на расстеленной скатерти для пикников в красную и белую клетку. Вместе со встречей с ней ему явилась история, и он вынужден был уходить, чтобы перенести ее на бумагу. Он писал по старинке, на немецкой печатной машинке, которой было лет сто, – большая, массивная, черная, страшно шумная. Вера его отпускала, оставаясь сидеть неподвижно, как изображение на картине Эдуарда Мане, разве только одетая.
Но внезапно все очарование ее подготовки стать царствующей особой бытия и небытия, царицей двух миров – загробного и живого – рухнуло, разбилось вдребезги. Она услышала среди прочего городского шума грохот мотоцикла Эмиля. Тот бросил своего железного Боливара прямо в траву рядом со скатертью и подлетел к ней, присев рядом.
– Вера, нам надо поговорить, – выдохнул он с горящими глазами.
Вере показалось, что прошла целая вечность, прежде чем она повернула к нему голову, не меняя позы. Эмиль являлся частью чего-то давно минувшего, она совсем позабыла, кто он и что собой представляет.
– Что ты делаешь? – в недоумении спросил он, шарахнувшись от нее и оглядев так, будто она была гипсовым изваянием.
– Я изображаю «Завтрак на траве» Эдуарда Мане, – ответила она и удивилась своему голосу. Где-то она уже что-то похожее слышала, но где… Ах да, точно таким же тоном Кай отвечал Герде: «Я собираю из этих льдинок слово «Вечность».
Он выдернул ее запястье из-под подбородка, локоть соскользнул с согнутого колена.
– Немедленно прекрати! – В глазах Эмиля застыл ужас.
Что такого? Может, она все-таки не одета? Вера медленно опустила голову и посмотрела на свое белоснежно-прозрачное, как греческая туника, платье, купленное в «Бон Марше», – подарок Эрика. Слава богу, одета, хотя грудь видна… и на ней нет белья. Видимо, Эмиля оскорбляет вид женского тела. Значит, он ханжа, но это его проблемы.
– Он накачал тебя наркотиками и афродизиаками! – зашипел Эмиль, схватив ее за руку. – Немедленно идем.
– Куда?
– В больницу. Тебя надо прокапать… Чтобы убрать из крови всю эту дрянь.
– Ты с ума сошел! Я больше на тебя не работаю. Уходи. Он будет очень расстроен. Это он меня так посадил… Я должна дождаться. Я – «Завтрак на траве». Он будет огорчен.
– Ты сама себя слышишь? И прекрати стрекотать по-русски. Я плохо понимаю.
– Я говорю по-русски? – Она в недоумении посмотрела перед собой, ища в воздухе ответ.
– Ты сидишь в центре Парижа полуголая и несешь чушь, разговаривая по-русски. Тебя загребут в эмигрантский отдел. Давай вставай… Уходим сейчас же.
– Нет. – Она в ярости выдернула руку. – Я буду кричать. Не смей меня трогать.
– Послушай. – Эмиль подсел к ней на скатерть, опустившись на колени, и, как буддисты, сложил руки лодочкой. Глаза стали невероятно прозрачными и спокойными, рот сжат, в лице ни кровинки.
Вера уставилась на его рот.
– Послушай то, что я сейчас тебе скажу, – медленно произнес этот тонкогубый бескровный рот, отделенный от лица. Ей показалось, что она говорит с Чеширским котом. – Ты была живцом. Эрик Куаду – извращенец, возможно, маньяк… знаменитый «Призрак Тюильри»!
– Кто?
– Это одно старое дело об убийствах молоденьких девушек с 1999-го по 2005-й… Куаду подозревают в нем. Он не был пойман, а теперь постарел и тешится лишь тем, что устраивает костюмированные перформансы, за которыми наблюдает из окон своей квартиры. Отлавливает незадачливых восторженных дуро… девушек, очаровывает их, опаивает наркотиками, предлагает стать королевой своего сборища и гоняет по парку ночью в тяжелом платье. Он выпускает собак, девушка, до смерти перепуганная, израненная от бега, переживает смертельный ужас. К утру он ее отпускает. А потом делает вид, что незнаком с ней. Она отходит от наркотического тумана, плохо все помнит, не может на него никуда пожаловаться, потому что нет никаких доказательств. Проходит неделя… Даже если он ее трахал, то все, что в ней оставил, кануло в небытие.
Вера, чуть протрезвев от этого рассказа, сидела неподвижно. Она перестала пялиться на смешно двигающийся рот Эмиля на слове «королева» и перевела взгляд на глаза. Они у него были зеленые. Это такой странный контраст – прозрачная радужка и черные иглы торчащих, как у Соника[12], волос. Может, они с сестрой инопланетяне?
– Откуда ты знаешь, что я стану королевой?
– Он уже успел предложить тебе это?
– Я собираюсь пройти испытание. Призракам, невинно убиенным нужна вера. Это как виллисы в «Жизели», они не успокоятся. Им нужна предводительница! Я готовлюсь ею стать.
– Никаких призраков нет, это такие же извращенцы, как он сам. Сборище психопатов, помешанных на искусстве. Они издеваются над жертвой, может, все по очереди, а потом смотрят, как она убегает от собак.
– Откуда тебе все это известно?
– Две девушки – наверняка было больше, а среди них сестра второго пропавшего мальчика – обратились ко мне в агентство с одной и той же историей, от которой волосы встают дыбом. Неужели уважаемый человек, писатель, лауреат многих литературных премий, преподаватель лицея мог позволить себе такие извращенные игры?
– А мальчики? – внезапно вспомнила Вера. – Он убил их?
– До мальчиков мы еще не добрались. Они на очереди. Сначала надо поймать этого извращенца, узнаем наверняка, он ли – «Призрак Тюильри», и тогда…
– Эрик Куаду не извращенец, нет… и не убийца! – Она мотнула головой. Мозг с трудом складывал происходящее в более-менее ясную картинку. – Ты меня нанял быть живцом?
– Да! – излишне громко и радостно ответил Эмиль, но только лишь потому, что ему наконец удалось достучаться до ее опьяненного мозга. – Прости!
– Ты меня использовал?
– Прости, пожалуйста! Я уже тысячу раз пожалел…
– Это потому, что я русская? Ты считаешь меня дурой? – Она постепенно распалялась.
– Нет! Мне была нужна красивая девушка… Необязательно русская. Но иностранка, чтобы у нас не было проблем. Ведь, сама понимаешь, ты ложишься к нему в постель по своей охоте. Он мастерски соблазняет.
Вера подняла руку и отвесила Эмилю тяжелую пощечину. Тело с трудом ей подчинялось.
– Ты кем себя возомнил? – Рыдания подступали к горлу. А может, это был смех? Ей все еще казалось, что она спит и видит сон. Что происходит?
Она еще раз посмотрела вниз, на свое платье, и удивилась его неприличной прозрачности. Господи, она ведь без нижнего белья!
Эмиль сидел неподвижно, смежив веки, на его бледной щеке обозначилась ярко-алая пятерня.
– Как я могла поверить человеку, который так рьяно выступал против лжи, – пробормотала Вера, говоря скорее сама с собой. – Ты, знаешь, кто?
– Я это заслужил. Прошу у тебя прощения, – отчеканил Эмиль с закрытыми глазами: видимо, было стыдно.
– Что ты там пел мне про ложь? – распалялась Вера, но опьянение не давало ей как следует разогнаться.
