Когда пальцы юноши нащупали острый, упругий сосок, она изогнулась дугой, лежа на мягкой траве. Сосок напрягся и затвердел. Ринк задышал прерывисто и часто.
Он торопливо расстегнул мокрую блузку. Каролина испуганно ойкнула и схватила его за руку.
— Нет, Ринк! Не надо, — бормотала она, но за этим «нет» слышалось совсем другое.
— Не бойся, малышка, — прошептал Ринк. — Я не сделаю тебе больно. Я просто хочу полюбоваться тобой, потрогать тебя.
И он опять припал к ее губам, словно к живительному источнику. А ощутив под своей ладонью теплую, бархатистую кожу, так распалился, что казалось, из груди его вот-вот вырвется огненный сноп. Ринк никогда еще не испытывал столь сильного влечения к женщине. В эту минуту ему вдруг стало ясно, что ни одна женщина в мире не способна дать ему такой радости, как Каролина. Да, он нашел свою вторую половину. Вот она, девушка его мечты!
Ринк играл с нежной грудью, легонько сжимая ее ладонью, и осыпал поцелуями белую девичью шею. Потом взял губами маленький розовый сосок. Каролина всхлипнула, схватила Ринка за голову и прижала к себе. Он чуть не умер от восторга, поняв, что его ласки доставляют и ей огромное удовольствие.
Повинуясь слепому инстинкту, Каролина приподняла ноги и согнула их в коленях. Рука Ринка скользнула под легкую юбку и прикоснулась к бедру. И здесь кожа была нежной, шелковистой… Рука Ринка поднималась все выше и выше, пока не наткнулась на резинку трусиков.
Каролина схватила его за плечи.
— Ринк! Ринк! — вскричала она, замирая от восторга и ужаса.
— Не бойся, любимая. Я не сделаю тебе ничего плохого. Клянусь!
Прикосновения Ринка были легки, как дуновение летнего ветерка. Он осторожно потрогал ее самое сокровенное место…
— О Господи! — вырвалось у него. — Хорошо-то как!
Его пальцы словно подбирали мелодию на незнакомом инструменте. И когда тело Каролины откликнулось, Ринк преисполнился гордости. Чувствуя себя всемогущим волшебником, он ласкал девушку до тех пор, пока она не откинула голову и из груди ее не вырвались блаженные крики, которые поспешил приглушить ветер, шелестевший мокрой листвой.
Ринк с любовью всматривался в отрешенное лицо Каролины. Казалось, душа ее блуждала в краю счастливых снов. Но затем ресницы дрогнули… Девушка постепенно возвращалась к реальности.
Но вместе с пониманием происходящего пришло и смятение.
Каролина пристыженно одернула задравшуюся юбку.
— Ринк! Что со мной было? Я боюсь. Обними меня.
Он накрыл ее своим телом и принялся нежно целовать, приговаривая:
— А ты разве сама не знаешь, Каролина?
Она провела пальцем по губам Ринка, словно желая удостовериться, что он доставил ей радость наяву, а не в сладостных грезах.
— Но ты… ты… не был… во мне? Ринк застонал и прижался лбом к ее лбу.
— Нет, не был, хотя ужасно хотел. Господи, как мне хотелось проникнуть в тебя и отдать все, что у меня есть!
И он поцеловал ее взасос, словно наглядно показывая, как это должно было выглядеть. Однако поцелуй был слишком слабой заменой, и Ринк поспешил отстраниться, понимая, что через минуту он уже будет не в силах справиться со своим желанием.
Каролина разрыдалась. Слезы струились по побледневшим щекам, смешиваясь с дождевыми каплями.
— Не плачь. — Ринк помог ей встать и прижал к себе.
Но она плакала, не переставая.
— Почему ты плачешь, Каролина?
Господи, если он нарушил свою клятву и все-таки сделал ей больно, он себя никогда не простит! Неужели она теперь будет его бояться и презирать?
— Каролина, ответь, что с тобой? Почему ты плачешь?
— Ты не вернешься. Ты больше не придешь… После того, что я сделала, ты, наверное, считаешь меня бесстыжей…
Ринк облегченно вздохнул:
— Да что ты! Я ведь люблю тебя. — И он еще крепче обнял Каролину.
Она медленно подняла на него глаза.
— Ты меня любишь?
— Люблю, — повторил Ринк, ни секунды не сомневаясь в том, что говорит правду. И действительно, в любом другом случае он бы непременно пошел на поводу у своих желаний. — И будь я проклят, если не приду сюда и завтра к тебе на свидание! — Ринк перевел дух и прошептал на ухо возлюбленной:
— Вообще-то мы с тобой здорово влипли, Каролина.
— Да, — всхлипнула она. — Я с самого начала знала, что это все безнадежно.
— Нет, не безнадежно. Я исправлю положение. Сегодня же исправлю!
— Сегодня? Но что ты задумал?
— Я добьюсь того, чтобы мы смогли с тобой спокойно встречаться, никого не боясь, ни от кого не прячась.
Каролина схватила Ринка за руку.
— Нет-нет, не надо! Пусть пока все остается как есть.
— Нет, если мы будем по-прежнему видеться только здесь наедине, это меня доконает.
— Почему?
— Мне слишком трудно сдерживаться, я не смогу остановиться в нужный момент.
Каролина долго молчала, теребя пальчиками воротник его рубашки. Потом нервно облизала губы и, собравшись с духом, выпалила:
— Ринк, я… я не буду против, если ты… Ну… в общем, я тебе позволю… ну, это…
Он взял ее пальцем за подбородок и сказал тоном, не терпящим возражений:
— Нет. Я не хочу чувствовать себя вором. И портить тебе жизнь своей неосторожностью тоже не желаю.
Губы Каролины притягивали его как магнит, но Ринк крепко зажмурился, отодвинувшись подальше. Дело принимало серьезный оборот, и надо было объясниться до конца.
— Я очень хочу тебя, — продолжал он, открыв глаза. — Ей-Богу, хочу. Но я обещал, что никогда не причиню тебе боли.
— Да. И я тебе верю.
— Тогда положись на меня. Не беспокойся, я все улажу. Мы больше не будем встречаться тайком.
— Ты так думаешь? — На лице Каролины все еще была написана тревога, и Ринк вдруг понял, что она тревожится не за себя, а за него.
— Я уверен. Завтра я порадую тебя хорошими известиями. До завтра, малышка! Встретимся здесь. На нашем месте… Поцелуй меня на прощанье, солнышко!
Ринк опять потянулся к ее губам, но поцелуй длился недолго. Ринк больше не доверял себе. Он боялся, что еще немного — и он овладеет Каролиной, пренебрегая всеми последствиями.
— До завтра, — повторил Ринк, отступая от нее.
Вот он отошел на расстояние вытянутой руки… Еще шаг — и пальцы влюбленных разомкнулись. Ринк повернулся к Каролине спиной и побежал сквозь омытый дождем лес к машине.
— Дурак ты! — выйдя из-под душа, сказал Ринк своему отражению в запотевшем зеркале. — И с чего ты взял, что твой план должен удаться? Наивный дурак!
Он залпом допил бурбон, толком не почувствовав его вкуса и сожалея лишь о том, что лед уже успел растаять и бурбон уже не такой крепкий.
Ринк до сих пор помнил неприятный осадок, оставшийся после того давнего разговора с отцом. Уже двенадцать лет обида разъедала его душу. Каким же он был самоуверенным идиотом! Сражаться с Голиафом, не имея при себе ни пращи, ни камней!.. Мужества, правда, ему было не занимать, но Роско-то пустил в ход тяжелую артиллерию…
