что за проклятая путаница началась у меня в личной жизни, а?
Глава 12
Я прошествовала в ванную, критически осмотрела себя в своем домашнем прикиде, пошевелила пальцами в теплых носках. Промелькнула мысль переодеться во что-то поприличнее, но я махнула рукой. Как будто если сделаю это, Егор сходу не догадается, для кого старалась. Он хоть как считает наличие у меня влечения, так что на кой его еще и акцентировать одеждой?
“Смотри, майор, вся горю, возьми меня прямо у входной двери, как в первый раз”.
Я вздохнула, переживая волну мурашек от слишком яркого воспоминания о том самом первом разе. Передернула плечами от озноба, которым пробрало от четкой картинки нашего последнего общения, и пошла в комнату с камином. Алька таскался следом тенью и на удивление молчаливой. Я даже покосилась на него с подозрением.
– К нам сейчас полицейский приедет, мне бы хотелось побыть с ним наедине.
– Знамо дело, – послушно кивнул слуга. – Вина да закусок легких подать? В спальне жаровню зажечь?
Вот, кстати, в спальне мне ночевать тут еще ни разу и не пришлось. И вообще – такой деловой подход Альки в будущему посещению меня мужчиной слегка смутил. Хотя Рогнеда явно не монашкой жила, так что подобного он навидался небось. Но я-то нет. И разумной своей частью сознания весьма надеюсь, что в спальню нас с Егором не занесет. А вот моя сила откровенно желает противоположного.
– Ничего пока не надо. Ты шел бы спать к себе, я позову, если что.
– К себе? – удивленно глянул на меня круглыми глазищами слуга.
– Ну да, у тебя же есть своя комната или… ну, не знаю… хоть чулан под лестницей. – это уже из другой оперы, но что еще скажешь.
– Не имеется, – пожал он узенькими плечами. – Я слуга твой и при тебе должон быть неотлучно.
– А спишь ты где?
– Так всегда рядом с хозяйкой, как заведено.
– То есть у тебя и постели своей нет?
– Нет, – Алька смотрел на меня уже не просто удивленно, но и с опаской, будто боялся наказания. Нет, ну такое ни в какие ворота!
– Нет, так не пойдет, – решительно рубанула я по воздуху, и малыш съежился. – Давай-ка ты нормально где-то обоснуешься. Чтобы и спальное место свое, и все такое.
– Так негде же, – изумленно захлопал он мигом заблестевшими глазищами. – Прогоняешь? Милости лишаешь?
– Да как это негде? Это же чертова здоровенная башня в три уровня плюс подвал, как я понимаю, и не во всех местных помещениях я даже была, а ему угла тут своего личного не нашлось?
– Тьфу на тебя! Никуда я тебя не гоню и ничего не лишаю, но, знаешь ли, мне необходимо личное пространство.
– Чего?
– Побыть одной. Без никого. – Широко развела я руки, желая показать, сколько мне этого самого пространства надо. До фига.
– А как же жандарм энтот?
– Алька, это не твое дело! И вообще ничье! Все, ступай… эм-м-м… в большой гардероб, потесни там все барахло старое и обосновывайся нормально. Завтра я с твоим жильем тщательней разберусь.
– А ежели я тебе по срочной надоб…
– Я сумею тебя найти, поверь.
Как ни странно, радости на мордахе псевдоДелона я не узрела. Опустив голову и плечи, он поплелся, явно нарочито шаркая по-стариковски, неразборчиво бухтя и тяжко вздыхая. Ничего. Переживет.
– Хозяйка… – опять материализовался ниоткуда Никифор.
– Ко мне пришлец, знаю, спасибо, – оборвала его и рванула по коридору.
Одернула себя и пошла спокойно, но на лестнице сорвалась-таки и до двери практически добежала. Открыла, и к месту будто приморозило. Сама стою столбом безмолвным, а внутри все ходуном-ходит, как будто торчу на палубе корабля при сильной качке, даже желудок нервно сжало, как в кулаке. Бардак, как есть бардак полнейший в душе и мыслях. Волхов, такой высокий, широкоплечий, какой-то слишком бледный в падающем на него из холла свете, щурился на меня из темноты своими прозрачно-голубыми глазами, под которыми залегли тени.
Моя сила хищно заворочалась, потребовав “дай!”. Моя гордость и то, что я сама прежняя, четко рявкнули “ни за что!”.
– Надо тут лампочку повесить. И домофон установить, – зачем-то сказала я извиняющимся тоном, справляясь с внутренним конфликтом.
– Я могу войти?
– Для того ведь и пришел, – кивнула я, отступая, и тут моя гордость таки одержала победу, не знаю, временную или окончательную. – Хотя приезжать не было особой надобности. Я бы тебе и по телефону все рассказала.
– Не стоит это обсуждать по телефону.
Егор шагнул внутрь и сразу еще вправо, подальше от меня. Захотелось и рассмеяться, и заплакать одновременно. Что, майор, у нас, выходит, очень схожие проблемы, да?
Теперь я пошла впереди, направляясь в приемную.
– Чай? Кофе?
– Ничего. – Обернувшись, я натолкнулась на понимающий взгляд Волхова, что осмотрел интерьер и уставился снова на меня.
“Что, примешь меня на общих основаниях, как обычного посетителя, Люда?” – почудилось мне в его глазах.
“Ты ничего другого не заслужил,” – был немедленный ответ моей гордости.
“Ты же не готов дать большего,” – сварливо-голодно огрызнулась моя сила.
– Рассказывай, – велел майор, не обрывая нашего визуального диалога совсем не на деловые темы.
“Хочу, но не могу,” – ответ его глаз моей голодной сущности.
“Я и не нуждаюсь,” – соло моей гордости, которую он, похоже, не замечает даже.
“Можешь, просто это ты сам хочешь большего, чем то, чего я желаю от тебя,” – партия моей волшебной сути.
А ведь это твоя гордость – вот главная проблема, Волхов. Даже не все остальные препятствия и различия между нами. Ты со всей своей болтовней о взрослости и сексуальной свободе, оказывается, алчешь быть чем-то гораздо большим для меня, чем простая “батарейка”. Ты хочешь моей зависимости от тебя, чтобы я нуждалась в тебе. Только как в ком? Как во владельце, для которого я буду особенным, любимым, но все же инструментом, или как просто в любимом?
