***
Рыжеволосая мне так давно не снилась. Я едва мог вспомнить то чувство, которое она вызывала в моих снах.
Она была далеким воспоминанием.
Мысли о рыжей заставили меня затосковать по Ирен. Возможно, как только Елена умрет, я смогу соблазнить ее снова.
У нее все еще были чувства ко мне, похороненные глубоко внутри. Было бы легко снова вызвать эти чувства наружу.
Проснувшись, я схватил дневник, намереваясь что-то написать, но, пролистав его, нашел запись, которую не писал.
Это было невозможно. Запись была сделана моим почерком, и я был единственным человеком, который мог открыть дневник, поскольку розовый поцелуй был его ключом.
Это было предупреждение о Поле, утверждавшее, что он опасен.
Я пролистал несколько страниц вперед и нашел еще одну запись, которая была мне незнакома. Она была датирована вчерашним днем.
Согласно записи, Пол рассказал мне все, что произошло с Еленой. Но вчера я не разговаривал с Полом. Я был слишком не в себе после инцидента с Табитой — накачался наркотиками и потерял сознание. Но я записал то, что сказал мне Пол. Несчастный случай произошел не по его вине; лошадь потащила ее и лягнула в голову.
Я угрожал ему.
Дрожь пробежала у меня по спине. Это должно было быть делом рук высшей силы. Мне даже не нужно было быть в сознании, чтобы контролировать себя.
Я перелистнул страницу назад и нашел другие записи, которые не мог вспомнить, когда писал.
Я нашел запись, которую написал о том, как я был расстроен тем, что Елена переспала с Люцианом. Я не думал, что так расстроен, но вот оно, написанное моим почерком. Как это сводило меня с ума, когда я думал об этом, представляя их вместе.
Паника захлестнула меня.
Я снова пролистал страницы, бегло просматривая свой почерк.
В одной записи, сделанной до того, как Люциан покинул лазарет, утверждалось, что Пол был опасен.
В нескольких подробностях рассказывалось, сколько раз я лупил Табиту — это было гораздо больше, чем я помнил.
Какого хрена?
Я закрыл дневник и бросил его на прикроватный столик.
Я посмотрел на пустую кровать Люциана. Мне нужно было повнимательнее присматривать за Полом, и, возможно, если он будет здесь, со мной — лучший способ сделать это.
Мог ли Пол быть связан с гиппогрифом?
Я откинулся на подушки и попытался вспомнить, что произошло без моего ведома, но у меня ничего не вышло. Это ничего не вызвало в моем сознании.
Было ли это частью его способностей? Мог ли он делать больше, чем признался, например, стереть мысли, как о моей роли с Зеленым Паром?
Я взглянул на часы и понял, что уже время ужина. Я и не заметил, что прошло так много времени с тех пор, как проснулся.
Вздохнув, я встал и пошел в кафетерий.
В ту минуту, когда я вошел внутрь, то услышал, что Елена была в сознании.
Черт возьми, неужели никто не мог сделать эту работу должным образом? Сколько жизней было у этого раздражающего отродья?
Мне хотелось закричать от отчаяния, но я переключил внимание на стоящую передо мной задачу.
Мне нужно было быстро найти Пола.
Ему предстояло многое объяснить.
— 15~
— Чувак, я не понимаю, о чем, черт возьми, ты говоришь, — пропыхтел Пол, когда я отшвырнул его к стене. Он скатился по ступенькам женского общежития, а я схватил его сзади за шею и потащил за угол.
— Не лги мне, черт возьми.
— Клянусь. — Его голос звучал так искренне, так испуганно.
Я отпустил его.
— Кровать Люциана свободна. Ты переезжаешь в мою комнату. Сегодня.
— Он вернется.
— Нет, это не так, — сказал я, и легкая улыбка заиграла на губах Пола.
Я с отвращением поморщился.
— Сотри эту ухмылку со своего лица. Я тебе не доверяю.
— Я не сделал ничего плохого. Черт возьми, Блейк, я серьезно.
Я усмехнулся.
— Просто назови это инстинктом Рубикона. Что-то подсказывает мне, что мы станем отличными соседями по комнате.
Я развернулся и пошел прочь, не дожидаясь реакции Пола.
Мне нужно было дать ему веревку, чтобы он мог повеситься, и если он связан с гиппогрифом, я убью их обоих.
Я вернулся в комнату и спрятал Каинов Огонь. Теперь, когда у меня снова была цель, мне это было не нужно.
Я не возражал, что он обманул Елену или пытался убить ее — мы были на одной волне — но Гиппогриф был здесь, и мои воспоминания просто исчезли вот так… Очевидно, кто-то пытался выставить меня дураком.
Меня привезли сюда, чтобы обеспечить безопасность Академии Дракония, и это было именно то, что я собирался сделать.
Когда дело касалось Елены, Пол был волен делать все, что ему заблагорассудится. Остальное было моей территорией.
Пол переехал позже той ночью и бросил свою сумку на пол рядом с кроватью Люциана.
Я оторвался от журнала, который читал, и, прищурившись, посмотрел на него.
Он поднял руки, защищаясь.
— Чувак, серьезно, я ничего не скрываю.
— Иди спать. Я решу, невиновен ты или нет.
Он покачал головой, прежде чем снять рубашку и лечь в постель.
Он выключил лампу, погрузив половину комнаты в тень.
Я продолжал читать, хотя мои мысли были заняты не статьей. Они продолжали вращаться вокруг всего, что я прочел в своем дневнике.
Согласно моему дневнику, я был больше увлечен историей гиппогрифа, чем осознавал, я был больше расстроен из-за Елены и Люциана, чем думал, и я бил Табиту больше раз, чем мог сосчитать.
Что со мной происходило?
Это не было похоже на работу высшей силы или моего зверя.
Все в моем дневнике указывало на одного подозреваемого, и в данный момент он спал в постели Люциана.
Я выключил свет, взбил подушку, чтобы устроиться поудобнее, и попытался успокоить свой разум и немного отдохнуть.
***
Когда я проснулся на следующее утро, мой взгляд упал на серебряное приглашение, подсунутое под дверь.
Ирен.
Я не видел ее с той ночи, когда внушил ей.
Я взял листок бумаги, пробежав глазами написанное. Она хотела увидеть меня до начала занятий.
Я не хотел идти, но когда Вайден вызвала тебя, ты шел, не задавая вопросов.
Мне просто нужно было сделать все возможное, чтобы притвориться, что между нами никогда ничего не было.
Это было опасно. Если к ней вернутся воспоминания, зверь не пощадит ее.
Я не слышал, как колотится мое сердце, но чувствовал это всем телом. Ладони были липкими от пота, который усиливался с каждым шагом, который я делал к ее двери.
Я поднял руку, чтобы постучать, но она распахнула дверь прежде, чем я успел это сделать.
— Блудный сын возвращается, — сказала она с теплой улыбкой.
Она отошла в сторону, и я вошел в ее башню.
— Садись, Блейк. Нам сегодня многое нужно обсудить.
Я сел и посмотрел на свои руки.
— Прошло так много времени с тех пор, как ты приходил ко мне в последний раз. Что-то случилось?
Я покачал головой.
— Я просто не понимаю, зачем мне нужны эти сеансы, если ты больше ничего не видишь.
Она одарила меня еще одной теплой улыбкой.
— Я все еще могу помочь другими способами, Блейк.
Я нахмурился.
— Думаю, тебе бы очень помогло поговорить о тьме. Я также могу дать совет.
— Советы не помогут в такой тьме.
Она прочистила горло.
— Блейк, я видела Табиту ранее. Она не рассказала мне, что произошло, но она не неуклюжий человек. Ты вымещаешь на ней свой гнев?
Я тяжело вздохнул.
— Мне жаль. Это никогда больше не повторится.
— Это не поможет, если ты извинишься передо мной. Она единственная, кто должен это услышать.
Я кивнул.
— Посмотри на меня, — строго сказала она.
Я неохотно посмотрел в ее голубые глаза.
— Если ты еще когда-нибудь дотронешься до нее, я предупрежу власти. Мы все несем тьму внутри себя, но главное — это наши действия. Знаю, ты не такой человек, но ты не можешь вымещать свой гнев на других. Здесь есть тренажерный зал, и у нас есть преподаватели, которые могут помочь. Если такое поведение продолжится, мастер Лонгвей усмирит тебя, как зверя, если ты хочешь, чтобы с тобой обращались именно так. Ты понимаешь?
