Слова против субботы относятся только к внешнему богопочитанию, которое установила церковь. Но остаются слова: Здесь то, что более храма. Церковь искажает текст и говорит тот, но и тот все-таки значит «человек» по смыслу всего последующего. Но толкователи уверяют, что это Иисус про себя, как про Бога, говорит.
Здесь тот, кто больше храма. Этими словами Господь прикровенно указывает на величие своего лица, как Господа своего храма. Храм со всем его устройством, обрядами, церемониями, жертвами был только образом истины, а Христос есть самая истина и, следовательно, более храма, насколько истина более образа. Итак, если священникам храма, служителям образа, в день субботний дозволяется делать дела свои и они неповинны в том, что нарушают чрез то покой субботнего дня, предписанный законом, то не тем ли более неповинны в нарушении субботы служители самой истины, имеющей власть отменить и самые законы о субботе, когда они, эти служители истины, по необходимости в день субботы, для утоления голода, срывают колосья и едят во славу Божию.[3]
Смысл толкования тот, что Иисус сам храм, и от этого ученики могут есть в субботу. И таким извращенным толкованием заменяется глубокий смысл слов Христа.
Если бы вы знали и проч. Оправдав, таким образом, поступок своих учеников указаниями на примеры, спаситель открывает теперь фарисеям, что источник, из которого проистекло несправедливое осуждение ими учеников его, есть непонимание или ложное понимание характера ложных предписаний в их отношении к высшим нравственным требованиям. Нет у них, фарисеев, милосердной и сострадательной любви к ближним, каковой Бог требует, например, чрез пророка Осию (VI, 6); всё их внимание направлено на одни только жертвы, обряды, церемонии и обычаи предания, которые закрывали для них источник чистой любви. Если бы они понимали, что сострадательная любовь к голодному выше преданий и обычаев обрядословных, даже выше жертв, то не осудили бы неповинных, ради утоления голода срывавших колосья.
Господин и субботы. Тот, кто больше храма, выше и всего закона, сосредоточенного на храме и в храме, выше и постановлений законов о субботе, господин самой субботы. Он, имеющий отменить ветхозаветную субботу, может уже и теперь ученикам своим повелеть отрешиться от ветхозаветной сени: «ибо настало для них время научиться всему посредством возвышеннейших предметов, и уже не должно законом связывать руки того, кто, освободившись от злобы, стремится ко всему доброму» (Злат.).[4]
Оказывается, что то, что сын человеческий господин субботы и что суббота сделана для человека, а не человек для субботы, как сказано у Марка, оказывается, это изречение совсем уничтожено, и что суббота отменена опять не человеком, а Богом, это забыто.
___________
Ἦυ δὲ διδάσϰων ἐν μιᾷ τῶν συναγωγῶν ἐν τοῖς σάββασι.
Καὶ ἰδού, γυνὴ ἦν πνεῦμα ἔχουσα ἀσθενείας ἔτη δέϰα ϰαὶ ὁϰτώ, ϰαί ἦν συγϰύπτουσα, ϰαί μὴ δυναμένη ἀναϰύψαι εἰς τὸ παντελές.
Ἰδὼν δὲ αὐτὴν ὁ Ἰησοῦς προσεφώνησε, ϰαὶ εἶπεν αὐτῇ Γύναι, ἀπολέλυσαι τῆς ἀσθενείας σου.
Καὶ ἐπέθηϰεν αὐτῇ τὰς χεῖρας. ϰαὶ παραχρῆμα ἀνωρθώθη, ϰαὶ ἐδόξαζεν τὸν θεόν.
Ἀποϰριθεὶς δὲ ὁ ἀρχισυνάγωγος, ἀγαναϰτῶν ὅτι τῷ σαββάτφ ἐθεράπευσεν ὁ Ἰησοῖς, ἔλεγε τῷ ὄχλφ Ἓξ ἡμέραι εἰσὶν ὲν αἷς δεῖ ἐργάζεσθαι˙ ὲν ταύταις οὖν ἐρχόμενοι θεραπεύεσθε, ϰαὶ μὴ τῇ ἡμέρα τοῦ σαββάτου.
Καὶ ἀποϰριθεὶς ὁ Ἰησοῦς εἶπε πρὸς τοὺς νομιϰοὺς ϰαὶ Φαρισαίους, λέγων Eἰ ἔξεστι τῷ σαββάτφ θεραπεύειν; οἱ δὲ ἡσύχασαν.
Ἀπεϰρίθη οὖν αὐτῷ ὁ Κύριος, ϰαὶ εἶπεν Ὑποϰρτα, ἔϰαστς ὑμῶν τῷ σαββάτω οὐ λύει τὸν βοῦ αὐτοῦ ἢ τὸν ὄνον ἀπὸ τῆϛ φάτνηϛ, ϰαὶ ἀπαγαγὼν ποτίζει;
Ταύτην δὲ θυγατέρα Ἀβραὰμ οὖσαν ἣν ὁ Σατανᾶς ἰδοὺ δέϰα ϰαὶ ὁϰτὼ ἔτη, οὐϰ ἔδει λυθῆναι ἀπὸ τούτου τῇ ἡμέρᾳ τοῡ σαββάτου;
Καὶ οὐϰ ἴσχυσαν ἀνταποϰριθῆναι αὐτῷ πρὸς ταῦτα.
Καὶ ἀποϰριθεὶς πρὸς αὐτοὺς εἶπε Τίνος ὑμῶν ὄνος ἢ βοῦς εἰς φρέαρ ἐμπεσεῖται, ϰαὶ οὐϰ εὐθέως ἀνασπάσει αὐτον ἐν τῆ ἡμέρᾳ τοῦ σαββάτου;
Πόσφ οὖν διαφέρει ἄνθρωπος προβάτου; ὤστε ἔξεστι τοῖς σάββασι ϰαλῶς ποιεῖν.
ЛK. XIII, 10. В одной из синагог учил он в субботу.
11. Там была женщина, восемнадцать лет имевшая духа немощи: она была скорчена и не могла выпрямиться.
Случилось Иисусу учить в одном собрании и была суббота.
И вот женщина была там, и в ней был дух слабости восемнадцать лет.
12. Иисус, увидев ее, подозвал и сказал ей: женщина! ты освобождаешься от недуга твоего.
Иисус увидал ее и подозвал, и сказал: жена, ты освобождаешься от своей слабости.
13. И возложил на нее руки; и она тотчас выпрямилась и стала славить Бога.
И наложил на нее руки, и тотчас выпрямилась, славя Бога.
14. При этом начальник синагоги, негодуя, что Иисус исцелил в субботу, сказал народу: есть шесть дней, в которые должно делать: в те и приходите исцеляться, а не в день субботний.
Рассердился старшина собрания за то, что Иисус пользует в субботу, и сказал народу: Есть шесть дней в неделе, чтобы работать, в эти шесть и пользуйте, а не в субботу.
ЛK. XIV. 3. По сему случаю Иисус спросил законников и фарисеев: позволительно ли врачевать в субботу?
И обратился Иисус к ученым православным и спросил: Разве нельзя помогать людям в субботу?
4. Они молчали.
ЛK. XIII, 15. Господь сказал ему в ответ: лицемер! не отвязывает ли каждый из вас вола своего или осла от яслей в субботу и не ведет ли поить?
И они не знали, что сказать.
И сказал им Иисус: Притворщики! разве каждый из вас в субботу не отвязывает осла или быка от яслей и разве не ведет поить?
16. Сию же дочь Авраамову, которую связал сатана, вот уже восемнадцать лет, не надлежало ли освободить от уз сих в день субботний?
Как же этой несчастной не помочь?
Лк. XIV, 6. И не могли отвечать ему на это.
И не могли ему отвечать на это.
Лк. XIV, 5. При сем сказал им: если у кого из вас осел или вол упадет в колодезь, не тотчас ли вытащит его и в субботу?
И сказал еще: Если у кого овца завалится в колодезь, ведь сейчас вытащит, хоть и в субботу?
Мф. XII, 12. Сколько же лучше человек овцы! Итак, можно в субботы делать добро.
А ведь человек много лучше овцы. Он сказал: оттого-то добро надо делать и в субботу.
ПРИМЕЧАНИЕ
Если бы могло быть какое-нибудь сомнение в том, на основании чего Иисус отвергает соблюдение субботы, то это место должно бы, казалось, рассеять его. Не на основании своего мнимого личного божества Иисус отвергает субботу, т. е. внешнее богопочитание, а на основании здравого смысла, всё того же разумения, которое стало в основе всего.
Он говорит: овцу вытащить из колодца можно, а человеку нельзя помочь, — это бессмысленно. Важнее всего человек и дела добра. Всякое внешнее богопочитание только может препятствовать исполнению дела жизни, и потому оно не только не нужно, но вредно. И он берет самое считавшееся важным из всех дел богопочитания, приводит пример, когда оно становится вразрез с делом добра, и отвергает его.
Что же, кажется,нельзя не понять? Нет, у церкви свой толк.
Господь представляет наглядное опровержение несправедливости измышленного предания старцев, будто не должно делать даже дел милосердия в субботу. Если у кого-либо единственная (следовательно, более дорогая для него, чем для имеющего стадо) овца упадет в яму, и чрез это он подвергается опасности лишиться ее, не постарается ли он ее вытащить оттуда?
Конечно, вытащит, из сострадания к животному и жалея свою собственность. Человек более важен, чем овца. Если же вы сострадательно действуете в субботу в отношении к бессловесному животному, то тем более должно действовать так сострадательно и милостиво в отношении к человеку — образу и подобию Божию, — человеку, для спасения которого и дарования ему вечной жизни и пришел спаситель.
Можно в субботу делать добро. Не могли же не сознавать этого фарисеи, но такова сила предвзятых мнений, обычаев и преданий, что сознаваемое ясно правым в отвлечении, в практике иногда подвергается порицанию. Господь обличает такую непоследовательность.[5]
«Господь обличает такую непоследовательность» — прекрасно. Но ведь это не относится именно до субботы, это относится до внешнего богопочитания, сильнейший образец которого представляла тогда суббота. Не мог же тогда Иисус вперед сказать прямо о наших церквах, обеднях, образах, таинствах. Их тогда не было, но о них-то он и говорит.
Разве не та же суббота есть воскресенье, есть трата на свечи, на плату попам, те богатства церквей, те заботы о внешнем богопочитании, которые всегда становятся вразрез с исполнением дел любви, которые не могут не становиться вразрез с делами любви к человеку по той простой причине, что дела богопочитания всегда обращены не на людей, а на что-нибудь мертвое, а дело любви может быть обращено только на человека.
