свой посох, с ненавистью и даже отчасти высокомерным презрением. Это был первый раз, когда я видел его таким.
«Оружие его не слушается», – вдруг понял я. Посох подвёл учителя, словно плохой друг в трудную минуту. У него точно была ещё энергия, но он не хотел ради меня её отдавать.
Свою силу учитель сжёг всю, без остатка. Судя по его измождённому лицу и слегка замедленным, неловким, движениям, до опасной черты ему оставалось совсем чуть-чуть.
Большая часть воды, которую учитель набрал для последнего тарана, схлынула обратно в реку. Удар по полусфере вышел слабым, отчаянным и даже почти каким-то детским. Заклинание разрушилось раньше чем успело нанести хоть какой-то урон.
Учитель вновь остановился, и в его глазах вдруг полыхнула ярость. Он перехватил свой посох у основания и навершия и на вытянутых руках поднял его над головой. Со стороны это выглядело так, словно он протягивает его небу.
Слова какого-то короткого, но сложного заклинания прозвучали чётко, громко и рублёно, словно приговор. В голосе учителя слышался металл и лютый простылый холод.
– Стихия Воды и есть эмоции. – добавил он вдруг тихо. – И ненависть одна из них.
Учитель вдруг закрыл глаза и одним резким движением переломил посох о колено. Я был готов поклясться, что кроме хруста дерева услышал при этом едва-различимый стон и какую-то тихую фразу. Слов я не разобрал, только интонацию и она говорила, что ничего хорошего моего наставника не ждёт. Это было самое страшное, посмертное, проклятье. Высказанное магически, по всем правилам, его будет почти невозможно снять.
Обломки в руках учителя мягко засветились, и я почувствовал, как сила посоха быстро переходит к нему. Магические потоки вокруг дрожали от напряжения, некоторые из них на какие-то доли мгновения даже становились видимыми. Вокруг рук учителя то и дело возникал светло-голубой прозрачный ореол.
Учитель сделал заклинание «жертвы». Любой магический предмет в любой миг можно вот так «обменять». Маг жертвует вещью и получает взамен чистую силу. От тёмной магии это отличается лишь тем, что предмет, которым жертвуют, не живой.
Огненная собака вдруг отбежала, встала между мной и учителем и громко залаяла. На землю вновь хлынули потоки искр и огня. Я растерянно посмотрел на неё, понял, что что-то нужно сделать, но продолжал стоять. Любой шаг и вообще любое движение вдруг стали казаться мне чем-то нереальным и невыполнимым.
Учитель отбросил обломки посоха, вскинул обе руки вверх, запрокинул голову и принялся что-то шептать. По движениям его губ я сразу понял, что он использует Воздух.
Небо над рекой вдруг потемнело. По нему, словно волны по воде, быстро-быстро понеслись облака, а затем и тучи. Одежда учителя затрепетала. Полусфера над моим кругом начала подрагивать и монотонно гудеть.
Учитель поднялся в воздух, отлетел на несколько десятков шагов назад и мягко плавно приземлился.
