— А, ну да. Тот, высокий, — он у них главный — сказал, что вы, монгарс, похитили у него жену. Он сказал, что дело это семейное, и велел мне не вмешиваться. Он обещал, что все будет тихо…
— Это все? — шпага снова сделала легкое движение.
— Все, все! Они предлагали мне деньги, но я не хотел брать. Вот, видите — кошелек. Целехонек! Я не из тех, кто берет деньги за такие дела. Поверьте мне, господа!
— Ты знаешь, кто эти люди? — спросил Сэф, наконец опуская шпагу.
Трактирщик, облегченно дыша, схватился за шею.
— Дурные это люди. И нездешние. У нас их называют мускарами. Вам в столице и не снилось, что тут у нас творится.
Так значит, это и были мускары — райшманские шпионы, о которых говорил мне шеф…
— Кстати, а кто убил этих двоих? — поинтересовалась я.
— Пегль их знает, — пожал плечами Бар. — Тут тоже потасовка началась. Попали кому-то под горячую руку… Я так думаю, туда им и дорога.
Ночевать мы все-таки остались в «Медвежьем углу». Перед сном все собрались в одной из отведенных нам комнат. Бара я отправила спать в другую: на мой взгляд, он заслужил отдых, а нам надо было поговорить без посторонних ушей.
— Модит — самое отвратительное местное божество, — рассказывал сенс Зилезан. — Двуликий бог-оборотень. Он ответственен за самые гнусные дела: обман, воровство, черную магию и, извините, проституцию. Ему поклоняются немногие и тайно — во всяком случае, в Шимилоре. «Слуги Модита» — так они себя называют — утверждают, что истинная гармония таится в слиянии прекрасного и безобразного…
Слушая сенса, я вспомнила выставку молодых художников, на которой я побывала в Вэллайде. Они тоже называли себя «слугами Модита», но тогда я не придала этому значения. В Лаверэле имя Модита использовали в значении «дьявол» или «черт». Что ж, сатанисты встречаются повсюду. А картины на выставке были жуткие… Позже я услышала, что королевский суд закрыл ее как «оскорбляющую чувство прекрасного».
— Ловко мы их! — с гордостью заявил Сэф. Нолколеда только что перевязала ему раненое плечо. Рана была несерьезная — во всяком случае, так сказала немка, а ее познаниям в медицине мы уже привыкли доверять. Но Сэф все равно был бледен — от вида собственной крови.
— Слишком ловко. Если они хотели нас убить, то действовали странно, — заметила Нолколеда.
— Действительно, странно, — согласилась я. — Например, когда я сунулась в окно… Почему мускар не выстрелил?
Сэф с Ледой переглянулись так, как будто знали больше меня.
— Возможно, они хотели взять в плен, причем именно тебя, — проговорил Семафэль. — Ну, знатная дама, все такое… они могли бы потребовать выкуп…
Мне это объяснение показалось натянутым.
— Может быть, стоит связаться с Базой? — тихо сказала я.
— Ни в коем случае, — отрезала Нолколеда. — Никакой угрозы для миссии нет. Фраматы не любят, когда их беспокоят по пустякам.
«Ничего себе пустяки», — подумала я, но вслух спорить не стала. Ни сенс, ни Сэф не поддержали меня, а они провели в Лаверэле гораздо больше времени, чем я.
Перед тем, как уйти, Сэф задержался на пороге.
— Ну что, солнце мое, с боевым крещением! — сказал он.
— Да уж, — покраснела я. — Проку от меня было немного.
Мне действительно было стыдно за свое бездействие: пока я охала и ахала над окровавленным рукавом Сэфа, немка, бесцеремонно отодвинув меня, сделала все, что полагается. Я даже разозлилась на нее: чего она суется! Хотя следовало досадовать на себя, собственную неловкость и неумение… Кажется, эти качества не очень нравятся мужчинам. Тем неожиданнее оказались слова Сэфа:
— Я тоже был не на высоте. Но мне очень хотелось тебя защитить. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи, — растерянно отозвалась я. Потом закрыла за ним дверь и оглянулась на Нолколеду. Немка, как ни в чем не бывало, взбивала подушку.
— Вам помочь, гарсин? — спросила она. — Или справитесь сами?
— Ты опять за свое… — вздохнула я. — Скажи лучше, где ты научилась так драться.
Я не ожидала, что она ответит. К моему удивлению, Нолколеда присела на кровать, потерла ушибленную руку и сказала:
— Мой дядя работал в «штази», если тебе это что-нибудь говорит.
Увидев недоумение на моем лице, коротко пояснила:
— Внешняя разведка. С пяти лет дядя занимался со мной всем, что умел сам, — вот и весь секрет.
— А как ты оказалась здесь? — заинтересованно спросила я.
Но немка не была настроена поддерживать разговор. Она пожала плечами:
— Десять миллионов — очень хорошие деньги. И я очень рассчитываю их получить. Хотя с такими коллегами, как ты, это маловероятно.
С этими словами Нолколеда легла, отвернувшись к стене.
На рассвете мы покинули «Медвежий угол». Мегедэль Амадас не поленился встать ни свет, ни заря, чтобы нас проводить. С Нолколеды он не сводил глаз и припал к ее руке с бесконечным прощальным поцелуем.
— На твоем месте, Леда, я бы не терялся, — весело заметил Сэф, когда за нами закрылись ворота. — Мегедэль — вдовец. Он обеспечил бы тебе титул и состояние.
— У меня другие планы, — огрызнулась Нолколеда, бросив на него сердитый взгляд.
А я подумала, что в Шимилоре прачка вполне могла выйти замуж за дворянина. Сословные различия были здесь не большим препятствием для любви, чем обычные человеческие проблемы — которых, на мой взгляд, и так всегда больше чем достаточно…
Купить новую лошадь для Сэфа мы могли только в Гобедоре. Правда, ради интереса мы посетили одну деревенскую ярмарку, но там нам предложили таких престарелых кляч и за такие баснословные деньги, что мы предпочли время от времени уступать Сэфу своих лошадей.
В Гобедоре Сэф с Нолколедой отправились за лошадью, а меня сенс Зилезан потащил смотреть тамошнюю ратушу. Честно говоря, я не любительница архитектуры. Кроме того, настроение у меня было отвратительное — быть может, впервые с тех пор, как я очутилась в Лаверэле. Я надеялась, что, попав сюда, навсегда избавилась от неуверенности и терзаний по поводу того, что другие играют главные роли в пьесе, где мне уготовано место в массовке. Но все это возвращалось. Я снова и снова прокручивала в памяти недавнюю сцену. Даже однорукий ученый вел себя более мужественно, чем я. У Нолколеды есть все причины презирать меня. А Сэф просто хотел утешить. Все, что я ценила в себе — пресловутый «богатый внутренний мир» — здесь никому не был нужен, требовались совсем другие качества: умение крепко держаться в седле, метко стрелять, без устали шагать сантон за сантоном…
Расстроенная, я довольно равнодушно пялилась на древнее здание, пока сенс ощупывал и осматривал каждый камень розоватой стены. Наконец ученый обратил ко мне счастливое лицо:
