— Вы должны меня знать, — снова улыбнулся капитан. — У нас, видите ли, была очень приятная, но, боюсь, не очень плодотворная встреча за стаканом вина в «Метрополе», пару месяцев назад.
— Да, точно, я вас знаю! — повторил Тристрам свирепо. — Я никогда не забываю лиц. Тут-то и сказывается профессия учителя. Ну, вы принесли приказ о моем освобождении? Кончилось ли время моих страданий наконец?
Экс-священник, который с недавних пор стал требовать, чтобы его называли Блаженным Амвросием Бейли, поднял на капитана безумные глаза и заговорил: — Поспешите! Очередь кающихся грешников за дверью растянулась на милю. Быстро становитесь на колени и исповедуйтесь!
Капитан глупо улыбнулся: — Я просто пришел сказать вам, где ваша жена. Вид у Тристрама был мрачный и тупой.
— Нет у меня никакой жены, — пробурчал он. — Я с ней разошелся.
— Ну, это чушь, понимаете ли, — заволновался капитан. — Жена у вас есть совершенно точно, и в настоящий момент она находится у своих сестры и зятя под Престоном. Адрес — Государственная ферма НВ-313.
— Так, — зловеще прохрипел Тристрам. — Так вот где эта сука!
— Да, ваша жена находится там, — подтвердил капитан. — Там она ждет рождения, понимаете ли, незаконного, хотя и законнорожденного, ребенка.
Экс-священник, устав ждать, когда капитан опустится на колени и начнет свою Исповедь, уже слушал, покачивая головой и тяжело вздыхая, признания какого-то невидимого незнакомца. «Блудодеяние — мерзкий грех. Как часто вы его совершали?» — бормотал расстрига.
— По крайней мере, таковым он считается, — продолжал капитан. — Вашу жену оставили в покое, понимаете ли, никто из наших людей не досаждал ей в этом убежище в Северной провинции. Я получил информацию о ее местонахождении через нашу службу контроля на транспорте. Может быть, вас удивляет, понимаете ли, почему мы ее не сцапаем? Может быть, вас это интересует?
— А-а, чушь собачья! — прорычал Тристрам. — Ничего меня не интересует, потому что я ничего не знаю. Засадили сюда подыхать с голоду, никаких новостей из внешнего мира, писем нет, никто ко мне не приходит…
Он уже готов был превратиться в прежнего Тристрама, распустить нюни, но взял себя в руки и заорал: — … и наплевать! Будьте вы прокляты! Мне вообще на всех вас, сволочей, наплевать! Понятно?!
— Ну и хорошо, — проговорил капитан. — Но время не ждет, понимаете ли. Я хочу знать, когда, по вашим подсчетам, у нее должен родиться ребенок?
— Какой ребенок? Кто что-нибудь говорил о ребенке? — бушевал Тристрам.
«Идите с миром, да благословит вас Бог», — отпустил кому-то грехи Блаженный Амвросий Бейли. Потом он забормотал. «Я прощаю мучителей моих. Сквозь свет этого всепожирающего огня я вижу вечный свет грядущего».
— Ах, не тратьте попусту время, понимаете ли! — нетерпеливо произнес капитан. — Вы же говорили, что у нее должен быть ребенок. Мы, конечно, довольно легко можем установить, что она беременна, понимаете ли. Я хочу знать, когда у нее родится ребенок. Когда она, по вашим расчетам, забеременела?
— Не знаю. — Тристрам уныло и безразлично покрутил головой. — Понятия не имею.
Капитан вынул из кармана кителя что-то завернутое в хрустящую желтую бумагу.
— Может быть, это оттого, что вы голодны, — предположил он. — Немного синтешока, возможно, поможет вам.
Капитан развернул плитку и протянул ее Тристраму. Блаженный Амвросий Бейли оказался проворней: мелькнув как молния, он вцепился в шоколадку, пуская слюни. Тристрам бросился на блаженного; рыча и царапаясь, они пытались вырвать друг у друга лакомство. В конце концов каждому досталось примерно по половине плитки. Трех секунд оказалось достаточно, чтобы липкая коричневая масса была сожрана без остатка.
— Давайте продолжим! — требовательно проговорил капитан. — Когда это произошло?
— Каа эо паиао? — Тристрам облизывал нёбо и обсасывал пальцы. — Ах, это! — наконец выговорил он разборчиво. — Должно быть, в мае. Я вспомнил, когда это было. Это случилось в начале Интерфазы.
— Что вы имеете в виду? — упрямо продолжал задавать вопросы капитан. — Что это за «интерфаза»?
— Да, конечно, — сообразил Тристрам, — вы ведь не историк, так ведь? О такой науке, как историография, вы и понятия не имеете. Вы просто наемный убийца с карманами, набитыми синтешоком.
Он рыгнул и сморщился от отвращения.
— Интерфаза началась тогда, когда все наемные убийцы вроде вас принялись расхаживать по улицам с важным видом. Дайте мне еще, черт возьми!
Неожиданно Тристрам набросился на своего сокамерника.
— Это был мой синтешок! Он предназначался мне, чтоб ты сдох!
Тристрам осыпал слабыми ударами Блаженного Амвросия Бейли, который, сложив руки лодочкой и воздев очи горе, причитал: «Отец небесный, прости их, ибо они не ведают, что творят».
Задыхаясь, Тристрам опустил руки.
— Ладно, — сказал капитан. — Теперь мы по крайней мере знаем, когда начинать действовать. Можете радоваться, понимаете ли. Скоро ваш брат будет окончательно скомпрометирован, а жена наказана.
— Что это у вас на уме? О чем вы говорите? О наказании? Какое наказание? Если вы собираетесь нагадить моей жене, то оставьте эту суку в покое, слышите? Она моя жена, а не ваша! Я со своей женой сам разберусь.
Без всякого смущения Тристрам вдруг слезливо зашмыгал носом.
— О, Битти, Битти! Почему ты не вызволишь меня отсюда?
— заскулил он.
— Вы понимаете, конечно, что вас гноят здесь по милости вашего брата? — проговорил капитан.
— Меньше болтайте, — неожиданно усмехнулся Тристрам, — а больше давайте синтешока, вы, жадный лицемер! Живее! Ну, давайте, давайте!
— Подайте на пропитание, Христа ради! — проблеял Блаженный Амвросий Бейли. — Не забывайте служителей Господа во дни благополучия вашего!
Блаженный упал на колени и, обхватив ноги капитана, чуть не повалил его на пол.
— Надзиратель! — завопил капитан.
— И оставьте моего ребенка в покое, — с угрозой произнес Тристрам. — Это мой ребенок, вы, маньяк-детоубийца!
Сжав свои слабые кулаки, он принялся барабанить по спине капитана, как по двери.
— Мой ребенок, ты, свинья! Передай мой протест и самые похабные пожелания этому самому сволочному из миров, ты, бандит!
Ловкими, длинными, как у обезьяны, руками Тристрам принялся быстро обшаривать карманы капитана в поисках синтешока.
— Надзиратель! — кричал капитан, стараясь освободиться.
Блаженный Амвросий Бейли отпустил его ноги и уныло пополз на свои нары.
— Прочтите пять раз «Отче наш» и пять раз «Богородицу» сегодня и завтра в честь этого Маленького Цветка, — бормотал он себе под нос. — Идите с миром, да хранит вас Бог.
— Ну как, они ведь ничего плохого вам не сделали, сэр, нет? — бодро поинтересовался входящий надзиратель. — Ну вот и хорошо!
Руки Тристрама, слишком несмелые, чтобы продолжать дальнейший обыск, повисли вдоль тела.
— Вот он, — показал на Тристрама надзиратель, — был сущий дьявол, когда сюда попал. Сладу с ним не было, настоящий уголовник. Ну а сейчас много покорней, — не без гордости сообщил тюремщик.
Тристрам забился в свой угол и непрерывно повторял: «Мой ребенок, мой ребенок, мой ребенок!» Нервно улыбаясь, капитан вышел из камеры, напутствуемый этим заклинанием.
Глава 5
В конце декабря в Бриджуотере (графство Сомерсет в Западной провинции) на Томаса Вартона, средних лет мужчину, возвращавшегося домой с работы чуть позже полуночи, напали несколько юнцов. Они закололи его ножом, разрезали тело, зажарили куски мяса на вертелах, поливая жиром, а потом разделили на порции и раздали обывателям. Все это совершенно открыто и без всякого стеснения было проделано на одной из площадей города. Голодная толпа ссорилась из-за кусков и обрезков мяса, ее сдерживали чавкающие и выпачканные жиром «серые» (ведь общественный порядок не должен нарушаться).
В Тирске, округ Норт-Райдинг, трое парней — Альфред Пиклз, Дэвид Огден и Джеки Пристли — были убиты молотком в темном хлопковом складе, и через задний двор их тела были перетащены в один из прилегающих домов. Две ночи улица была полна веселым запахом зажаренных на шампурах шашлыков. В Сток-он-Тренте в сугробе был случайно обнаружен труп женщины, из которого опытной рукой было вырезано несколько хороших кусков. Позднее установили, что убитой была Мария Беннет, девица, двадцати восьми лет.
В Джиллингеме, графство Кент, район Большого Лондона, на неприметной боковой улочке открылась столовая, где каждый вечер жарили мясо, а служащие обеих полиций, похоже, были постоянными посетителями. Носились слухи, что в некоторых местах саффолкского побережья, где люди закоснели в грехе, устраивались шикарные рождественские ужины с жареными поросятами.
