Я страшно устал. Только что вернулся после суточного дежурства, где спал лишь урывками по часу-полтора. Но письмо тебе я не хотел откладывать на потом. Если не могу быть с тобой (в данном случае эпистолярно), когда нужен тебе больше всего, тогда какой смысл в том, чтобы вообще быть вместе?
Из первых строк письма ты, вероятно, заметила, что мы вновь сменили дислокацию. За это время было еще Место Второе, но там мы задержались всего на несколько дней. Теперь мы чуть ближе к фронту, но все же достаточно далеко для того, чтобы спать спокойно, не боясь, что на голову посыпятся бомбы. Это хорошо, так как с таким напряженным графиком нам нужно как следует отдыхать в перерывах.
С этими словами я отправляюсь в постель, а то у меня пальцы уже роняют карандаш. Пожалуйста, держи меня в курсе. Невзирая на обстоятельства, мне это важно. Хотел бы я быть рядом с тобой, чтобы обнять тебя, но пока большее, что я могу сделать, — это написать тебе.
Люблю тебя, моя девочка.
Дэвид
Остров Скай
28 марта 1916 года
Дэвид!
Разве могу я не волноваться? Разве могу я не думать о самом-самом худшем?
Я получила письмо от солдата из батальона Йэна, рядового Уоллеса. Он пишет, что ходил с Йэном в атаку в тот день. В сражении они потеряли друг друга. Когда прозвучала команда отступать, Уоллес побежал к окопам и видел по пути Йэна, «тяжело раненного». Йэн был так плох, что не мог сам добраться до британской траншеи, даже когда рядовой Уоллес предложил ему опереться на свое плечо. Прошло какое-то время, прежде чем на поле боя вышли санитары с носилками. Даже зная приблизительное местонахождение Йэна, указанное им рядовым Уоллесом, санитары заявили, что никого не отыскали. В смысле — никого, кому могла бы потребоваться медицинская помощь.
Финли от горя потерял голову. Они с Йэном должны были приглядывать друг за другом. Он винит себя за то, что не был там и не позаботился о нем. Он винит себя за то, что не привез Йэна домой.
Тебе легко говорить, что это не Бог наказывает меня, но ты не оказался в том аду, в котором сейчас живу я. Ты не испытываешь той муки и вины, которую испытываю я. Откуда тебе знать, что это не наказание мне? Все, чего Йэн просил от меня, — это любви, и даже этого я не могла ему дать от всего сердца. Вероятно, в этом и состоит мой грех. Думаю, за это я и наказана.
Да, я знаю, тебе не все равно, что со мной, но признай, тебе нужно оберегать и собственные интересы. Ты не хочешь, чтобы я предавалась отчаянию и думала о своем пропавшем муже. Но может, отчаяние — это то, что мне необходимо. Может, отчаяние показывает, что я ищу искупления?
Элспет
Остров Скай
12 апреля 1916 года
Дэвид!
Я не имела в виду, что ты должен прекратить писать мне. Твои письма по-прежнему почти единственное, что помогает мне держаться на плаву. Помнишь ту фразу насчет «моря хаоса»?
Наверное, мое последнее письмо показалось сердитым. Я знаю, что ты действительно переживаешь за меня. Просто я запуталась. Меня преследует чувство вины. Потом я начинаю винить себя еще и за то, что не чувствовала вины раньше. Ты что-нибудь понимаешь?
И еще я тревожусь. Несмотря на мое отношение к тебе, Йэн — мой муж, и я всегда буду его любить. Мне невыносима мысль о том, что он страдает.
Уверенности нет ни в чем. Не понимаю своих желаний. Конечно, я хочу, чтобы Йэн был цел и невредим. Но есть во мне маленькая злая часть, которую я стараюсь не замечать, и она смотрит на все с некоторым облегчением, надеясь, что в результате никаких решений принимать не придется. И тогда я испытываю новый приступ чувства вины за то, что так не уверена.
Пожалуйста, ответь мне. Я скучаю по тебе.
Э.
Остров Скай
22 апреля 1916 года
Дэйви, где ты? Почему не пишешь? Я сказала что-то такое, отчего ты отвернулся от меня? Куда бы ты ни делся, прошу: вернись. Не представляю, как буду жить без тебя.
Где ты, Дэйви?
Сью
Остров Скай
25 апреля 1916 года
Не поступай так со мной! Ради бога, я же не могу потерять еще и тебя! Или все, кого я люблю, обречены исчезнуть из моей жизни?
Мне не хватит сил перенести такое. Я не выдержу, если не буду знать, что ты есть где-то в мире. Ты нужен мне, как дыхание нужно моему телу.
Я готова молиться любым богам, лишь бы они вернули тебя мне. Я буду молиться феям и бесам, которые населяют наш остров. Я буду молиться тебе в Храме Моего Сердца.
О мой любимый! Любимый мой.
Глава шестнадцатая
Маргарет
Портри, Скай
Вторник, 27 августа 1940 года
Милый Пол!
На Скае идет дождь с тех пор, как паром пришвартовался к берегу. Я сказала капитану, что родом из Эдинбурга и привычна к осадкам. Он только хмыкнул и продолжил жевать кончик своей курительной трубки.
Портри клубком свернулся вокруг пристани, размытый и мягкий, словно картина мелками, оставленная под дождем. Конечно же, зонтик я не взяла — в Эдинбурге ведь никто не носит с собой зонт. Потому пришлось бежать по улице, прикрывая голову чемоданом, пока не встретился трактир, в котором я решила переждать непогоду. Сейчас я уютно устроилась перед камином, от моей одежды идет пар, в руках кружка горячего пунша и та старая потрепанная книжка. Я смотрю на адрес, который и не адрес вовсе: ни названия улицы, ни номера дома. Элспет Данн, «Сео а-нис», Скай, Великобритания.
Знаю, мне надо бы подняться, разыскать почтовое отделение и спросить там, что это за адрес, но у огня так тепло, что я едва не засыпаю. Дождь так и стучит по стеклу. Лучше я закажу себе еще одну кружку и посижу в тепле подольше.
Минуту назад я готова была просидеть тут весь день, пережидая дождь, но теперь мне хочется действовать! Когда я писала тебе о том, как хорошо сидеть у горящего торфа, за соседний столик к двум престарелым дамам подсел хмурый трактирщик и стал переговариваться с ними. Я услышала слова, знакомые мне по колыбельным, которые пела мама.
«Вы говорите на гэльском языке?» — спросила я. Когда они кивнули, я протянула им книгу: «Пожалуйста, скажите, что это за адрес?». Я попыталась прочитать вслух непонятную мне часть, «Сео а-нис», но произнесла ее так, что обе женщины поморщились.
Однако вместо перевода более высокая из них ткнула пальцем в рукописную строчку и воскликнула: «Элспет Данн! Давненько я не слышала этого имени». Другая кивнула: «Да, она уехала много лет назад. — Коттедж „Сео а-нис“ — это ее дом. Элспет, кажется, до сих пор его владелица. — Он принадлежит ее семье».
Я даже не задумывалась над тем, что ожидала найти в старом доме матери. Осколки и обрывки прошлого? Я знала лишь, что должна там побывать.
«Где это?» — спросила я. И только представь, они смерили меня взглядами с ног до головы! Трактирщик усмехнулся: «Туда дойти — не до модной лавки прогуляться, мисс». Он так и сказал, «мисс», ей-богу.
«Я не из тех, кто боится ходить пешком, — выпалила я, ну совсем как ребенок. — Не покажете направление, в котором нужно двигаться?»
«Это в сторону Пейнчоррана. — Он облокотился о стол. — Я могу продать вам карту и компас. И зонтик».
Я приобрела у трактирщика карту, на которой он отметил карандашом мамин дом, и компас. Сейчас я пристроилась на крыльце почты, дописываю это письмо и жалею, что из детского упрямства не купила зонт. Дождь льет как из ведра, и не найти машины, которая подвезла бы меня до места, а идти туда восемь с лишним миль. Но мы же с тобой ходили на такие расстояния! Я сменила туфли на ботинки и готова отправиться в путь. У моей матери есть дом на острове Скай, я намерена найти его, и никакой дождь не сможет помешать мне!
Маргарет
27 августа 1940 года
Милая Мэйзи!
Скрестив пальцы, посылаю это письмо на твое имя на старый адрес твоей матери на Скае, так как это все, что у меня есть. Если повезет, оно найдет тебя.
Сколько я тебя знаю, ты всегда хотела узнать, где твои корни. Тебя страшно волновали «где», «как» и «почему» твоего происхождения. Только будь осторожна. Не все отцы такие же шалопаи, как мой, но я не хочу, чтобы ты испытала разочарование. Я слышал твои предположения о том, кем мог бы быть твой отец. Эрл? Генерал? Актер? Вот только в твоем списке не было фермера с маленького острова.
С другой стороны, разве поиски прошлого могут быть иными? Оно удивляет, волнует, может, даже немного пугает, ведь нам неизвестно, что мы найдем. Но я знаю, ты должна как минимум посмотреть. Ты не поймешь, правильным ли курсом идешь по жизни, пока не увидишь, что привело тебя к сегодняшнему дню.
Ты спрашивала, не поторопились ли мы и можем ли доверять собственным чувствам. Моя сладкая девочка, я никогда не стал бы подталкивать тебя к тому, в чем не был бы полностью уверен. Разумеется, обдумывай все сколько потребуется. Но ответь мне только на один вопрос: в тот момент, когда ты сказала «да» и взяла меня за руку, что ты чувствовала?
