Ведь с другой стороны, и ко мне отношение было крайне противоречивым…
— А в библиотеке сейчас тепло… — задумчиво и вслух заметил я.
— Что? — спросила Гермиона, отвлекаясь от спора.
— Гермиона, ты знаешь какой-нибудь способ магического копирования текстов?
Она задумалась на мгновение.
— Знаю.
И тут же опомнилась.
— Но если это для сочинений, то учителя сразу…
— Это не для сочинений, — уверил её я.
— Что ты вообще делаешь в библиотеке так часто? — крайне удивился Рон, — торчишь там больше, чем Гермиона!
Это было последней каплей. Гермиона фыркнула, бросила на него уничтожающий взгляд и удалилась на трибуны, даже не пожелав удачи. Светлая полоса их отношений явно подошла к концу.
— Зря ты так с ней, — заметил я Рону, пожелал ему удачи, и поплёлся за Гермионой.
Зрителей собралось достаточное количество. Половина глазели не на отбор, а на меня. Просто прелесть!
— А что делает Пат? — спросила Гермиона, всем видом давая понять, что не хочет говорить о произошедшей ссоре.
— Отбывает наказание у Флитвика.
Брови Гермионы подлетели вверх от удивления.
— Пат наложил Хохочары на Малфоя вчера на Чарах.
Она хихикнула.
— Но это же не порча.
— Зря смеёшься. Смех — великое оружие. Малфой ржал, не переставая, двадцать минут и его отпаивали успокоительным зельем у мадам Помпфри.
— Ну да, — засмеялась Гермиона, — у Малфоя всегда такой кислый вид, чуть-чуть веселья ему явно не повредит.
— Так Пат и ответил на вопрос, зачем он это сделал. Хотя, не думаю, что наказание будет страшным. Я сегодня утром лично слышал, как Флитвик убеждал МакГоноголл, что лучше это заклинание ещё никто не исполнял.
Дело в том, что профессор Флитвик, миниатюрный преподаватель по Чарам, души не чаял в Пате. Мишель Престон по праву считалась одной из лучших выпускниц его факультета, и Флитвик не упускал случая заметить, что Пат полностью унаследовал талант своей матери и место Пата определённо в Равенкло.
Меня он тоже бывало хвалил, но на факультет к себе не звал.
На поле тем времени начался отбор. Из разговоров я слышал, что Джинни придётся набирать большую часть команды. Я ей не завидовал. Желающих играть в квиддич было хоть палкой отгоняй.
— Джинни давно играет?
— Четвёртый год, — ответила Гермиона, — играет за Ловца, но, вообще-то, она хочет играть за Охотника. Просто лучше никого нет. Она наверняка сегодня будет смотреть претендентов на место Ловца.
— А ты не играешь?
Гермиона скривилась.
— Вообще-то я не очень уверенно себя на метле чувствую.
— Ведьма не дружит с метлой, — не очень удачно пошутил я.
Гермиона лишь неодобрительно фыркнула.
Я смотрел на поле. Начался отбор Кольцевых, с которыми Джинни решила разобраться в первую очередь.
Рон, на мой взгляд, играл неплохо. Видно нам, правда, не очень хорошо было, мы сидели прямо за его спиной. Но он отбил все пять мячей, и выглядел теперь очень довольным. Подошла очередь МакЛаггена. Первый мяч… второй… третий… четвёртый… Но за пятым, который подала сама Джинни, он ринулся прямо в противоположную сторону. Выглядело довольно смешно.
Я повернулся к Гермионе, чтобы как раз заметить, что она что-то торопливо запихивает во внутренний карман мантии. Кажется, палочку.
— Что это ты делаешь? — подозрительно уставился на неё я.
Или только что сделала?
— Я? — Гермиона продемонстрировала мне умение делать невинные глаза, — ничего.
— Точно? — ещё более подозрительным тоном спросил я.
— Что ты, Гарри! — сделала ещё более невинные глаза Гермиона, — а посмотри, что это там на поле происходит?
Это был явно отвлекающий маневр, и я решил не допытываться. Если ей захотелось навести чары на МакЛаггена — её дело. Хотя это было довольно забавно.
На поле и правда начались какие-то разборки с участием Джинни, МакЛаггена и Рона. Гермиона, видимо на правах старосты, решила пойти и разобраться. Меня, естественно, с собой прихватила.
Разборку устроил МакЛагген, видимо, недовольный результатами отбора. Вдоволь наоравшись с обоими Уизли, он, пыхтя, убрался с поля. Все вздохнули с облегчением, а Рон сиял так, будто только что выиграл величайшую битву в истории человечества.
— Гарри, а ты не хочешь попробовать? — на радостях предложил мне он.
Я даже не успел возразить, как Гермиона подхватила:
— Точно, Гарри. Ты же говорил, что твой отец играл за Ловца в своё время.
— Ну и что? — изумился я, — это же не группа крови, чтобы по наследству передаваться.
— Да ладно. Вдруг у тебя лучше получится, чем у меня? — с надеждой в голосе сказала Джинни. Видимо, ей очень хотелось играть за Охотника.
— У меня зрение плохое. Да и на метле я в жизни не сидел, — ещё пытался возражать я, — хотя нет, сидел. Мне был один год, и по легенде, я разбил вазу и чуть не убил кота.
Меня уговорили. Вернее, буквально заставили. Я, устав сопротивляться мнению большинства, сказал «ладно» и с чувством, что я сейчас опозорюсь перед кучей народа, залез на метлу.
И, о чудо! Вы не поверите — я полетел. И хорошо так полетел — мне понравилось. Видимо, и всем остальным тоже.
Так я попал в команду.
* * *
Прошёл отбор. Потом Джинни устроила пробную тренировку для разгона, я поймал несколько раз Снитч, и вся команда пришла в восторг. Летать и ловить золотой шарик с крылышками мне особых проблем не составляло, и я даже почувствовал себя как-то неудобно.
В командные игры я раньше не играл. В школьной футбольной команде играли только местные «звёзды», а при отборе в команду по регби стоило тренеру увидеть нас с Патом, то он заорал, что дистрофики ему на поле не нужны и отправил нас куда подальше. Впрочем, когда мы разглядели габариты ребят, что там играют, нам резко расхотелось играть на одном с ними поле.
Вся эта котовасия продлилась до вечера, библиотека накрылась медным тазом, и я устал, как собака. Когда мы уже уходили с поля, я заметил Пата, стоявшего с задумчивым видом около трибун. В темноте мерцал огонёк сигареты.
Когда я и вконец замёрзшая Гермиона подошли к нему, он спросил меня с отстранённым видом:
— Ты теперь в квиддич играть будешь?
— Ага, — согласился я, — типа того. А что?
— Много я видел экстремальных игр… — задумчиво протянул Пат, — не думай, что я сомневаюсь в твоих способностях, приятель, но хочу спросить. Так, для справки. Ты какой гроб предпочитаешь?
Я на секунду задумался.
— Простой. Без наворотов. Но со вкусом. И хоронить без очков. Без них я выгляжу симпатичней.
— Запомню, — серьёзно кивнул мой друг, — а насчёт похорон что-нибудь?
— Похорон? Пусть Лу обязательно оденет вуаль, чёрное ей к лицу. Никакого похоронного марша. Дурслям открытку черкните, пусть люди порадуются. Ну а на могильной плите надпись — «он знал, что этим всё и закончится».
Гермиона переводила ошарашенный взгляд с одного на другого и наконец воскликнула:
— Ну и шуточки у вас!
— Обычные плоские шуточки, — заметил я.
— Нормально, по-моему, — пожал плечами Пат.
Когда мы шли в спускавшихся сумерках к замку, я спросил у Пата:
— А сам играть не хочешь?
— Ну уж нет, — протянул мой друг, — я, приятель, жить люблю. А ты не волнуйся — я, если что, такие шикарные поминки тебе закачу…
* * *
Я не буду описывать, в какой восторг пришёл Сириус, когда я написал ему про квиддич и какую крутую метлу (от которой пришёл в восторг весь факультет) он мне прислал. Я не буду передавать все излияния Лу в очередном письме или описывать часы в библиотеке или усилия на дополнительных занятиях по Превращениям.
Хотя забавно заметить, что подарок нашей сумасбродки приобрёл дикую популярность, и мы с Патом дали моду на перьевые ручки. Но это всё не так интересно, как то, чему я стал невольным свидетелем после Чар спустя несколько дней.
После урока я задержался, чтобы проконсультироваться по одному вопросу насчёт невербальных заклинаний. Получив ответ, я уже собрался уходить, но тут случилась неприятность. Моя сумка зацепилась за какой-то гвоздь, порвалась, и всё содержимое вывалилось наружу.
— Гарри, надо быть более осторожным, — укорил меня Флитвик и хотел было помочь, но его отвлёк влетевший в класс профессор Снейп.
Мне стало так интересно, что он сейчас скажет Флитвику! Я тихо пробормотал «Репаро» и стал очень, ну очень медленно возвращать свои вещи на место.
Но Снейп заметил меня, скривил мерзкую рожу, и не сказал ничего интересного. И, думаю, он уже собирался уходить, когда спросил:
— Кстати, мистер Рэндом отбыл наказание?
— Да, конечно, ещё в субботу. Разве я не говорил? — пропищал Флитвик, как всегда пришедший в восторг при упоминании Пата, — и, я должен сказать, Северус, что это несправедливо.
