Статуты ордена Золотого Руна приняли в городе Лилле 27 ноября 1431 года, в день Св. Андрея, небесного покровителя Бургундии, на капитуле, где первыми членами нового братства рыцарей «без страха и упрека» стали 24 дворянина, давно обзаведшиеся фамильными гербами. Каждому из них глава ордена пожаловал золотое ожерелье, причем с середины драгоценной цепи ниспускалось на грудь кавалерственной персоны «подобие золотого руна». Если одна часть звеньев напоминала косой крест-распятие Св. Андрея, образуемый взаимно перекрещивающимися кремнями, от коих исходили языки пламени, то другую образовывали двойные буквы «В», символизирующие Бургундию и Брюгге (или Брабант). В статуте подчеркивалось: сие «ожерелье не может быть украшено драгоценными камнями или чем-либо другим, не может быть отдано в дар, ни продано, ни заложено, ни отчуждено по каким-либо причинам», а после смерти кавалера оно как неотъемлемая собственность ордена обязательно возвращается в капитул[146].
Чтобы показать свое членство в сем «дружеском союзе», рыцарь обязан всегда носить знаки ордена под угрозой денежного штрафа в пользу церкви, к тому же прегрешивший, дабы подчеркнуть свою добродетель и нравственность в глазах общества, искупал допущенную небрежность еще и заказом обедни. Правда, кавалерам, одетым в полное вооружение, разрешалось надевать на шею лишь подвеску ордена Золотого Руна без непременного ожерелья.
Все орденское одеяние, даже шляпа и туфли, было красного цвета, символизировавшего как кровь Христа, пролитую на Голгофе, так: и рвение в вере, достоинство и неустрашимость, а на багрянце мантии красовались вышитые шелком и золотом не только шкурки волшебного барашка и «огнивницы», окруженные языками пламени, выбитого столкновением кремней, но и второй горделивый девиз: «Я обладаю и другого не хочу» (Autre n’aura). Правда, преемник Филиппа III Доброго, герцог Карл Смелый, столь заносчивый, что из-за пустячной ссоры с императором упустил титул короля Бургундии, даже чуть изменил французский слоган на высокомерное: «Я получил» (Je lay empris), лишь бы подчеркнуть престижность ордена Золотого Руна, чьим гроссмейстером он являлся по праву рождения. Однако последующие магистры оказались более скромными и наделенными показным христианским смирением, а посему с XVI века возобладал латинский эквивалент второй части первоначального девиза: «Ничего другого» (Non aliud)[147].
И надо же случиться, что именно в 1430–1431 годах в Руане проходит процесс обвиняемой церковниками в колдовстве и чародействе Орлеанской Девственницы, которую впоследствии привыкли называть Жанной д’Арк. Как выяснили не так давно французские ученые, в жилах Жанны текла королевская кровь, ибо отважная воительница была плодом прелюбодейной связи королевы Изабо с герцогом Луи Орлеанским, младшим братом французского короля Карла VI – законного супруга августейшей распутницы, а поэтому приходилась герцогу Бургундскому Филиппу III Доброму по его второй жене свояченицей[148]. Церковь заставила знать смириться с вынесенным приговором по обвинению столь высокорожденной Жанны в колдовстве и неподобающем ношении одежды, не приличествующей ее полу.
Языческие мотивы новоучрежденного ордена теперь становились не очень приемлемыми. Да и Ясон, хотя и совершил немалые подвиги в Колхиде, все-таки поступил бесчестно, тайно своровав Золотое Руно с помощью волшебства влюбленной Медеи, внучки самого бога солнца Гелиоса, а затем коварно изменил царевне, всем для него пожертвовавшей и предавшей ради прекрасного чужеземца родных отца и брата. Подобные деяния античного героя, столь недостойные для истинного рыцаря, позволяли втихомолку сравнивать их недоброжелателями герцога с тогдашней политикой Бургундии в отношениях с сюзереном – французским королем Карлом VII. Не случайно даже Ален Шартье, придворный поэт Филиппа III Доброго, не удержался от порицания главы аргонавтов: «Для Бога и людей презренны / Идущие, поправ закон, / Путем обмана и измены, – / К отважных лику не причтен / Руно Колхидское Ясон / Похитивший неправдой лишь. / Покражу все ж не утаишь»[149].
Пришлось учредителю ордена прислушаться к советам высокообразованного епископа Шалонского и заменить язычника Ясона на не отличавшегося особой отвагой Гедеона, зато библейского персонажа, заимствованного из Книги Судей Израилевых. По молитве Гедеона, ожидающего знамения Господня, на расстеленную праведником стриженую шерсть выпала роса небесная, в то время как поле вокруг осталось сухим. Когда же Гедеон попросил подтвердить чудо, абсолютно сухое руно покоилось на влажном поле.
Этому эпизоду Старого Завета, что немаловажно, соответствовали в Новом Завете не только таинство Благовещения, но и Непорочное Зачатие Девы Марии. Ведь в руне Гедеоновом видели один из ярких символов сей тайны, ибо искупитель первородного греха Иисус зародился благодаря дарованной благодати в лоне Девы Марии подобно жемчугу, появляющемуся, как верили, в морской раковине из небесной росы «без какого-либо участия порождающего семени». И хотя об ордене Золотого Руна продолжали говорить как о Руне Ясона (Vellus Jasonis), в XV веке довольно часто встречался и другой термин — «Знаки Гедеона» (Gideonis Signa)[150]. Но продолжалось это недолго.
Уже в 1454 году бургундский герцог Филипп III Добрый, решивший организовать крестовый поход, дабы защитить древние христианские церкви и освободить от приверженцев Аллаха территории православной Византийской империи, только-что павшей под ударами турок, собрал своих сторонников на пиршество, устроенное в Большом зале старинной резиденции в городе Лилль. На картинах и шпалерах, украшающих стены, пирующие могли созерцать подвиги Геркулеса и Ясона – самых славных героев древних времен. Ведь герцоги Бургундии возводили свою генеалогию к получившему бессмертие Геркулесу, считая, что, когда тот пересекал места их будущих владений ради свершения очередного из двенадцати подвигов по дороге в Испанию, полубогу встретилась прекрасная дама Алисия, перед чьей прелестью сын Зевса не смог устоять, и от сего союза пошел род повелителей Бургундии.
Среди разнообразных персонажей пантомимы, развлекающей участников знаменательного банкета, не замедлил вскоре появиться «во плоти» и сам «рыцарь» Ясон. Легендарного воителя сопровождала аллегория христианской Церкви, молящей о помощи против неверных как самого Филиппа III Доброго, «настоятеля пэров Франции», так и тех, кто носит знак Золотого Руна. Собравшиеся кавалеры не остались равнодушными к ее призывам и, когда на стол поставили блюдо с живым фазаном, стали над птицей, чье название напоминало по созвучию о реке Фасис, громко возглашать клятвы, что будут в предполагаемом крестовом походе действовать как подобает ревностным христианам, во имя спасения души, искупления грехов и святого крещения схизматиков. Однако молодежь предпочитала (как это делали в романах истинные паладины) произносить куртуазные обеты «дамам и фазану»[151]. К тому времени прочно забыли о библейском Гедеоне, никого из рыцарей не вдохновлявшем на ратные подвиги.
В 1477 году единственная малолетняя наследница герцогов Бургундских Мария, дочь Карла Смелого, вышла замуж за австрийского эрцгерцога Максимилиана Габсбурга, и будущий император Священной Римской империи германской нации получил не только земли супруги, но и стал по статуту сувереном ордена Золотого Руна. Их сын Филипп Красивый женился на Хуане Безумной, наследнице королевств Кастилии и Арагона. После Филиппа I гроссмейстером ордена Золотого Руна, перенесшим орденский архив в Мадрид, оказался его первенец, избранный в 1519 году на императорский престол под именем Карла V. За три года до сего знаменательного события, будучи лишь испанским королем, он, чтобы облегчить жизнь кавалерам да и себе, отменил штрафы за отсутствие непременного ожерелья в непраздничные дни, разрешив взамен драгоценной инсигнии носить лишь знак отличия ордена либо на золотой цепочке, либо на красной шелковой ленте, продеваемой через огниво, украшенное одним драгоценным камнем.
Когда владения империи стали чересчур обширны, Карл V в предвкушении своего добровольного отречения от престола передал в 1556 году родовые австрийские и немецкие земли младшему брату Фердинанду, королю Чехии и Венгрии, ставшему вскоре императором, а сыну Филиппу II оставил Испанию и Нидерланды, не забыв о статусе гроссмейстера их повелителя в ордене Золотого Руна. Потому-то последующими магистрами ордена в течение полутора столетий обязательно были испанские короли из династии Габсбургов, вплоть до бездетного Карла II, скончавшегося в 1700 году.