— Это же… — начал Харпер, но Шарп его перебил:
— Я знаю, кто это! Тихо!
Девушку с зонтиком Шарп уже встречал четыре года назад. Джейн Гиббонс, племянница Симмерсона, сестра человека, пытавшегося убить Шарпа под Талаверой.
— Стройся! Живей!
Новобранцы выбрались из канавы. Поднятая экипажем пыль ещё не улеглась.
— В колонну по двое!
Шарп посмотрел вслед коляске. Пассажиры восседали на расстоянии друг от друга, и стрелок с надеждой предположил, что Джейн Гиббонс дядю не слишком жалует.
— Шагом марш!
В Карлтон-Хаусе, чувствуя на себе восхищённые взоры придворных, Шарп держал в руках французского Орла, захваченного им под Талаверой, и вот вновь судьба напомнила стрелку о том пропахшем кровью и порохом дне.
Сэр Генри Симмерсон был первым командиром Южно-Эссекского полка, высокомерным вспыльчивым болваном. В панике он решил, что битва проиграна и отвёл полк без приказа. От командования его отстранили, и только Орёл, вырванный у французов, мог спасти честь полка тогда. После ожесточённой схватки Шарп с Харпером завладели заветным Орлом, но на обратном пути Шарпа подстерёг племянник сэра Генри, лейтенант Кристиан Гиббонс. Молодчик сам хотел стать героем, однако в дыму и пламени не заметил Харпера, и тот вогнал ему в бок трофейный штык. Хвастливое надгробие, установленное Симмерсоном на могиле племянника, гласило, что сопляк погиб, пытаясь отбить Орла, и, в общем, не врало, не указывая, впрочем, у кого он надеялся отбить французский штандарт. Над этим-то могильным камнем в церквушке, находящейся, по-видимому, где-то неподалёку от мест, по которым шагали сейчас рекруты, Шарп и встретил впервые Джейн Гиббонс.
И все четыре года, на полях сражений и в полной блох соломе временных пристанищ, во дворцах и на брачном ложе Шарп не мог её забыть. Жена Шарпа смеялась над его причудой, ибо он никогда не снимал снятый с трупа лейтенанта Гиббонс медальончик, хранящий внутри изображение Джейн.
Почему она так запала ему в душу? Потому ли, что воплощала в себе ту Англию, которую вспоминали солдаты, сражаясь в далёкой, выжженной солнцем стране? Золотоволосая, с нежными щёчками и синими глазами того оттенка, что отличает одеяния Девы на изображениях в испанских церквах. Шарп слукавил в тот день. У него не хватило духу раскрыть ей правду о братце. Стрелок промямлил, что тот пал смертью храбрых, и очень смутился, когда она благодарно улыбнулась. Джейн Гиббонс показалась Шарпу в той тёмной часовне существом, принадлежащим иному миру: хрупкая, изящная, чересчур прекрасная для шероховатых лапищ и изуродованного шрамом лица солдата.
Он всё ещё пялился вслед бричке. Должно быть, она уже вышла замуж. Даже в Англии, где, по словам д’Алембора, «…на всех барышень с чистой родословной не хватало женихов с чистыми руками», такое небесное создание засидеться в девках не могло. Встретив её на глухом просёлке в английском захолустье, Шарп почувствовал, как оживает в нём былое влечение. Влечение, способное побороть разум, не устающий твердить: девушка из столь гнилой и вероломной семьи не стоит любви.
— Выше копыта, слюнтяи! — сержант пустил в ход батог, — Быстрей, Мариотт! Ты в армии, а не на танцульках!
Экипаж свернул к усадьбе. Стены её были из кирпича, рамы окон выкрашены в белый цвет. Колонна подошла ближе, и Шарп разглядел, наконец, флюгер. Это был силуэт французского Орла. Чёртова птица просто преследовала Шарпа. Отобранный на поле боя вражеский штандарт спас тогда репутацию Южно-Эссекского полка и карьеру Шарпа. Теперь же, судя по всему, Орёл вновь олицетворял людей, что покушались убить стрелка в Лондоне и, без сомнения, повторят попытку, буде раскроют его здесь.
— Если боров нас заметил… — Харпер не окончил фразу.
— Знаю.
Они с сэром Генри Симмерсоном снова по разные стороны баррикад. Кто бы сомневался.
— А ну, заткнитесь там! Марш! — Гаверкамп шваркнул Шарпа палкой по спине, — Шевели мослами!
Нет, усадьба сэра Генри (в том, что она принадлежит Симмерсону, Шарпа окончательно убедил флюгер) не была конечной точкой путешествия новобранцев. Гаверкамп повёл их на юг по едва протоптанной тропке, вьющейся вдоль дренажного рва. Они миновали ещё один брод. Дом Симмерсона отодвинулся к горизонту, и колонна вышла на изборождённый тележными колёсами тракт.
Впереди показался деревянный мост, охраняемый солдатами.
— Не в ногу! Прогулочным шагом, обломы, а то мост обрушите!
Переправу стерегли солдаты в мундирах Южно-Эссекского полка. Их сержант по-приятельски поздоровался с Гаверкампом и с интересом разглядывал рекрутов, пока они шагали по мосту.
— Левой! Левой!
Застучал барабан, помогая новобранцам войти в ритм, и Шарп увидел место, которое искал.
Военный лагерь, затерянный среди болотистых пустошей побережья Эссекса. Палатки, казармы, два здания из кирпича, на возвышенности — обширный плац, полный марширующих солдат. Терьер, охваченный тем же воинственным пылом, что и его хозяин, помчался вперёд.
Шарпу тоже изменило обычное хладнокровие. Он нашёл второй батальон Южно-Эссекского полка! Он доищется, почему лгал лорд Феннер, и назло козням да интригам поведёт всех этих солдат на Париж!
Глава 7
Как всегда, утром второго и четвёртого понедельника каждого месяца, ровно в одиннадцать, слуга подполковника Бартоломью Гирдвуда внёс в комнату Хозяина миску горячей смолы. Обложив лоскутами толстой ткани рот подполковника, щёки и ноздри, лакей позаимствованной у хирурга лопаточкой принялся накладывать парующую массу на усы. Он тщательно втирал смолу между волосками. Гирдвуд вздрагивал, когда капелька жижи опаляла ему губу, но терпел. Наконец, слуга отложил лопаточку и снял с кожи хозяина защитные валики. Выждав, пока смола застынет, лакей ножницами, шпательком и пилочкой придал усам подполковника требуемую форму. На две недели, до следующего второго или четвёртого понедельника месяца.
— Отличная работа, Бригс! — Гирдвуд щёлкнул по усам ногтем. Звук вышел, как по слоновой кости.
— Спасибо, сэр.
Подполковник Гирдвуд смотрелся в зеркало и не мог на себя наглядеться. Подобное обращение с растительностью под носом он позаимствовал из быта прусских офицеров армии Фридриха Великого. Такие усы придавали лицу мужчины суровое непреклонное выражение, что соответствовало суровому, непреклонному характеру подполковника Гирдвуда.
Он привык мыслить себя воином. К несчастью, провидение обделило его ростом, но толстые подошвы и высокий кивер несколько скрадывали этот огорчительный недостаток. Сухопарый, мускулистый, с тёмными недобрыми глазами, он гладко брил подбородок и коротко стриг жёсткую чёрную шевелюру. Подполковник был помешан на точности, даже второе пришествие Христа не заставило бы его хоть на секунду отступить от методично составленного расписания, украшавшего стену кабинета.
