столовую, где застала сидящими молча напротив за столом Волхова и Данилу. Лукин пялился на майора, тот глядел в окно. Мое появление ведьмак прокомментировал слегка озадаченным:
– Хм… Что-то пошло не так. Я еще понимаю, почему он выглядит поганей обычного, это ожидаемо. Но вот ты, Люська, почему как унылая какашка?
– Ты чего в такую рань приперся? – ответила я ему взаимной вежливостью.
– Злая унылая какашка. Ясно-ясно, – ухмыльнулся он понимающе и, как мне почудилось, с облегчением. – И ничего не рано, уже девять. Сейчас пожрем и можем трогаться на твою историческую родину. Ты же еще наверняка захочешь пошопиться и подарками затариться.
Вот это точно.
– У Людмилы поменялись планы, – подал наконец голос безразлично взиравший на пейзаж Егор.
– У меня не менялись планы, всего лишь время выезда, – возразила я, натолкнувшись на его тяжелый взгляд. – Возможно. И то не точно. Я все еще не знаю, чего ты хочешь от меня.
– Я знаю, – влез ведьмак. – Хочешь скажу?
– Надолго я твой отъезд не задержу. Прекрасно понимаю, что поездка к родным сейчас это чрезвычайно важно для тебя, – ответил мне майор, нарочно игнорируя Лукина и не подавая виду, что до этого и понятия не имел, куда я собралась. Хотя куда бы мне еще ехать то? – Просто хотел, чтобы ты кое-что увидела. Одевайся.
Мне очень хотелось отказаться, но пристальный взгляд Волхова поведал мне, что лучше этого не делать. Хотя я ему больше ни черта не должна и вполне могу послать на все четыре стороны. Могу и даже должна бы, но… Такое чувство, что чего-то во мне не хватает для того, чтобы смочь сделать это. Характера и стервозности, видимо.
Я посмотрела на Данилу, и он с беспечным видом пожал плечами.
– Да пофиг. Я тебя без проблем подожду, василек. Только поешь сначала, я тебе теплую свежайшую выпечку притарабанил из моей любимой пекарни. Гражданин начальник, ты тоже угощайся, тут на всех хватит. Свежее, с пылу с жару, не отравлено, не нашептано, вот те крест!
– Я тебя жду в машине, – с ледяным лицом поднялся Егор, продолжая “не замечать” ведьмака.
– Люськ, ты чего же это его в дом пустила, а не трахнула? – нахмурился мой гость, как только мы остались одно. – Сдурела – так над собой измываться?
– Отстань! – отмахнулась я и сунула нос в бумажный пакет, из которого и правда божественно пахло. – Я не хочу ему навредить еще больше.
– А себе, баранина ты такая?! – натурально прикрикнул на меня ведьмак, а бесшумно появившийся Алька поставил передо мной чайную пару с парующей жидкостью. – Ты на хрена у своей силы им перед носом крутишь, а откусить не даешь? Ты в зеркале себя видела с утра?
– Все я видела! Просто я заболела вчера, похоже.
– Бестолочизмом разве что! Вот если ты голодать станешь и при этом сидеть перед столом со жратвой, то не заболеешь, думаешь? – продолжил наседать Данила на меня, пока я торопливо жевала, закатывая от удовольствия глаза. На вкус булочки с легким кремом были так же божественны, как и пахли. – Примерно это ты и сделала этой ночью. Нельзя с таким шутить, Люськ. Если бы знал, что такое исполнишь, то никуда бы не ушел вчера.
– Как будто это тебе решать было, – буркнула, проглотив. – Спасибо, очень вкусно.
– Как будто я не сумел бы тебя вчера соблазнить, если бы действительно хотел, – в тон мне ответил ведьмак.
– Ты не хотел соблазнять, я – соблазняться, закрыли тему прошлого вечера и ночи, – решительно подвела черту. – Я одеваться.
– Что бы ты еще понимала в мужских хотелках, – проворчал он мне вслед.
Когда собралась, Данилы уже не было в столовой.
– Ведьмак велел передать, чтобы ты позвонила, как надобен он тебе станет, – передал слуга мне.
– И ты даже не обзовешь его и разочек? – усмехнулась я.
– Ты велела о гостях ругательно не выражаться, – хитро глядя в угол, ответил Алька.
– Да ведьмак ему торт целый с кремом и цветами сахарными всякими даровал, вот он и не хает его, – сдал из угла мини-Делона домовой.
– Ой, молчал бы! Самому-то такой же перепал!
Вот же хитрая ведьмачья рожа, взялся моих домочадцев сладостями прикармливать. Ладно, поговорим еще об этом.
Волхов ждал меня, стоя у своей машины, и распахнул дверцу, только вышла из-под арки.
– Может, ты мне хотя бы скажешь, куда мы едем и зачем?
– Все увидишь, – не расщедрился он однако.
Ехали мы молча около получаса, и путь наш закончился у какого-то явно казенного здания, окруженного оградой и небольшим, но ухоженным парком. Табличка над входом гласила, что это некий интернат для людей с ограниченными возможностями.
– Часы посещений с двенадцати до двадцати ноль-ноль, – зычным голосом сказала дородная дама в халате, возившая шваброй по полу, вскользь глянув на нас.
– Не для меня, – резко ответил ей Волхов.
– Ой, простите, я вас не узнала сразу! – тут же шарахнулась она, уступая дорогу, и майор решительно повел меня вглубь здания.
На втором этаже толкнул одну из дверей в длинном коридоре, и мы очутились в палате, где как раз медсестра или сиделка кормила с ложки кособоко сидящую в инвалидном кресле девушку лет двадцати, наверное. Пустой неосмысленный взгляд, странно скрюченные пальцы неподвижных рук, сама поза ненормальная, все указывало на явно тяжелую инвалидность, похоже, врожденную. У меня мощно заныло внутри, как всегда при виде подобного людского горя, так, словно кто-то беспощадный сгреб все нервы и начал безжалостно наматывать их на кулак.
– Добрый день, – поздоровался Егор с сиделкой. – Как Ира сегодня?
– Здравствуйте, – обернулась она с грустной улыбкой, опуская ложку, потому как девушка замычала и замотала головой. – Отказывается есть. Отца зовет и плачет. Если так и дальше пойдет, придется капать, кормить внутривенно.
– Надеюсь, до этого не дойдет, – мрачно ответил майор, наблюдая за тем, как девушка задергала упрямо головой, отказываясь от очередной ложки каши, начав издавать звуки, в которых я опознала “па-па-па-па-па”. Начав догадываться, я чуть отступила назад и взглянула на изножье кровати, с прикрепленным там пластиковым белым листом. “Ирина Филлимонова” прочитала там, и
