Так что освободился (и то еле-еле) к одиннадцати вечера. До Нового года оставалось всего ничего. Но какой Новый год без Деда Мороза. Он у нас и появился. Не догадываетесь кто? Конечно же, Мехлис!
Глава тридцать вторая
Добрый дедушка Мороз он подарки нам привёз!
Лев Захарович был ослепительно гладко выбрит, так же ослепительно речист и говорлив. Могу сказать, что он мне сразу же понравился. Было в нём что-то, что располагало к нормальному откровенному разговору. Умный, проницательный, с копной непокорных курчавых волос цвета воронова крыла волос на голове, и массивным носом на чуть одутловатом лице. Народный комиссар Государственного контроля СССР, человек, возглавлявший политуправление Красной армии, фактически, главный комиссар Красной армии. В тоже время, у него были серьёзные полномочия, которые ему вручил Сам Сталин. О деятельности Мехлиса написано много неправды. Многие факты его биографии перекручены. Слишком многие ненавидели человека, который был близок и предан товарищу Сталину. Приведу несколько фактов: будучи в 163-ей дивизии, которая еще только наступала на Суомасаалми, Мехлис не был согласен с приказами комбрига Зеленцова, но он уехал, не отменив ошибочного приказа командира 163-ей дивизии! Он никогда не вмешивался в приказы командиров, считая неприкосновенным авторитет командира! Он мог написать Самому, он мог потребовать заменить того или иного командира! Гнев Вождя по поводу деятельности Мехлиса в Крыму был связан не с тем, что он (Мехлис) вмешивался в деятельность руководства Крымского фронта, а потому что не вмешался в эту деятельность![54] А вот один из пассажей про расследование Мехлисом катастрофы на Раатской дороге.
«Надо прямо сказать, что в то время наши войска оказались малоприспособленными вести войну в условиях Финского театра. Леса и озера, бездорожье и снега были для них серьезным препятствием. Очень тяжело пришлось, в частности, 44-й стрелковой дивизии, которая прибыла с Украины и сразу же под Суомуссалми попала в окружение. Командовал этой дивизией А. И. Виноградов.
Для расследования обстоятельств дела и оказания помощи окруженным по указанию И. В. Сталина в 9-ю армию был послан Л. З. Мехлис. Донесения его часто проходили через мои руки и всегда оставляли в душе горький осадок: они были черны как ночь. Пользуясь предоставленными ему правами, Мехлис снимал с командных постов десятки людей, тут же заменяя их другими, привезенными с собой. Для комдива Виноградова он потребовал расстрела за потерю управления дивизией».
Это вспоминает о Мехлисе генерал Штеменко. И что тут правда? Донесения Мехлиса действительно содержали мало приятного. Но они были честными! Состояние Красной армии перед Великой Отечественной войной было очень паршивеньким. Мехлис вскрывал вопиющие факты и говорил о них смело и честно. Я смотрел протоколы допросов и разговоров Мехлиса с различными людьми – бойцами, командирами, политработниками 44-й дивизии. Его интересовало, прежде всего, причины поражения на Раатской дороге, но не только, а ещё – сколько людей смогли вывести из окружения, как было организовано боевое дело, как себя проявили политработники в боевой обстановке! А вот про снятие десятков людей – это не правда! В той же 44-ей дивизии все командиры полков остались на своих местах. Комбриг Зеленцов, командовавший 163-ей был потом назначен командовать 54-й стрелковой дивизией, с ней тоже попал в окружение и дрался там до конца войны, и ничего! Зеленцов доказал прописную истину, что за одного битого двух небитых дают. Против его уже 54-й дивизии действовал тот же полковник Сииласвуо, который разбил его дивизию при Суомасаалми, вот только одолеть Зеленцова второй раз кровавый полковник не смог. Единственные репрессии, которые были сделаны по делу: в 44-й дивизии расстреляны перед строем красноармейцев командир (в смысле я, но тот, который реципиент), начштаба и комиссар. За то, что не управляли дивизией и каждое подразделение выходило из окружения само по себе. Расстреляны были (по решению трибунала, а не по прихоти Мехлиса) командир и комиссар 662-го стрелкового полка из 163-ей дивизии, за то, что не смогли организовать его отступление, бросили бойцов и выходили из окружения самостоятельно. Более чем верный приговор! И еще, неужели кто-то может поверить, что какого-то генерала Мехлис мог снять по своей собственной прихоти, без разрешения Самого? Это же бред! Мехлис никогда не был совершенно самостоятельной фигурой. Он мог получить согласие на замену начальника (и то, не всегда), а иметь под рукой кадровый резерв в такой ситуации было рационально и логично[55].
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Хорошо, но сейчас-то что Лев Захарович примчался? Неспроста ведь, ой, неспроста!
Крепкое энергичное рукопожатие. А вот и новогодний подарок:
– Здравствуйте, Алексей Иванович! Здравствуйте, товарищи! Поздравляю вас с одержанной победой. Я тут еду, думаю, подкреплюсь на бивуаке, посмотрю, чем помочь нужно при штурме Оулу, а наш комбриг – врага одолел вмиг! Молодец!
– Я, конечно, не Суворов, Лев Захарович! Но наши красноармейцы настоящие чудо-богатыри!
Ну что же, ты ко мне по имени-отчеству, значит имею право ответь тем же.
– Так, так, так… – Мехлис посмотрел на меня со своим особым прищуром, от которого очень многим становилось плохо. – а я вам подарок привёз, Алексей Иванович, лейтенант Добряков от ВВС, он должен осмотреть аэродром у хутора Оулуксало, кажется так? Надо оценить возможность приема транспортных самолетов. А мне с вами поговорить очень хотелось.
– Слушаю, Лев Захарович.
– Скажите, почему у вас такие успехи, а у других комдивов нет? Уровень знаний примерно одинаковый. Уровень подготовки, в том числе практической… вы прошли Китай, кто-то Испанию, кто-то с японцами повоевал. А тут такая удачливость.
– Дело в уровне ответственности. В уставах всё написано. Им следовать надо. Где-то даже педантично. Где-то отступать. Если так сложилась обстановка. И ещё. Думаю, я очень спокойный. По природе. Сам по себе. Испугаться не успеваю. Пока испуг дойдет – а решение уже пришло в голову…
– Комбриг, я ведь не шучу.
– Так и я не шучу, Лев Захарович. Всё дело в уровне ответственности. Мне кажется, многие командиры и не поняли сначала, что попали на реальную войну, были уверены, что пройдем легким походом, как в Польше было. А как только вступим на землю финнов, те поднимут знамя революции. А не кому было его поднимать, Лев Захарович.
– А с этого места поподробнее, Алексей Иванович!
– Отчего, Лев Захарович. Я ничего ни от кого не скрываю. В Гражданскую войну тут победили белофинны, с их победой связан террор, который проводился по двум линиям – политической и национальной. Яркий пример – Выборгская резня. После в Финляндии велась активная пропаганда. Одна – антибольшевистская, где подчеркивалось, что все ужасы Гражданской войны из-за большевиков, создавался негативный образ СССР как правопреемницы Российской империи, и велась активная националистическая пропаганда. Итог: ни рабочий класс Финляндии, ни крестьянство поднимать восстание против СВОЕЙ буржуазии не намерено. Они – свои, мы – чужие. Мы – захватчики и агрессоры. А нашу агитацию они просто не читают.
– Значит, в народное правительство Финляндии вы не верите?
– Лев Захарович, вы же знаете, что это чисто марионеточное правительство в глазах финского народа, которое и состоит из тех недобитых врагов, которые скрылись в СССР и теперь оттуда подзуживают агрессора, то есть нас.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– И откуда такие сведения?
– Беседовал с местным населением. Разведчики кое-что нашептали. У меня есть своё мнение, но раз мы начистоту, так начистоту. Считаю, что в Коминтерне многое желаемое выдают за действительное… А это неправильно, не по-коммунистически.
– Вот как… знаете, Алексей Иванович, вы пока своё мнение придержите при себе. Не высказывайте. Не надо, чтобы кто-то неправильный услышал. Понимаете меня?
