К вечеру мы подошли к одинокому хутору. Приблизились со всей осторожностью. Партизаны любили скрываться в подобных местах: выбор у них был тот же, что и у нас, а крыша над головой это для всякого крыша.
Высокий солдат, который шел со мной, отправился вперед, медленно и осторожно, не спуская рук с оружия. На некоторое время он скрылся за постройками. У нас по спине пробежал холодок. Но вскоре он снова выглянул и подозвал нас жестом. В хуторе жили русские, которые сделали все, чтобы облегчить страдания раненых. Женщина приготовила нам горячий обед. Крестьяне сказали, что ненавидят коммунистов. Их выслали с их собственного небольшого хутора, находившегося в окрестностях Витебска, для работы в большом колхозе, через который мы проходили. Они сказали, что часто дают убежище немецким солдатам. В одном сарае у них стоит «фольксваген», который сломался и был оставлен каким-то немецким батальоном. Их не беспокоят партизаны, хотя и знают, что они часто укрывают солдат вермахта. Разговоры о «фольксвагене» не очень понравились нашему высокому попутчику: может, они все наврали и просто украли его. Мы попытались завести машину, но, хотя двигатель и заработал, она не сдвинулась с места.
– Починим завтра, – сказал солдат. – А теперь надо отдохнуть. Я буду дежурить первым, а ты сменишь меня в полночь.
– Будем караулить? – с удивлением спросил я.
– Придется. Этим людям нельзя доверять. Все русские лжецы.
Значит, ночь не удастся поспать спокойно. Я прошел в заднюю часть сарая, в которой царила полутьма. Из тюков сена и соломы приготовил мягкое ложе. Я уже собирался снять сапоги, когда товарищ остановил меня.
– Лучше не надо. Завтра не сможешь их надеть. Пусть высохнут прямо на ногах.
Я собрался было ответить, что намокшая кожа сапог не даст ногам высохнуть, но ничего не сказал. Какая, в конце концов, разница, промокли ли мои сапоги или ноги? Я чувствовал себя выжатым, грязным и совершенно разбитым…
– Но вымыть ноги стоит. Это тебя взбодрит, но завтра.
Ну что за человек? Он так же, как я, перемазался в грязи,
но, казалось, бурлил энергией, как будто не случилось ничего, что изменило привычный образ жизни.
– Я чертовски устал, – сказал я.
Он засмеялся.
Я бросился на спину, превозмогая изнеможение, от которого болели мышцы спины и шеи. Я вглядывался в темноту. Сквозь тьму виднелись лишь грязные перекрытия сарая. Сон был плохой, без сновидений. Только у счастливых людей бывают кошмары – от переедания. Для тех, кто живет в кошмаре, сон подобен черной дыре, в которой нет времени, как у смерти.
Оттого, что рядом кто-то задвигался, я проснулся. Медленно сел. Уже рассвело, через распахнутую широкую дверь сарая виднелось чистое небо. У двери, погруженный в сон, сидел мой вчерашний товарищ. Я вскочил как ужаленный. В моем мозгу пронеслось: вдруг и он уже мертв? Я убедился, что жизнь и смерть так смыкаются, что можно легко перейти из одного состояния в другое, и никто ничего не заметит. В свежем утреннем воздухе слышались звуки разрывов.
Я подошел к своему старшему товарищу и как следует потряс его.
Он забурчал что-то.
– Подъем!
Тут он сразу же встал и машинально потянулся к оружию. Я даже испугался.
– Да?.. Что стряслось? – спросил он. – Черт, уже рассвело. Заснул на дежурстве, черт побери.
Он так рассвирепел, что мне было не до смеха. Впрочем, его оплошность позволила нам обоим выспаться. Неожиданно он указал винтовкой на раскрытую дверь. Еще не успев повернуться, я услыхал чужой голос. Один из русских, приютивших нас вчера, вошел и встал в проеме.
– Товарищ, – сказал он по-немецки. – Сегодня утро нехорошо. Бах-бах уже рядом.
Мы вышли из сарая. На крыше маленького строения перед нами стояли какие-то русские и осматривали окрестности. Мы услыхали новые взрывы.
– Большевики уже рядом, – повторил украинец, повернувшись к нам. – Мы уходим с немец солдат.
– А раненые где? – спросил мой товарищ, раздосадованный, что его застали врасплох.
– Куда их положили вчера, – ответил иван. – Два немец умереть.
Мы, ничего не понимая, смотрели на него.
– Иди помоги нам, – сказал мой попутчик.
Двое из тех, кто был тяжело ранен, умерли. Осталось четверо, которым тоже было несладко. Один из них стонал и держался за правую руку, у которой не хватало кисти. Начиналась гангрена, которая поглощала его последние силы.
– Рой две могилы вон там, – приказал высокий солдат. – Мы должны их похоронить.
– Мы не солдаты, – ответил иван с улыбкой.
– Ты… рыть могилу… две могилы, – настаивал немец, нацелив ружье на русских. – Две могилы, и побыстрей!
Глаза русского, уставившегося на дуло ружья, заблестели. Он что-то произнес по-русски. Остальные принялись за дело.
Мы стали менять раненым повязки и тут услыхали на дворе звук мотора. Даже не раздумывая, выбежали наружу. Подъехало несколько бронетранспортеров, из них выскочили немецкие солдаты и побежали к колодцу. За машинами следовало четыре танка «Марк-4». Вышел офицер. Мы поспешили ему навстречу и объяснили, кто такие.
– Ладно, – произнес офицер. – Помогите нам разгрузиться. Поедете с нами.
Мы попытались сдвинуть с места «фольксваген», но это оказалось нам не под силу. Тогда его вытащили из сарая и бросили гранату. Через секунду автомобиль разлетелся на кусочки. Появились новые машины. Мы не могли понять, что происходит. На юго-востоке не утихали взрывы. Шоссе, проходившее через колхоз, теперь оказалось забито. Когда грузовики останавливались, я спрашивал, не знают ли солдаты про мою роту, но никто о ней и понятия не имел. Кажется, мои товарищи по 19-й роте успели уйти далеко на запад.
Теперь я снова повернул на запад, оказавшись в машине в обществе солдат, собранных из нескольких пехотных подразделений. Мы, по-видимому, ехали параллельно линии фронта, перпендикулярно к позициям русских, которые с севера начали наступление в южном направлении, надеясь окружить наши войска, находившиеся по-прежнему в треугольнике Воронеж – Курск – Харьков. Полтора дня мы ехали на машинах, которые использовались в России со времен немецкого наступления 1941 года.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Имеется в виду историческая провинция Франции Эльзас – Лотарингия, которая была отторгнута Германией в 1871 г. в результате Франко-прусской войны; возвращена в 1919 г. по Версальскому мирному договору; аннексирована в 1940 г. и освобождена в 1944 г. (Здесь и далее примеч. ред.)
2
«Линия Зигфрида» – система долговременных германских укреплений глубиной 35—100 км, протяженностью около 500 км вдоль западных границ от Нидерландов до Швейцарии.
3
«Линия Мажино» – система долговременных французских укреплений глубиной 6–8 км, протяженностью около 400 км вдоль границы с Германией, Люксембургом и частично с Бельгией.
4
«Германия, Германия превыше всего…» Эту «Песню немцев» написал Генрих Гоффман фон Фаллерслебен в 1841 г. Положенная на музыку Франца Иозефа Гайдна (1797 г.), она стала в 1922 г., по указу рейхспрезидента Фридриха Эберта, государственным гимном; в 1918 г. была запрещена странами-победительницами; после разгрома фашизма вновь была запрещена, но с 1952 г. текст песни восстановлен в своих правах. С августа 1991 г. официальным гимном Германии считается ее третья строфа.
5
Да пребудет с нами святая победа!
6
«М а у з е р» – автоматическая винтовка. Названа по имени изобретателей братьев Вильгельма и Пауля Маузеров.
7
О Рождество, о тихая ночь! (нем.)
8
«Фокке-вульф» – название военных самолетов разнообразного назначения, производившихся концерном «Фокке-Вульф ГмбХ», основанным в 1924 г. авиаконструктором Н. Фокке и предпринимателем Г. Вульфом в Бремене.
