– Я все еще не...
– Издатель газеты «Вашингтон пост» позвонил мне через две минуты после того, как вы появились там, и спросил, зачем моей секретарше понадобились исчерпывающие сведения о моей персоне.
Кэтрин была поражена и не знала, что сказать.
– Ну как, вы узнали все сплетни обо мне, которые вас интересовали?
Она вдруг почувствовала, что ее смущение перерастает в гнев.
– Я вовсе не шпионила за вами, не совала нос не в свое дело, – горячо возразила ему Кэтрин, – а просто хотела узнать, что вы за человек, поскольку мне предстояло с вами работать. – Голос у нее дрожал от негодования. – Полагаю, что хорошая секретарша должна приспособиться к тому, кто ее нанял, и мне нужно было знать, к чему мне придется приспосабливаться.
Фрэзер по-прежнему недовольно смотрел на нее.
Кэтрин с ненавистью во взгляде, пытаясь не расплакаться, продолжала:
– Вам больше не придется об этом беспокоиться, господин Фрэзер. Я увольняюсь.
Она повернулась и направилась к выходу.
– Сядьте, – приказал ей Фрэзер, и голос его подействовал на нее как удар кнута.
Потрясенная Кэтрин остановилась и оглянулась.
– Не выношу примадонн.
Она взглянула на него.
– Я не...
– Ну ладно, извините. Теперь присядьте, пожалуйста.
Он взял со стола свою трубку и закурил ее.
Кэтрин стояла перед ним, не зная, что делать. Ее так унизили.
– Не думаю, что у нас с вами что-нибудь получится, – начала она. – Я...
Фрэзер сделал затяжку и выбросил погасшую спичку.
– Конечно, получится, Кэтрин, – урезонивал он ее. – Вы не можете сейчас уволиться. Посмотрите-ка, скольких трудов мне стоит дисциплинировать новенькую девушку.
Кэтрин посмотрела на него и заметила веселые искорки в его светло-голубых глазах. Он улыбнулся, и Кэтрин тоже невольно изобразила на лице подобие улыбки. Он погрузился в кресло.
– Так-то лучше. Вам кто-нибудь говорил, что вы слишком чувствительны?
– Наверное. Извините меня.
Фрэзер откинулся на спинку кресла.
– А может, это я сверхчувствителен? «Один из самых выгодных холостяков Америки». Для меня это клеймо как заноза в жопе!
Кэтрин стало неприятно, что он так выразился. «Но что мне больше всего не понравилось? – подумала Кэтрин. – Слово „жопа“ или слово „холостяк“?»
Возможно, Фрэзер и прав. Пожалуй, она заинтересовалась им не так уж бескорыстно, как думала. Вероятно, где-то там, в глубинах подсознания...
– ...быть объектом преследования любой безмозглой незамужней бабы, – продолжал Фрэзер. – Вы мне просто не поверите, если я расскажу вам, как нахраписты бывают женщины.
А она? Попробуй нашу кассиршу! Кэтрин покраснела, вспомнив об этом.
– От них, чего доброго, и педерастом станешь, – тяжело вздохнув, заметил Фрэзер. – Поскольку сегодня у нас что-то вроде месячника сбора сведений друг о друге, расскажите-ка мне о себе. У вас есть кавалеры?
– Нет, – ответила она. – В том смысле, что у меня нет постоянного кавалера, – поспешила добавить Кэтрин.
Он насмешливо взглянул на нее.
– Где вы живете?
– Снимаю квартиру вместе с подругой. Мы с ней учились в университете.
– В Северо-Западном университете?
Кэтрин удивилась, но тут же сообразила, что он, по-видимому, прочитал анкету, которую она заполняла для отдела кадров.
– Да, сэр.
– Я собираюсь рассказать вам кое-что о себе, чего нет в досье справочного отдела газеты «Вашингтон пост». С таким сукиным сыном, как я, чертовски трудно работать. Я справедлив, но взыскателен. Оба мы неуживчивы. Как вы думаете, у вас получится?
– Я постараюсь, – ответила Кэтрин.
– Прекрасно. Салли расскажет вам, как здесь строится работа. Самое главное, вы должны запомнить, что я постоянно пью кофе. Одну чашку за другой. Я люблю горячий черный кофе.
– Я запомню.
Она встала и направилась к выходу.
– И еще, Кэтрин...
– Да, господин Фрэзер.
– Когда вы придете домой, попробуйте встать перед зеркалом и слегка поматериться. Если вы будете дергаться от каждого моего нецензурного слова, я полезу на стену.
Ну вот, опять он ее «приложил». Теперь она чувствует себя ребенком.
– Хорошо, господин Фрэзер, – произнесла Кэтрин ледяным тоном и пулей вылетела из конторы, едва не хлопнув за собой дверью.
Встреча произошла совсем не так, как она предполагала. Уильям Фрэзер больше не нравился Кэтрин. Она считала его самодовольным, властным и спесивым мужланом. Неудивительно, что жена развелась с ним. Что же, Кэтрин Александер получила должность и приступит к работе, но сразу же начнет искать себе другое место, где начальником будет нормальный человек, а не этот заносчивый деспот.
Когда Кэтрин закрыла за собой дверь, Фрэзер откинулся на спинку кресла, и на губах у него появилась легкая улыбка. Неужели и сегодня встречаются такие пронзительно молодые, болезненно честные и беззаветно преданные делу девушки? С горящими глазами и дрожащими губами Кэтрин была столь беспомощна в своем гневе, что Фрэзеру захотелось обнять и защитить ее. К сожалению, от него самого, подумал он с нескрываемой грустью. В Кэтрин ему виделось что-то старомодное и светлое, чего он давно не встречал в девушках. Она красива и сообразительна. У нее своеобразный ум. Из нее выйдет самая лучшая из всех проклятых секретарш, которые когда-либо работали у него. В глубине души Фрэзер чувствовал, что Кэтрин станет для него чем-то гораздо большим, чем простая секретарша. Пока он не был уверен, чем именно. Фрэзер столько обжигался на женщинах, что стоило какой-нибудь из них затронуть его чувства, как у него тут же привычно срабатывала некая автоматическая система предупреждения. Однако теперь женщины очень редко волновали его. У Фрэзера догорела трубка. Он набил ее снова и закурил, а улыбка так и не сходила с его лица. Чуть позже он вызвал Кэтрин для диктовки. Она была вежлива, но холодна. Кэтрин все ждала, что Фрэзер опять пройдется по ее адресу, и тогда она покажет ему, как равнодушно к нему относится. Но Фрэзер не обращал на нее внимания и полностью погрузился в работу. Кэтрин думала, что он начисто забыл об утреннем происшествии, и удивлялась, как черствы иногда бывают мужчины.
Вопреки своему первоначальному мнению она нашла эту новую работу увлекательной. Постоянно звонил телефон, и имена абонентов заставляли Кэтрин волноваться. Только в течение первой недели дважды на проводе был вице-президент США, не говоря уже о звонках пяти-шести сенаторов, государственного секретаря и известной актрисы, которая приехала в Вашингтон рекламировать свой последний фильм. Наконец, важнейшим событием недели явился для Кэтрин телефонный звонок президента Рузвельта. Она так разнервничалась, что уронила трубку, когда разговаривала с его секретаршей.
Помимо разговоров по телефону, Фрэзер постоянно встречался с кем-нибудь в своем кабинете, загородном клубе или в одном из фешенебельных ресторанов. После того как Кэтрин проработала несколько недель, Фрэзер разрешил ей устраивать его встречи и делать заказы. Она стала понимать, с кем Фрэзер хотел увидеться и кого старался избегать. Работа целиком поглотила Кэтрин, и к концу месяца она уже совсем забыла, что собиралась подыскать себе другое место.
В отношениях Кэтрин с Фрэзером по-прежнему не было ничего личного, но теперь она знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что его отчужденность вовсе не означает неприязни к ней. Просто Фрэзер проявлял достоинство. Он окружил себя стеной сдержанности, которая служила ему своеобразным щитом, защищавшим его от внешнего мира. У Кэтрин сложилось впечатление, что на самом деле Фрэзер был очень одинок. Работа требовала от него общительности, но Кэтрин почувствовала, что по натуре он одиночка. Она также убедилась, что Уильям Фрэзер не разделял ее интересов. Впрочем, решила она, как и большинство мужской половины Америки.
Время от времени Кэтрин ходила на свидания вместе с Суси, но ее кавалерами, как правило, оказывались женатые мужчины, одержимые сексом, который был для них чем-то вроде спорта. Сама же она предпочитала одна ходить в кино или театр. Она посмотрела Гертруду Лоуренс и нового комика по имени Дэнни Кей в фильмах «Дама в темноте» и «Жизнь с отцом», а также фильм «Алиса готова к бою» с молодым актером Керком Дугласом. Ей очень понравился фильм «Китти Фойль» с Джинджер Роджерс, потому что он перекликался с ее собственной жизнью. Однажды на вечерней постановке «Гамлета» она заметила Фрэзера. Он сидел в ложе с красивой девушкой, одетой в модное вечернее платье, модель которого Кэтрин видела в журнале «Вог». Девушка была ей незнакома. Свои личные свидания Фрэзер устраивал сам, и Кэтрин никогда не знала, куда и с кем он ходит. Фрэзер посмотрел через весь зал и обратил на нее внимание. На следующее утро он не упоминал о спектакле до тех пор, пока не кончил диктовку.
– Как вам понравился «Гамлет»? – спросил он.
– Пьеса хороша, а игра актеров меня мало трогает.
