Актуализация может быть имплицитной. В таком случае в роли актуализаторов выступает ситуация либо контекст. Например, когда говорят «мост стоит на быках», ситуация или контекст указывают, о каких предметах идет речь, сколько их, и относится ли «стоит» к данному моменту времени или выражает общий факт. Наконец, часто в качестве непосредственного актуализатора может выступать простой жест.
Такое понимание актуализации, как об этом впоследствии писал сам Карцевский, близко идеям Балли, которые последний развивал в статье «Мысль и язык» [Karcevsky 1931: 190 – 191].
Наибольший интерес представляет получившее развитие в последующих работах Карцевского его учение о фразе как актуализованной единице коммуникации. Выделение Карцевским фразы как единицы общения связано с его пониманием структурной организации языка как «семиологического механизма». «Язык, – писал Карцевский, – в “Системе русского глагола”, – представляет собой семиологическую систему, в которой каждая единица образуется пересечением отношений...» [Karcevsky 1927: 13]. Карцевский выделял в языке четыре семиологических плана: лексикологический, синтаксический (синтагматический), морфологический и фонологический [34] . Внутри каждого плана он устанавливает определенные дифференциации. Используя термин «вхождение» (emboîtement) Сеше [35] , Карцевский писал, что лексикологический план «накладывается» на все другие планы языка и все их «вмещает» в себя. Чем выше план, тем отношения между знаками носят более общий характер, другими словами, языковой знак по-разному представлен в каждом плане. Независимо от того, к какому плану принадлежит знак, он всегда остается двусторонней единицей [36] .
Рассмотрение оригинальной концепции структурной организации языка Карцевского удобнее начать с синтаксического или синтагматического плана. Синтаксический план расположен между морфологическим и лексическим планами. Со стороны морфологического плана он характеризуется синтагматическими отношениями (отношение между определяющим и определяемым). Отношения определяющего T к определяемому T1 бывает трех родов: а) согласование, когда формальные отношения T1 отражают, повторяют некоторые формальные значения Т , например, в синтагме [37] «маленький мальчик» «маленький» согласуется с «мальчик» в числе, роде и падеже, заключенных в слове «мальчик»; б) управление: падеж Т1 зависит от того Т , к которому оно относится, но не согласуется ни с чем. Например: «Письмо написано отцом»; в) примыкание: Т1 не согласуется и не управляется, но своим вещественным значением тяготеет к Т . Например: «Мы хорошо погуляли». Карцевский особо отмечает, что синтагматические отношения могут быть предикативными.
Со стороны лексикологического плана синтаксический (синтагматический) план характеризуется несинтагматическими отношениями, которые сводятся к трем главным типам: 1) сочинение, 2) подчинение, 3) внесение. В первом типе части осознаются равноценными, потому что они являются определяемыми при одном общем определяющем (например: «Коля, Шура, Миша и Петя пошли гулять») или являются определяющими к одному и тому же определяемому (например: «Построили дом, каменный, в пять этажей, с лифтом и электричеством»). Или, наконец, потому, что части просто противополагаются одна другой (например: «Коля играет, а Шура учится»). Во втором типе части сознаются неравноценными: одна является главной, другая подчиненной (например: «Он пишет, чтобы условиться»). В третьем это разнородность: в фразу вкраплена, внесена часть, органически с ней не связанная (например: «Приехавши домой, Верентьев не раздевался, и часа два спустя, заря только что начинала заниматься на небе , его уже не было дома» (Тургенев. «Затишье»).
Со стороны синтагматического плана лексикологический план характеризуется отношениями: симметрии и тождества (эквиполентные отношения) и асимметрии и градации (неэквиполентные отношения). Этим отношениям соответствуют четыре структурных типа интонации:
1. интонация симметрии – при раздвоении фразы, когда ее вторая часть является отражением первой в плане противопоставления, например: «Пойдет дождь / пойдем гулять»;
2. интонация тождественности – при перечислении, когда «все члены ряда в точности воспроизводят интонацию первого члена» [Karcevsky 1931: 215], например: «Мелькают мимо | будки | бабы | мальчишки | лавки | фонари | дворцы...»;
3. интонация градации, когда в части восходящей смысловые единицы «не являются ни контрастирующими, ни тождественными, но аналогичными» [Ibid.: 213], например: «Я не понимаю | как вы | с вашей добротой | можете так поступать || и еще хвалиться этим»;
4. интонация симметрии, когда «две смысловые единицы оказываются смежными, причем первая может быть выделена за счет другой, отнесенной на второй план» [Ibid.]. Это – интонация вставки, вводности, например: «Стоило только захотеть || казалось мне тогда || чтобы все пошло по-иному». Это качественные дифференциации.
На основе количественной дифференциации различаются фраза как целое, ее части и вставка («внешняя» сторона лексикологического плана).
На морфологическом плане внутри каждого члена синтагмы Карцевский дифференцирует общее и частное (грамматическое и лексическое значение) и морфологические единицы (префикс, корень, суффикс, окончание), а также такие синтаксические явления, как порядок слов.
Наконец, на фонологическом плане он дифференцирует слоги и фонемы. «Фонема, – писал Карцевский, – является дифференциальным знаком предельной степени: фраза, синтагма, морфологические элементы, фонемы. Фонемы постигаются только на фоне сложнейшей игры морфологических элементов: они глубоко запрятаны от сознания, подойти к ним можно только через морфологию [38] , путь к которой лежит через область синтагматики [Карцевский 1928б: 31].
В соответствии с «синтетическим взглядом» на язык [39] , который развивал Карцевский, фраза рождается в процессе интеграции элементов, возникающих в результате предшествующих дифференциаций на низших уровнях.
Карцевский настаивал на строгом отличии фразы от предложения. Различие между ними, по его мнению, вытекает из самого факта принадлежности к разным планам, «редко, когда проводят строгое различие между фразой и предложением . Чаще всего эти термины употребляются недифференцированно. Между тем предложение – это определенная грамматическая (синтаксическая) единица, которую недопустимо смешивать с фразой» [Karcevsky 1931: 189]. Предложение – это предикативная синтагма, в которой «в отличие от других синтагм, отнесение Т1 к Т происходит эксплицитно вмешательством говорящего лица [40] . Говорящее лицо присутствует в предложении, потому что Т1 предикативной синтагмы детерминируется значением наклонения (последнее есть не что иное, как выражение способа отношения Т1 к Т говорящим, например, как факт, предположение и т. д.); с другой стороны, Т1 определяется значением времени (т. е. отношением к моменту речи). Например: «Дом ( Т ) был стар ( Т1 )» [Ibid.: 189].
В отличие от предложения, «фраза – актуализированная единица сообщения. Она не имеет собственной грамматической структуры. Но она имеет свою звуковую структуру, которая заключается в ее интонации. Именно интонация образует фразу. Любое слово или группа слов, любая грамматическая форма, любое междометие могут стать, если этого потребует ситуация, единицей коммуникации. После того, как эти семиологические ценности актуализованы интонацией, мы имеем дело с фразами» [Ibid.: 190]. В отличие от фразы, «предложение – это определенная грамматическая структура, и нельзя предвидеть, в каком типе фразы воплотится данное предложение. И если фраза чаще всего имеет структуру предложения, она может равным образом и не иметь этой структуры: Вот, Да, Вон! и т. д.» [Karcevsky 1937: 62]. И все же, «в определенном смысле предложение сближается с фразой. Его образование требует вмешательства говорящего лица, что предполагает диалог. Предложение, чтобы быть реализованным, должно получить интонацию фразы» [Ibid.: 62 – 63]. Наиболее отчетливо понятия предложения и фразы разграничиваются в последней теоретической работе Карцевского – в его статье «О паратаксисе и синтаксисе в русском языке»: «Предложение – определенная грамматическая структура, которая характеризуется присутствием предиката. Этот последний оказывается результатом вмешательства говорящего лица в синтагматическое сцепление, отчего происходит коренное изменение отношений определяемого и определяющего. Это изменение состоит в появлении значения лица, наклонения и времени» [Karcevsky 1948: 33]. «Фраза – это функция диалога. Это единица обмена между собеседниками. Как и всякий лингвистический факт, она имеет два аспекта. В понятийном плане – это единица коммуникации; в плане звуковом – это единица, часто очень сложная, интонации» [Karcevsky 1948: 34].
