Мисс Пиппери, едва миссис Грегсон вышла из машины, бросилась к ней, обняла и залилась слезами. Привязанный к столбику палатки джек-рассел-терьер успел дважды тявкнуть, прежде чем де Гриффон строго прикрикнул на песика. После чего отдал честь Ватсону.
– Рад, что вы не задержались, сэр.
Ответить Ватсону не дал Майлс. Он с гневным упреком бросил:
– Что вы, черт возьми, подмешали в кровь, Ватсон?
Тот обернулся к Майлсу, подумав, что ослышался:
– Простите, доктор?
– Кровь была испорчена, Ватсон. Совсем.
Торранс осуждающе поцокал языком и вмешался:
– Джентльмены, дайте же майору Ватсону дух перевести.
– Шипоботтом уже не переведет, – буркнул Майлс.
– Шипоботтом? – повторил Ватсон. – Шипоботтом умер?
– Боюсь, что так, – мрачно подтвердил де Гриффон. – Я приехал сообщить своим, что нас снова отправляют на линию, и… да, он умер.
– Причем самой ужасной смертью, – добавил Майлс.
Как ни тянуло его сразу броситься в палатку, Ватсон сохранил спокойствие профессионала.
– Могу я осмотреть тело?
– Думаю, даже обязаны, – наконец понизил голос Торранс.
Все посторонились, позволив Ватсону войти. Бриндла куда-то перевели, теперь занята была только одна койка, но человек на ней изменился до неузнаваемости. Ватсон при виде покойного едва сдержал крик. На щеках Шипоботтома остались глубокие царапины – несчастный раздирал кожу ногтями и сорвал прикрывавшую глаз повязку. Кожа на груди тоже была разодрана. Сложенные ладони скрючились когтями. Их стягивала лента бинта – очевидно, чтобы помешать страдальцу уродовать себе лицо и горло.
Зрелище оказалось достаточно тяжелым, но самым примечательным и пугающим было выражение лица: глаза навыкате, кожа по краям голубоватого оттенка, язык вывален изо рта, губы растянуты в безумной ухмылке. Бедный Шипоботтом походил на афишу шоу уродов. Ватсона при взгляде на него затошнило.
– Давно он мертв? – пересохшими губами выговорил майор.
– Несколько часов, – отрывисто пролаял Торранс.
– И до сих пор не расслаблены лицевые мускулы?
– Сами не видите? – возмутился Майлс. – Горгулья во плоти, черт бы его… вы на него посмотрите!
– Вижу, – огрызнулся Ватсон, от усталости ставший раздражительным. – Собственно говоря, я хотел бы спокойно осмотреть тело.
– Чтобы придумать другое объяснение вместо влитой вами отравленной крови? – съязвил Майлс.
– Это еще неизвестно, – без особой убежденности возразил Торранс.
– Не изложит ли кто-нибудь ход событий последовательно? Мисс Пиппери, вы не могли бы помочь? – спросил Ватсон.
Волонтерка захлебнулась всхлипом и кивнула. Миссис Грегсон успокаивающе пожала ей руку.
– Я, как мы договорились, наблюдала пациента, когда капитан де Гриффон…
– Постойте. Вы де Гриффон из норфолкских де Гриффонов? – перебила миссис Грегсон.
Ватсон нетерпеливо поморщился: зачем она перебивает? Для миссис Грегсон не существовало ни приличий, ни чувства такта.
Молодой капитан ответил ей обаятельной улыбкой:
– Да. Вы знаете?..
– Я достаточно знаю о де Гриффонах, – пробормотала миссис Грегсон, – чтобы не желать находиться с ними в одной комнате.
Она напоследок хлопнула мисс Пиппери по плечу и покинула палатку. Де Гриффон проводил ее недоуменным взглядом.
– Прошу прощения, джентльмены! – Разъяренная сестра Спенс, сурово поджав губы, двинулась следом за волонтеркой.
Ватсона поступок миссис Грегсон тоже озадачил, но он не желал отвлекаться.
– Прошу вас, продолжайте, мисс Пиппери.
– Капитан де Гриффон хотел навестить сержанта.
– В каком часу это было?
– В два, – ответила мисс Пиппери. – Может, чуть позже.
– Когда у пациента проявились первые симптомы? – спросил Ватсон.
– К этому времени у него уже была лихорадка. Меня это сильно тревожило.
– А потом? – поторопил ее Ватсон.
– У него начались припадки, – ответил ему де Гриффон. – Очень тяжелые.
Мисс Пиппери кивнула.
– Тонически-клонические судороги с интервалом около десяти минут. Я, конечно, сразу послала за доктором Майлсом.
Вмешался американец:
– Когда я пришел, частота пульса составляла 145, с перебоями. Появился цианоз. Я дал ему кислород. Но ничто не помогало. Он умирал четыре часа.
Ватсон всмотрелся в их лица. Де Гриффон как окаменел, мисс Пиппери в ужасе, что в чем-то ошиблась и это ее вина.
Снаружи донеслись раздраженные голоса. Сестра Спенс с миссис Грегсон – нашла коса на камень. Трудно было разобрать, кто из женщин берет верх. На слух поединок вышел жарким.
– Как вы считаете, – ровным голосом спросил Торранс, – не могло ли причиной тому быть загрязнение крови? Или методика антикоагуляции? Натрия цитрат токсичен.
– Он действует не так, – Ватсон указал на искаженные черты Шипоботтома, – и не в тех концентрациях, какие мы используем. В данном случае – две десятые процента.
– Может быть, ошибка в концентрации? – Сестра Спенс вернулась в палатку. Лицо ее раскраснелось. – У неопытного персонала две десятые процента легко превращаются в двухпроцентный, а то и двадцатипроцентный раствор.
Сестра откровенно намекала, что процедура переливания была нарушена волонтерками. Ватсон отмахнулся:
– Я сам готовил антикоагулянт. И абсолютно уверен в точности дозировки. Кроме того, передозировка привела бы к несвертываемости. Он истек бы кровью…
– Однако что-то вызвало это… этот кошмар, – сказал Майлс.
Де Гриффон лучше него владел собой.
– Я не медик, но не может ли это оказаться заразно? Я беспокоюсь за остальных. На фронте все теснятся бок о бок.
Мысль была верной, и три врача переглянулись. Инфекционное отделение – три изолированные палатки в старом саду, за аллеей. Туда помещали туберкулезных и тифозных больных.
– Не считаю это вероятным, – сказал Ватсон.
– Уверены? – спросил де Гриффон.
– До осмотра не могу быть уверен.
– Думаю, лучше на всякий случай изолировать эту палатку, – угрюмо заметил Торранс. – И наблюдать всех, кто контактировал с больным. Тело надо будет зашить в полотняный мешок.
– Не раньше, чем я его тщательно осмотрю, – напомнил Ватсон. – Пожалуйста, оставьте меня одного. Свои выводы я, конечно, сообщу.
– Если что-то найдете, – пробурчал Майлс.
– Хорошо, – кивнул Торранс. – Но до тех пор, майор Ватсон, я должен прекратить переливания по вашей методике. При необходимости вернемся к прямому переливанию.
– Разумеется. – Ватсон уже расстегивал китель. – Кто-нибудь догадался взять образец крови для анализа? – Он не дождался ответа. – Нет? Ну что ж…
Остальные разошлись по своим делам. Рядом с покойным остались только де Гриффон и Ватсон.
– Уверен, майор, это не ваша вина, – заговорил капитан.
Ватсон пожал плечами:
– На данной стадии нельзя исключать ни одной версии.
– А тот американский доктор…
– Майлс.
– Да. Мне думается, его так корежит от того, что он не сумел спасти больного. Зрелище, признаться, было довольно жуткое. На фронте ожидаешь ужасных картин, но не в госпитале же?
Оба смотрели на синюшное лицо с кошмарной усмешкой. В одном Майлс был прав – такое привычно видеть разве что на стенах собора. Ватсон невольно содрогнулся.
– Да, не в госпитале… Извините, мне нужно работать. Или вы хотите остаться?
Де Гриффон слабо улыбнулся.
– Лучше предоставлю это профессионалу. Сейчас двадцать пятый в резерве. Я, если не вызовут в штаб, буду в девятом взводе первой роты, она размещена на ферме Суффолк. Это рота Шипоботтома. Еще несколько ней мы здесь задержимся. Может быть, пошлете известие о результатах мне или моему лейтенанту? Меткалфу. Люди захотят ведь знать. Шипоботтома все любили.
– Я тоже, – грустно сказал Ватсон.
– Да. И мне, конечно, придется известить его родных. Хорошо было бы знать причину смерти. Ну, доброй ночи, майор. И удачно докопаться до дна этого страшного дела.
– Доброй ночи, капитан.
Несколько минут Ватсон стоял, глядя на труп и ожидая от призрачного голоса в голове версии, мнения, стратегии – хотя бы поддержки. Голос молчал. «Ты сам по себе, – сказал себе Ватсон, – как и следует быть. Это твоя специальность. Хватит уже призраков».
Эта мысль принесла свободу.
– Майор Ватсон…
Обернувшись, он увидел смущенную миссис Грегсон.
– Извините мое поведение. Мне придется попросить прощения у капитана де Гриффона. Сестра Спенс права. Я замешиваю в медицину личные чувства. Сестра на это не имеет права. И уважающая себя санитарка тоже, как мне напомнила сестра Спенс. Я согласилась с ее требованием завтра же вернуться в Байоль.
– Ради бога, в чем дело? Вы знакомы с капитаном?
– С капитаном – нет. С его семьей. Вернее, с ее репутацией. Де Гриффоны владели фабриками в Ли и его окрестностях, хотя сами они не из тех мест. Жили в каком-то замке на юге. Заочные хозяева, можно сказать. Мой отец в начале адвокатской карьеры представлял первые фабричные профсоюзы. Не могу сказать, что де Гриффоны были образцовыми предпринимателями или отличались просвещенным подходом к рабочим организациям. Несколько забастовок они прекратили самыми жестокими средствами. Запугивали организаторов, если не хуже того. Конечно, капитан тогда еще на свет не родился. Но в моей семье де Гриффоны были примером неоправданной жестокости.
