Самое немыслимое воинство из всех, что когда-либо видел этот мир, расползалось на части, как старое лоскутное одеяло. И в общей суматохе никто не обратил внимания на то, как два десятка северян отвязали лошадей, взвалили на их спины свой нехитрый скарб и поскакали на юг. И только когда деревья скрыли их от чужих глаз — свернули и прибавили шагу, уходя все дальше и дальше от остывающих кострищ лагеря. Снег валил крупными хлопьями и надежно прятал следы.
Никто не видел, куда мы ушли и не смог бы отыскать нас — но окончательно выдохнул я, только когда крохотные искорки чужих аур погасли вдалеке. Колесо моей истории сделало очередной оборот, и я снова вернулся почти к тому же, что уже было со мной, когда мы бежали с Барекстада.
Я, Рагнар, Айна, Вигдис и еще пятнадцать человек, которых конунг выбрал из тех, кого знал много лет… во всяком случае, уж точно больше двух. Мы уходили тайком, чтобы исчезнуть. Наверняка у Сивого еще остались и глаза, и уши среди остатков моей армии, но им не отыскать среди снегов крохотный отряд, который пройдет там, где большое войско непременно застрянет.
В очередной раз я окажусь там, где меня не ждут — и только это поможет хоть как-то отыграться после удара, который Сивый нанес в спину, спалив лагерь. У него наверняка есть в штате немало умников, которые просчитают десятки коварных планов — но этот им не раскусить.
Я выскочу, как чертик из табакерки, когда наступит время. А Сивый пусть гоняет своих йотуновых броненосцев по всем землям склафов от Большого моря до пустыни на юге. Им придется охотиться за призраком. За десятками и сотнями отрядов, ни в одном из которых меня не будет.
Не будет, потому что я пойду туда, где нет ни тракта, ни дорог, ни даже узеньких тропинок.
— Постой, ярл! — Вигдис догнала меня и тронула за рукав. — Я едва могу видеть сквозь весь этот снег, но мне кажется, что кто-то идет за нами. Вон там.
Я прищурился, вглядываясь туда, куда указывала ее рука, а потом переключился на «Истинное». И только тогда смог заметить среди серости искрящего серебра снегопада крохотную искорку.
Сдвоенную — наполовину алую, наполовину то ли голубую, то ли белую. Цвет у нее определенно был — какой-то оттенок синего, но настолько яркий и сияющий, что я не мог его толком распознать.
Всадник. Маг. Причем весьма немаленькой силы.
Но я не почувствовал даже тени тревоги — и совсем не потому, что преследователь был один. Я наверняка справился бы с ним в поединке, но что-то подсказывало: это не враг.
— Ждите меня здесь. — Я потянул узду, разворачивая коня. — Я скоро вернусь.
До всадника оставалась еще не одна сотня шагов — слишком далеко, чтобы «Истинное зрение» могло выкатить мне табличку с именем и Характеристиками… и все же я узнал его.
Просто почувствовал.
Темуджин вскинул лук, прицелился — похоже, не успел даже услышать мое приближение прежде, чем я выскочил на него из снежной круговерти — но тут же ослабил тетиву.
— Я пойду с тобой.
Вот так. Ни «здравствуйте», ни «извините». Юный хан говорил так, будто имел право приказывать… или просто был по самое не могу убежден в правильности происходящего.
— Как ты нашел нас? — спросил я.
— Меня ведет сердце, Антор-багатур. — Темуджин коснулся ладонью середины груди. — Я чувствую тебя… даже когда не могу увидеть. Великое Небо указало мне дорогу.
— Разве я не сказал тебе, что должен уйти? — Я постарался вложить в голос весь имевшийся запас строгости. — И разве не ты сам говорил, что должен быть со своим народом?
— Моему народу не нужен хан, который пошел сражаться на чужой войне и привел своих людей на смерть, — мрачно отозвался Темуджин. — Но я здесь не поэтому, Антор-багатур.
— А почему же?
— Пусть у меня нет ни силы, ни мудрости моего отца, — Юный хан выпрямился в седле и заговорил громче, — Великое Небо наделило меня даром видеть скрытое. Я чувствую, что твой путь важен. Важнее даже судьбы моего народа. Багатуры позаботятся о тех, кого смогут отыскать, но мое место рядом с тобой. Пусть даже все, что я могу предложить тебе — вот этот лук.
Один лук. И один мальчишка, который еще не набрал сил, чтобы сражаться… или уцелеть там, где нам предстоит пройти.
— Я не звал тебя с собой, хан. — Я сложил руки на груди. — Не зову и теперь.
— Мне не нужно твое разрешение, — проворчал Темуджин. — Я пойду за тобой — хочешь ты этого или нет… Или тебе придется меня убить, Антор-багатур.
Засранец. Упрямый мелкий…
Впрочем, уже не такой мелкий. За последние несколько дней Темуджин стал выглядеть куда старше и даже как будто немного вытянулся и прибавил в плечах, словно сама реальность этого мира прокрутила его биологические часы на пару оборотов вперед. Видимо, для того, чтобы он смог исполнить какое-то одному ему ведомое предназначение.
Как знать — может быть, наше с ним общее. Норны крепко сплели нити судьбы учителя и ученика, юного хана и задолбанного усталого Видящего. Не распутать, не разорвать. И я же обещал Есугею…
— Ты собираешь стоять здесь до самого Конца Времен? — Темуджин посмотрел мне прямо в глаза. — Что ты скажешь, Антор-багатур.
— Скажу — постарайся не отставать. — Я взялся за узду. — У нас впереди долгий путь.
ГЛАВА 20
Под накидкой было жарко — хоть она и состояла чуть ли не наполовину из насквозь промерзших веточек, давным-давно опавших листьев и, собственно, снега. Видимо, защитная магия, способная укрыть Славку даже от «Истинного зрения», умела еще и согревать. Словно тот, кто когда-то давно наложил на древние лохмотья целую пачку полезных заклятий, знал, что однажды ее обладателю придется прятаться и в сугробе… И вообще где угодно.
И этот могущественный кто-то изрядно перестарался. За полчаса с небольшим сидения в засаде под накидкой стало горячо, как в сауне, хоть вокруг и мела метель. Капля пота проползла наискосок через лоб и через несколько мгновений повисла на кончике носа. Щекотно! Глаза тут же защипало, захотелось чихнуть — но Славка даже не пошевелился. На охоте нужно уметь быть терпеливым.
Особенно когда охотишься на самую хитрую и опасную дичь, которую только можешь встретить в этом мире.
— Да нет там никого! — послышалось издалека. — Ты совсем спятил?
— А я тебе говорю…
— У меня «Истинное», глупый человек! Я бы увидел!
Тот, кто говорил первым, явно утратил большую часть терпения. Встроенный в игру переводчик не справлялся с тонкостями чужого языка, но интонации передавал в первозданном виде.
Лучник — то ли итальянец, то ли француз, судя по прозвищу — уже устал объяснять двоим бронированным всадникам на огромных конях, что никаких врагов здесь нет и быть не может. Что он непременно заметил бы любое живое существо, а уж тем более человека. И что мелькнувшая среди заснеженных деревьев тень просто показалась болванам, которые к сороковому уровню не научились ничему, кроме размахивания бесполезными мечами.
Отряд прошел в каких-то пятнадцати-двадцати шагах от Славки и удалился дальше в лес, забираясь в чащу. Мелькавшие в крохотной прорези между поднятым воротником и капюшоном снежинки лишь на мгновение приоткрыли фигуры врагов — две огромных и одну впятеро меньше — и снова спрятали.
Но через мгновение Славка увидел их снова. Метель все еще мельтешила серебристыми искорками, но теперь три силуэта проступали сквозь нее яркими пятнами. Два огромных алых пятна сливающихся с могучими конями всадников.
Уровень сорок плюс — понятно даже без подсказки в виде циферок. Запредельный запас здоровья, десяток или полтора перков и абилок на вычет урона и доспехи толщиной чуть ли не в палец.
Но только спереди. Рыцари защищали себя с той стороны, которой поворачивались к противнику, образуя непробиваемый и непобедимый стальной строй, перед которым не устояло бы и самое могучее войско. Вряд ли кто-то смог бы посчитать, сколько раз вражеские клинки, стрелы и копья бились о толстенные кирасы. Бились — и проигрывали. Отступали, высекая искры и покрываясь зазубринами — или вовсе ломались, уступив мастерству иллирийских кузнецов.
