Миновали слияние рек, пошли вверх по той из ветвей Варзуги, что текла на север. Вести лодки по реке становилось всё труднее, но люди не унывали. Теперь все верили в удачу молодого патьвашки, смотрели на него с ужасом и восхищением. Все уже знали про лопье святое место у озера с водопадом, про жертву Одноглазому, все видели, как рассеялся туман. И не испугались, даже когда ветер понёс белый холодный пух, а река вовсе истончилась, затерялась в болотах, и лодки пришлось оставить. Впереди, за болотами, высились горы – уткнувшиеся лицами в землю великаны, чьи спины уже выбелил снег. В первую ночь на болоте среди чахлых кривых сосёнок Хельги снова заговорил, глядя на Инги поверх пламени костра.
– Колдун, ты всех нас хочешь принести в жертву своему богу? – спросил он угрюмо. – Ты одурманил всех, они не видят, что ты ведёшь их в зиму!
– Я веду их за добычей. За моим наследством, – ответил Инги, улыбаясь.
– Ведь ты не знаешь, куда идёшь!
– Мне скажут те, кто нападёт на нас. У этих гор лежит великое озеро, и главное их поселение подле него, и главное святилище. Я приду туда и перед их богами потребую своё!
– Да ты даже языка их не знаешь! – крикнул Хельги.
– Мне незачем его знать. Моя сталь скажет за меня. Но если ты не хочешь идти – возвращайся, забирай лодки. Пусть с тобой уйдут те, кто захочет.
– Безумец! – только и сказал Хельги.
Но не ушёл, потому что никто не пошёл бы с ним, даже те, кто верил в нового бога и носил его знак на груди. Все видели: чем ближе к горам, тем сильнее становится молодой колдун, тем весомей звучит каждое его слово, падая свинцовым слитком в душу. Он, казалось, на глазах становился старше, выше ростом, шире в плечах. Болотистая земля колыхалась под его поступью, а он шёл вперёд, торопясь ступить на надёжный камень. Никто и ничто не могло ему помешать. Свои слушались его беспрекословно, лопарей же после стычки на волоке больше не видели до самых гор. Лишь когда под ногами вместо дрожащего сплетения трав появился камень, заметили на гребне горы три крохотные чёрточки, тёмные на серых камнях, тут же и скрывшиеся.
Дальше ватага шла сторожко, оружия из рук не выпускали. Обходя горы краем, вскоре вышли к огромному озеру и подле него наткнулись на заброшенное селище. Недавно заброшенное – крыши в домишках-землянках целые. На жердях, куда шкуры натягивают, кора ещё свежая. Пару кострищ нашли с тёплым пеплом. Добра никакого не отыскалось, разве что оленьи рога – целой кучей, но часть их была выложена концами кверху, образуя оградку. Заночевали там, выставив сторожей. Хоть и чужое жилье, и колдовское племя тут обитало, но всё ж крыша над головой, от мокрого снега прибежище. Да и землянки, хоть на вид неказисты и тесны, оказались на диво тёплыми да ладными.
Инги в эту ночь не спал. Хельги снова приходил говорить с ним, обиженный и недобрый. Зачем шли? Чего добились? Пусто и чисто все, только и добились, что сапоги стоптали.
– Вихти сказал мне, что выше этого озера в горах есть ещё одно, святое для лопарей озеро, – ответил Инги. – Там живут мои родичи и хранят всё собранное за долгие годы. И всё это будет моим.
– Так они и будут ждать, пока ты явишься, – хмыкнул Хельги. – Как здесь, похватают всё, да и тягу. А то народ соберут, да и прижмут нас.
– Пока снег не ляжет, они не смогут собрать много людей, – ответил Инги с непонятной самому уверенностью.
Хельги ушёл, пнув от злости ногою стену. А Инги остался смотреть в огонь и слушать, как свистит ветер, перекрывая голоса, сплетает странные, полузнакомые звуки, будоражит память, и выплывает на его зов что-то диковинное, мутное и древнее, будто за плечами сотни лет, полных ветра и снега, и шерстистых, клыкастых чудищ.
Назавтра он увидел хозяев этой земли. Поутру пошли ватагой вдоль озёрного берега и то и дело натыкались на людские следы. Костры, отпечатки ног, невыделанные оленьи шкуры, свежие кости, неуклюжий кузнечный горн из чёрно-бурой, скверной глины. И повсюду – камни. Сложенные в пирамидки, узорчатые круги, переложенные оленьими, волчьими костями, черепами, лопатками, хребтами, нанизанными на острия рогов. Ветер нёс с озера промозглую мелкую морось, ледяной коркой оседавшую на хвое. Берег сворачивал налево – в горы глубоко вдавался узкий залив, превращавшийся у оконечности в бурливую беспокойную реку. Лес расступился, стала видна поляна – чуть не целое поле, покрытое серой, замшелой каменной россыпью. А на скальной гряде за ней показался неровный строй людей, одетых в шкуры, в островерхих шапках, с кривоватыми копьями в руках, со щитами, обтянутыми оленьей шкурой. Люди были низкорослы и грязны, со скверным оружием, но посреди их строя стояли несколько огромных, широкоплечих, высоких воинов, и на их плечах тускло отсвечивало железо.
Инги выстроил людей на краю леса. Леинуй по левую руку, Хельги по правую. Сомкнули ряд щитов, лучники положили стрелы на тетивы. Из чужого строя вышли двое: один маленький, в коже с головы до пят и с луком, второй огромный, в рогатом шлеме, с мечом и круглым щитом. Выйдя вперёд, положили оружие наземь, подняли пустые ладони.
Инги, подумав с минуту, позвал:
– Хельги, пойдёшь со мной?
Тот глянул удивлённо, но ничего не сказал, кивнул только. Оба тоже вышли из строя, положили оружие и пошли вперед.
Тот, что выше ростом, был древний старик – с морщинами-оврагами, глубиной, должно быть, до самой кости, с пятнами старческой рыжины на заскорузлой коже. И вместе с тем казался он незыблемо, земнородно могучим. Походил не на человека – на дуб, тот самый, посвящённый Единому дуб за Альдейгьюборгом.
– Зачем ты пришёл? – спросил старик на языке отца Инги, прозвучавшем нелепо и ветхо, будто старое, истлевшее железо из кургана.
– Я пришёл за своим наследством, – ответил Инги.
– Я знаю, кто ты, – сказал старик. – Ты – внук нойды Хийси, ушедшей за памятью. Зима слишком быстро забрала её.
– Она была твоего рода, старик? – спросил Инги, прищурившись.
– Она была моя дочь.
– А длинные люди за твоей спиной – моя родня? – спросил Инги, указав рукой.
– Да, внук Хийси, – ответил старик, не оборачиваясь.
– Они не выглядят так, будто желают отдать моё наследство по доброй воле.
– Ты пришёл сюда не один, внук Хийси. Ты пришёл убивать. Они здесь для того, чтобы ты не смог убить.
– Они не помешают мне!
– Послушай меня, мой правнук. Не ты первый возвращаешься сюда за наследством. Не жадность, но самая твоя кровь привела тебя сюда, потому что тут настоящий дом твоей крови. Ты пришёл, чтобы вспомнить. И я помогу тебе.
– Как?
– Возвращайся со своими людьми в посёлок у озера. Жди там. Вам дадут пищу и питьё. Чтобы твоему войску не было обидно оставаться без добычи, дадут лучшие меха и серебро, жемчуг и яркие камни. Через неделю я приду к тебе говорить. А тогда ты сам решишь, что именно – твоё наследство.
