опубликует.
Другой предупреждал:
— Писательство отнимает слишком много времени. Кроме того, это неприятно, когда все могут прочитать твои
мысли.
Сначала молодой человек прислушивался к советчикам. Он согласился с тем, что писательство — пустая трата сил, и
переключился на другие проекты. Но ручка с блокнотом были для него тем же, что виски с колой для алкоголика. Он
предпочитал писать, а не читать. И он писал. Сколько ночей провел он, сгорбившись над письменным столом и тасуя
существительные с глаголами? Сколько часов просиживала с ним его жена? Он ковал слова. Она вышивала крестиком.
Наконец рукопись была закончена. Необработанная, полная ошибок, но все-таки она была.
Жена подтолкнула его:
— Пошли ее в издательство. Хуже ведь не будет! Так он и сделал. Послал ее пятнадцати разным издателям. Пока они
с женой ждали ответа, он писал.
Пока он писал, она вышивала. Они не ждали многого, но не теряли надежды. Потом стали приходить ответы. «Мы
очень сожалеем, но мы не принимаем рукописи» . «Мы вынуждены вернуть вам ваше произведение. Удачи вам!» «Мы не
можем позволить себе печатать начинающих авторов».
У меня все еще хранятся эти письма. Лежат где-то в папочке. Мне пришлось бы потратить время, чтобы найти их.
Найти вышивки Деналин гораздо проще. Достаточно оторвать взгляд от монитора и посмотреть на стену. «Из всех искусств, в которых преуспевает мудрый, главное — хорошо писать».
Она вручила мне эту вышивку примерно тогда, когда пришло пятнадцатое письмо. Издатели ответили «да». Это
письмо тоже висит у меня в рамочке. Который из даров значит для меня больше? Вышивка жены или письмо от издателя?
Конечно, вышивка. Потому что, подарив мне ее, Деналин дала мне надежду.
Так поступает любовь. Любовь протягивает возлюбленному масличный лист и говорит: «Я на тебя надеюсь».
Любовь говорит: «Я надеюсь, что у тебя все будет хорошо».
Ты можешь говорить эти слова. Ты пережил потоп. Божьей благодатью ты нашел сушу. Ты знаешь, что значит видеть
воду со всех сторон. И, так как ты это знаешь, так как ты прошел через потоп и выжил, чтобы рассказать об этом, ты
способен подарить надежду другому человеку.
Что? Не припомнишь в своем прошлом никаких потопов? Разреши мне оживить твою память.
Как насчет твоей юности? Помнишь бурный поток подросткового периода? Гормоны и взросление? Половое
созревание и прыщи? Это было трудное время. Да, — думаешь ты, — но я его пережил. Подростки ждут, что именно это ты
им и скажешь. Им нужен масличный листок от оставшегося в живых.
В нем нуждаются и молодожены. Это случается в каждой семье. Медовый месяц заканчивается, река романтики
превращается в реку реальности, и они не знают, выдержат ли это. Ты можешь сказать им, что выдержат. Ты через это
прошел. Было нелегко, но ты выжил. Ты и твоя половина снова обрели сушу. Почему бы не сорвать масличный лист и не
отнести в ковчег?
Ты пережил рак? Больные раком хотят поговорить с тобой. Ты похоронил супруга, но снова можешь улыбаться? Найди
недавно овдовевшего и прогуляйся с ним. Твой опыт дает тебе право вступить в бригаду голубей. У тебя есть возможность
— на самом деле, это даже обязанность — нести надежду тем, кто сейчас в ковчеге.
Помнишь наставления Павла?
Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения, утешающий нас во
всякой скорби нашей, чтоб и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас
самих! (2 Кор. 1:3-4).
Утешать находящихся в скорби. Ты не знаешь, что сказать? Тогда открой Библию. Масличный лист для христианина —
стих Писания: «А все, что писано было прежде, написано нам в наставление, чтобы мы терпением и утешением из Писаний
сохраняли надежду» (Рим. 15:4).
У тебя есть Библия? Ты знаком с Ноем? Тогда начинай передавать листы.
Пораженным горем: «Сам сказал: "не оставлю тебя и не покину тебя"» (Евр. 13:5).
Придавленным чувством вины: «Нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе» (Рим. 8:1).
Безработным: «Любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу» (Рим. 8:28).
Тем, кто чувствует себя лишенным Божьей благодати: «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:16).
Библия — это целая корзина листьев. Неужели ты не поделишься ими? Они могут оказать поразительное влияние.
Получив лист, Ной стал другим человеком. «Ной узнал, что вода сошла с земли» (Быт. 8:11). Он поднялся наверх
сомневающимся, а спустился уверенным.
Вот как может все изменить один-единственный лист.
40
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ОН МОГ ВСЕ БРОСИТЬ
Любовь... Все переносит. (1 Коринфянам 13:4-7)
В ЛЮБОЙ МОМЕНТ ЭТОГО ПУТИ ОН МОГ ВСЕ БРОСИТЬ...
КОГДА ОН УВИДЕЛ ГРЯЗНЫЙ ПОЛ СВОЕГО ДОМА В НАЗАРЕТЕ.
КОГДА ИОСИФ ПОРУЧИЛ ЕМУ СДЕЛАТЬ УБОРКУ.
КОГДА ЕГО СОУЧЕНИКИ ДРЕМАЛИ ВО ВРЕМЯ ЧТЕНИЯ ТОРЫ, ЕГО ТОРЫ.
КОГДА СОСЕД УПОМЯНУЛ ЕГО ИМЯ ВСУЕ.
КОГДА ЛЕНИВЫЙ ЗЕМЛЕДЕЛЕЦ ОБВИНИЛ БОГА В СВОЕМ ПЛОХОМ УРОЖАЕ.
В ЛЮБОЙ МОМЕНТ ИИСУС МОГ СКАЗАТЬ:
«ХВАТИТ! ДОСТАТОЧНО! Я ВОЗВРАЩАЮСЬ ДОМОЙ!», НО ОН ТАК НЕ СДЕЛАЛ.
ОН НЕ СДЕЛАЛ ЭТОГО, ПОТОМУ ЧТО ОН ЕСТЬ ЛЮБОВЬ.
Он мог бы все это бросить. Все равно никто ничего бы не узнал. Иисус мог от всего отказаться.
Одного взгляда на чрево могло быть достаточно, чтобы заставить Его передумать. Бог свободен, как воздух, и
безграничен, как небо. Неужели Ему надо было ограничивать Свой мир до чрева девушки на целых девять месяцев?
На девять месяцев? Вот еще одна причина для отказа. На небесах нет месяцев. На небесах нет времени. Или, точнее
говоря, на небесах присутствует вся полнота времени. Это нам его не хватает. Наша жизнь проходит так быстро, что мы
измеряем ее секундами. Неужели Христос не предпочел бы оставаться по другую сторону временного водораздела?
Он мог бы. Он мог бы отказаться. Или, по крайней мере, позволить себе пойти на какие-нибудь уступки. Зачем Ему
было становиться плотью? Стал бы светом. Это же идея! Небеса могли открыться, и Христос мог сойти на землю в виде
белого света. А потом из этого столпа света прозвучал бы голос, звучный, громоподобный, вызывающий трепет.
Землетрясение, порыв ветра, пение ангелов в качестве сопровождения — и весь мир обратил бы на Него внимание!
Когда же Он пришел на самом деле, вряд ли кто-то заметил Его. Парада в Вифлееме не устраивали. Пира в этом
селении не состоялось. А повод для праздника был подходящий. Можно было хотя бы несколько вымпелов над яслями
повесить.
И вообще, ясли. Разве это не еще одна причина, по которой Христос мог бы повернуть обратно? В яслях грязно, там
воняет. Там нет на полу линолеума и нет кислородных баллонов. Как они собираются перерезать пуповину? И кто будет это
делать? Иосиф? Незаметный плотник из городишка, в котором всего транспорта — один верблюд? Разве нельзя было найти
лучшего отца для Бога? Кого-нибудь образованного, с родословной. Кого-нибудь побогаче? Этот парень даже не смог
оплатить номер в гостинице. Разве он заслужил быть отцом Творца вселенной?
Иисус мог бы от всего отказаться. Только представь, на какие изменения Он должен был пойти, какую пропасть
преодолеть. Что значило для Него воплощение?
Этот вопрос пришел мне не ум недавно, когда я играл в гольф. Ожидая своей очереди, я сел на корточки, чтобы
почистить мяч, и заметил рядом с ним целую кучу муравьев. Должно быть, их было больше дюжины, в панике лезущих друг
на дружку. Движущаяся пирамида высотой не меньше сантиметра.
Не знаю, что думаете вы, когда, ожидая своей очереди бить по мячу, видите на траве муравьев. Вот что подумал я: Зачем вы, парни, все тут сгрудились? У вас в распоряжении целая лужайка. Целое поле для гольфа. Потом до меня дошло.
Муравьи нервничают. И кто бы стал их в этом винить? Они живут под непрекращающимся метеоритным дождем. Каждые
несколько минут на их мир обрушиваются шары. Бух! Бух! Бух! Как только бомбардировка заканчивается, приходят
великаны, размахивающие колотушками. Если ножки и усики уцелеют под ударами великанов, муравей рискует потерять их
под новым градом метеоров. Лужайка для гольфа — не место для муравья.
Так что я попытался помочь им. Наклонился, чтобы они могли меня услышать, и позвал:
— Пойдемте, следуйте за мной. Здесь есть чудесная спокойная лужайка. Я хорошо ее знаю.
Ни один не посмотрел в мою сторону. — Эй, муравьи!
Снова не отвечают. Тогда до меня дошло: Я не говорю на их языке. Я не говорю по-муравьиному. По-человечьи
