Рядом с Короповым дама, подтянутая, огненно-рыжая, слегка раздвинула губы в улыбке — бережется от морщин. Ну это пока в официальной обстановке. А когда дойдет до спора, забудет о внешности. В споре принципиальнейшую Марью Сидоровну не остановишь. Дагиров бывал у нее в Иркутске.
Он галантно поцеловал ей руку и прошел дальше.
Из-за стола навстречу чуть приподнялся заметно обрюзгший Шевчук. Изменился Семен Семенович, растолстел.
Дагиров повел губами, с трудом удерживая смех. Со стороны могло показаться, что он собирается поцеловать Семена Семеновича в лысину.
Райтоп! Честное слово, Райтоп.
В студенческие годы Борис Дагиров частенько по воскресеньям бывал в роли грузчика. На стипендию не прокормишься, да и домой, хоть изредка, не мешало послать деньжат — пять братьев не шутка, а он старший. Выгоднее всего было разгружать вагоны с углем. Грязная работа, зато платили прилично.
Обычно угольными делами распоряжался хмурый седоватый мужчина с оттопыренными ушами, одетый неизменно в синий плащ и непривычную по тем временам шляпу. Под мышкой был намертво зажат серый парусиновый портфель. С людьми он не разговаривал, а коротко и резко бросал распоряжения. Грузчики, увидев полную важности фигуру в синем плаще, посмеивались: «А, Райтоп пришел».
Как-то студенческая бригада подрядилась отвезти уголь и дрова в ближайшее село. На дорогу купили несколько бутылок местного виноградного вина, копченой рыбы, хлеба, арбузов. Устроились на машинах (Райтоп сел в переднюю) и поехали. В пути случилась поломка. Пользуясь вынужденной остановкой, пили вино, закусывали, пели песни. Райтоп от угощения отказался, сидел безвылазно в кабине и с недовольным видом смотрел вдаль.
В село приехали под вечер. Райтоп, разминая на ходу занемевшую поясницу, степенным шагом прошел в покосившуюся, наспех побеленную хибарку — контору склада. Студенты вошли вслед за ним. Увидев начальство, из-за стола вскочил завскладом, нос которого пылал не только от усердия. Райтоп, ни слова не говоря, не сняв шляпу (очевидно, она в его понятии была символом власти), обошел стоявшего навытяжку завскладом, оттеснил его в сторону, сел за стол и, упершись раскинутыми руками, не поднимая головы, бросил:
— Ну как у вас здесь? Порядок?
И вот он сидит через столько лет, живучий и неувядаемый Райтоп. Ни тени сомнения на челе. А папаша, рассказывают, был утонченный эстет. Впрочем, он был гинекологом, а гинекологи вообще славятся обходительностью.
Дагиров долго восторженно тряс руку Шевчука.
— Семен Семенович собственной персоной! Рад, очень рад! Давно мечтал залучить вас к себе. Надолго в наши пенаты? И, если не секрет, по какому случаю?
— А вас разве не предупредили? — удивился Шевчук и сразу осекся, что-то сообразив. — Странно, странно. Я твердо помню, что просил инспектора позвонить в Крутоярск. Но разве у нее в голове что-нибудь удержится? Сказала «да» и забыла. Вот если бы дело касалось какой-нибудь косметики, она бы не только позвонила, а две телеграммы дала… Вынужден просить у вас извинения за халатность моих сотрудников… Жаль, конечно, что вы не подготовились. Вот, — он протянул бумагу с грифом министерства. — Цели наши, как видите, мирные: проверка плана научно-исследовательских работ, определение целесообразности проводимых исследований и необходимости дополнительных ассигнований. Вы так активно атакуете министерство, что там только и слышно: «Дагирову нужны деньги», «Дагиров расширяет институт». Честное слово, ни о ком столько не говорят. Вот мы и посмотрим на месте, насколько обоснованы ваши запросы.
Шевчук, не спрашивая разрешения, взял из лежащей на столе пачки сигарету, закурил и откинулся на спинку кресла.
— Времени у нас и много, и мало — как подойти. Семь дней, неделя. Ну, понятно, воскресенье — день не рабочий, надо вылетать обратно. В субботу, если вы будете так любезны, можно познакомиться со знаменитыми здешними лесами. Так что пусть ваши сотрудники где-то к пятнице, а еще лучше к четвергу подготовят материал вот по этой памятке.
Дагиров наскоро просмотрел пять страниц убористого, отпечатанного на ротапринте текста. Чтобы обстоятельно ответить на все вопросы, не хватило бы и пяти недель. Но они не знают, как может, если надо, работать он сам и как умеет зажечь, заставить других. Пять дней плюс пять ночей — сто двадцать часов… Будет им справка!
— Превосходно! — сказал он, всем своим видом показывая, что уверен в доброжелательности собеседника. — Очень рад, что приехали именно вы, наш бывший противник. Познакомитесь с нашей работой, и уверен, что мы приобретем в вашем лице горячего сторонника… То есть, извините, я, конечно, имею в виду всех присутствующих.
— Ну что вы! — с благородным возмущением в голосе возразил Шевчук. — Я никогда не был вашим противником. В клинике мы применяем ваши аппараты не так широко, как вы, но применяем. Даже диссертант есть — как раз по аппаратному методу.
— Вот как? Значит, я ошибался…
Отступление четвертое PER ASPERA…[2]
Главный врач тринадцатой городской больницы с силой надавил кнопку звонка. Секретарша не появлялась. Тогда он так нажал злополучную кнопку, что контакт заклинило, и звонок за высокой, обитой зеленым дерматином дверью задребезжал непрерывно, как сигнал бедствия.
Вошла секретарша с обиженно поджатыми губами, заранее настроенная на выговор.
— Меня нет! Уехал… Куда? А куда хотите! К чертовой бабушке!.. К дьяволу! В общем, придумайте сами… Захлопните за собой дверь, отключите оба телефона и сами уходите — обедать, гулять, в магазин, в кино — ваше дело!
Тьфу, до чего он дошел! От каждого телефонного звонка вздрагивает, как беременная женщина при виде черной кошки. А все Дагиров!
Он подошел к сейфу, открыл, отодвинул подушечку с печатью и там, в холодной железной глубине долго звякал горлышком о стакан, боялся пролить. Перед тем, как выпить, привычно оглянулся на дверь, двумя глотками пропустил горькую влагу. Черт знает что такое!
Ох, хитер был его предшественник, ох, хитер! Ушел на рядовую работу, на прием в поликлинику: стар, мол, не справляюсь. Ни слова не сказал о том, какой котел здесь кипит.
Когда принимал бразды правления, был уверен, что уж он-то сумеет быстро вывести больницу в передовые. Благодарности, Почетные грамоты, а к пенсии, глядишь, и орденок. В конце концов, для этого надо не так уж много: отсутствие жалоб, выполнение плана койко-дней и регулярное оформление всех бумаг и бумажонок, журналов и карт. А что оказалось? Документация в порядке, но все остальное… Досужий газетчик так расхвалил Дагирова, что только о нем и слышишь. Сразу повалили больные, а куда их девать? Коек как было, так и осталось — пятьдесят. Написали в министерство. Там разбираются, выясняют все «за» и «против» дагировского метода. Надо ждать.
Но попробуй докажи это людям. С утра, не успеешь надеть халат, как, стуча костылями, появляются инвалиды войны. Приезжают большие и малые знаменитости, их друзья, родственники и знакомые. Телефон звонит до белого накала. И письма, письма, письма. С просьбами, с визами. «Госпитализировать вне очереди», «по распоряжению замминистра»… А куда?
В хирургическом отделении сплошной кавардак. В коридоре, столовой, сестринской — всюду койки, и почти на каждой поблескивает похожий на два сцепленных корабельных штурвала дагировский аппарат. А что прикажете делать с остальными больными? С теми, у кого грыжа, геморрой, прочие болезни? Они ведь тоже люди и, между прочим, должны лечиться в больнице по месту жительства… На днях звонил райвоенком, грозился большими неприятностями, если в ближайший срок не будет произведено оздоровление допризывников. Куда же еще больше? Больных в стационаре за год обслужено в три раза меньше, чем предусмотрено планом, жалоб целая папка. На заседании горздравотдела стоял вопрос о его служебном соответствии.
Главный врач в принципе ничего не имел против Дагирова, тот ему даже нравился, и отношения между ними были самые приятельские, но так уж сложились обстоятельства. И все же он долго колебался, прежде чем набрать номер хирургического отделения.
Дагиров вошел оживленный, с ходу протянул руку, вынул из кармана халата письмо — вот, смотрите. В письме его приглашали приехать в Северский НИИ травматологии со всеми материалами для беседы.
— Что ж, — сказан главный врач, — тем лучше. А пока давайте договорился о повседневных делах.
В тот же день к вечеру появился приказ, который вскоре был отменен, но в судьбе Дагирова сыграл роль катализатора:
«Заведующему хирургическим отделением тов. Дагирову Б. В. категорически запрещаю госпитализировать ортопедических больных без моего разрешения.
Главный врач (Подпись)».
К себе в кабинет — унылую комнатушку с рассохшимся, плохо выкрашенным полом, дешевым письменным столом и рукомойником в углу — Дагиров вернулся в мрачном настроении. Как все хирурги, он был немного суеверен и теперь предвидел, что поездка в Северск обернется неудачей. Но предчувствия предчувствиями, а подготовиться надо, как на бой. В любом случае. Он вообще не понимал, как это можно делать какое-то дело не с предельной отдачей. Может быть, поэтому написание даже небольшой статьи по вопросу малозначительному становилось мукой. Обсасывалось каждое слово, уходила уйма времени, но иначе он не мог.
