На этот раз фыркнула Кэроу.
— Ты как ребенок, который проверяет родительские карманы: а вдруг они принесли ему кусочек тортика с вечеринки?
— О, тортик! Я бы не отказалась. Только не из кармана. Фу!
— Тортика я не захватила.
— Эх. И что ты за друг после этого? Очень рассеянный друг…
— Именно сейчас я очень усталый друг. Так что, если зевну, не обижайся.
— Где ты?
— В Айдахо, на пути в аэропорт.
— О, аэропорт, здорово! Возвращаешься домой? Значит, не забыла! Я знала, что ты не забудешь.
— Еще бы. Только этого и ждала последние недели. Ты даже не представляешь. В голове только эти мерзкие зверобои и кукольное представление.
— Кстати, как поживают мерзкие зверобои?
— Мерзко. Забудь о них. Как ты? Готова?
— Да. Только потряхивает немного. Кукла получилась великолепная, если уж я сама это говорю. Теперь дело за тобой. Мне нужно твое волшебство. — Она запнулась. — То есть не волшебное волшебство. Обыкновенные способности Кэроу. Когда вернешься?
— Наверное, в пятницу. Надо ненадолго заехать в Париж…
— «Ненадолго заехать в Париж», — передразнила Зузана. — Знаешь, даже еще более миниатюрная душа, чем я, перестала бы с тобой дружить из-за таких заявлений.
— А есть души еще мельче? — парировала Кэроу.
— Эй! Возможно, тело у меня и маленькое, зато душа большая. Поэтому я ношу обувь на платформе — чтобы доставать до верха своей души.
Кэроу расхохоталась. Звонкий смех заставил водителя вновь посмотреть в зеркало.
— А еще чтобы целоваться, — добавила Зузана. — Иначе мне пришлось бы ходить на свидания только с лилипутами.
— Как дела у Мика? О том, что он не лилипут, можешь не рассказывать.
Зузанин голос мгновенно стал сентиментальным.
— Он кла-а-ссный, — ответила она, растягивая слово как ириску.
— Алло! Кто это? А ну, отдайте трубку Зузане! Зузана? Тут какая-то слащавая цыпочка притворяется тобой…
— Перестань! — прикрикнула Зузана. — Просто возвращайся, ладно? Ты мне нужна.
— Уже еду.
— И привези мне подарок.
— Хм. Можно подумать, ты заслуживаешь подарка.
С улыбкой на лице Кэроу отключила телефон. Зузана действительно заслуживала подарка, поэтому Кэроу и собиралась заехать в Париж перед возвращением домой, в Прагу.
Дом. Возможно, это понятие для Кэроу все еще оставалось относительным, но часть ее жизни исчезла, а другая часть — обычная — протекала в Праге. Крохотная квартирка, уставленные альбомами полки; Зузана и ее марионетки; лицей, мольберты, обнаженные старики в боа из перьев; «Ядовитая кухня», статуи в противогазах, дымящиеся чашки с гуляшом на крышках гробов; даже бывший парень, этот болван, стерегущий ее за углом в вампирском прикиде.
Обычная часть жизни, да не совсем.
И хотя в душе ей хотелось сию секунду отправиться в Марокко, взять своего отвратительного попутчика и помчаться «кое-куда», мысль о том, чтобы исчезнуть не попрощавшись, была невыносима. Ведь и без того уже так много потеряно. Кэроу намеревалась в последний в обозримом будущем раз окунуться в обычную жизнь.
К тому же пропустить Зузанино кукольное представление она не собиралась.
25
Мира не будет
Поздно вечером в пятницу Кэроу прилетела в Прагу. Она дала водителю такси адрес, но, уже подъезжая к дому, передумала и попросила отвезти ее в Йозефов, к старому еврейскому кладбищу — самому жуткому месту из всех, что знала: с вековыми могильными холмами, покосившимися надгробиями, торчащими беспорядочно тут и там, словно гнилые зубы. Ветви деревьев напоминали скрюченные старушечьи пальцы, а злобные вороны вили на них свои гнезда. Она любила здесь рисовать, но сейчас кладбище было закрыто, и к тому же направлялась она вовсе не сюда. Физически ощущая тяжесть нависшей тишины, Кэроу шла вдоль покосившегося забора к расположенному неподалеку порталу Бримстоуна. К тому месту, где раньше был портал.
Остановившись на другой стороне улицы, она раздумывала, стоит ли рискнуть и постучать. А вдруг?.. Вдруг дверь со скрипом откроется, и Исса с ехидной улыбкой на лице скажет: «У Бримстоуна скверное настроение. Уверена, что хочешь войти?»
Словно все это было какой-то глупой ошибкой. Возможно ли такое?
Она перешла улицу. Сердце гулко билось в груди, продолжая надеяться, когда она подняла руку и постучала: три энергичных удара. В тот же миг надежда достигла пика. Сделав глубокий вдох, Кэроу задержала дыхание и мысленно повторяла: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Глаза наполнились слезами. Откроют дверь или нет, она все равно разрыдается. Слезы — разочарования или облегчения — уже были готовы пролиться.
Тишина.
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
И… ничего.
Резкий выдох, слезы побежали из глаз. Съежившись от холода, она продолжала ждать, минуту за минутой, но в конце концов сдалась и пошла домой.
В ту ночь Акива наблюдал за ней спящей. Губы слегка приоткрыты, ладошки по-детски сложены под щекой, глубокое дыхание. Она невинна, уверял Изил. Во сне она казалась невинной. Но так ли это на самом деле?
Последние месяцы ее образ преследовал Акиву: испуганное прелестное лицо — она уже и не чаяла избежать смерти. Воспоминание обжигало. Вновь и вновь он думал о том, что едва не убил ее. Почему же он остановился?
Было в ней нечто, вызывающее в памяти другую девушку, давно ушедшую и давно потерянную. Но что? Точно не глаза. У той были глаза цвета глины, теплые, как земля. У этой — черные, как у лебедя, они контрастировали с молочно-белой кожей. В чертах лица он тоже не улавливал сходства с той, другой, горячо любимой, так давно увиденной им впервые сквозь туман. Оба лица прекрасны — на этом сходство заканчивалось, однако какая-то связь все же ощущалась; она и не позволила нанести решительный удар.
Наконец до него дошло: дело в жестах. В манере по-птичьи вскидывать голову. Это ее спасло. Такая малость.
Глядя на нее через балконное окно, Акива думал: «Что дальше?»
Нахлынули непрошеные воспоминания о том, как в последний раз он наблюдал за спящей. Между ними не было стекла, запотевшего от его дыхания. Лежа рядом с Мадригал, он приподнялся на локте и испытывал себя: проверял, как долго сможет не дотрагиваться до нее.
Не выдержал и минуты. Кончики пальцев ныли, и успокоить их могло только прикосновение к ней.
Тогда на его руках было куда меньше отметин; впрочем, к тому времени он уже стал убийцей. Мадригал перецеловала его пальцы, костяшку за костяшкой, и простила его. «Война — это все, чему нас учили, — шептала она, — но жить можно и иначе. Мы найдем пути, Акива. Мы их создадим. Вот оно, начало». Она положила свою ладонь на его обнаженную грудь — сердце так и подпрыгнуло от ее прикосновения, — а его ладонь к себе на сердце, прижав ее к атласной коже. «Мы и есть начало».
Действительно, первая проведенная с ней ночь казалась началом новой жизни.
Никогда раньше Акива ни до чего не дотрагивался с такой нежностью, как до век Мадригал, представляя, какие сны заставляют их вздрагивать.
Она доверялась ему настолько, что позволяла прикасаться к ней спящей, проводить кончиками пальцев по лицу, изящной шее, стройным, сильным рукам, суставам мощных крыльев. Порой он ощущал, как ее пульс учащается; иногда она бормотала что-то во сне, тянула к нему руки, а проснувшись, нежно прижималась к его груди.
Акива отвернулся от окна. Отчего так резко и ярко всколыхнулись воспоминания о Мадригал?
Зачатки какой-то идеи прорастали в глубине его разума, пытаясь нащупать путь — способ сделать невозможное возможным, — но он запретил себе думать об этом. Неужели где-то в глубине его души еще жила надежда?..
Что, спрашивал он себя, заставило его ночью покинуть полк, не сказав ни слова ни Азаилу, ни Лираз, и вернуться в этот мир?
Разбить или расплавить окно труда не составит. В считаные секунды он окажется рядом с Кэроу, разбудит ее, зажмет ладонью рот и потребует… Что потребует? Разве она сможет объяснить, что привело его сюда? Кроме того, ему вовсе не хотелось ее напугать. Он шагнул к перилам и взглянул на город.
Азаил и Лираз, наверно, уже догадались, что он ушел. Им пришлось придумывать очередную историю, чтобы его прикрыть.
Азаил был его единокровным братом, а Лираз — их единокровной сестрой. Они родились в гареме императора серафимов, чьим хобби было плодить отпрысков и воспитывать из них солдат для бесконечных войн. «Отец» (услышав это слово, они стискивали зубы) каждую ночь менял наложниц. Женщин предлагали ему в качестве подношения, либо он сам выбирал понравившуюся. Секретари вели учет детей в два столбца: мальчики и девочки. Младенцев добавляли в список, а когда те вырастали и умирали на поле боя, их бесцеремонно вычеркивали.
Акиву, Азаила и Лираз внесли в список в один месяц. Росли они вместе, и в пять лет их отправили учиться. Им удалось остаться неразлучными, они всегда сражались в одном полку, шли добровольцами на одни и те же задания, включая последнее: пометить отпечатками ладоней двери Бримстоуна. Двери затем вспыхнули в одночасье, и порталам колдуна пришел конец.
