— Мы составили список исландцев, контактировавших, как полагаем, с Гуннарссоном на протяжении последних нескольких месяцев в Лондоне. — Пайпер протянула прокурору сложенный вдвое листок бумаги. — Вам знакомы какие-то из этих имен?
Прокурор внимательно изучил список.
— Да, знакомы почти все. Бизнесмены, банкиры, адвокаты. Элита исландского бизнеса.
— Как ведут себя члены этой элиты в подобных ситуациях? — спросила Пайпер. — Объединяются для защиты своего или пользуются моментом, чтобы избавиться от соперника?
Прокурор рассмеялся.
— Соперники — это еще мягко сказано. Некоторые из них таят злобу десятилетиями. Знаете, я далек от этого мира и поэтому получил свою должность, однако, кажется, начинаю его понимать.
Дело в том, что уже давно сложился своеобразный союз неких влиятельных семейств, иногда именуемый «Спрутом», потому что еще в двадцатом веке он охватил своими щупальцами весь исландский бизнес. Этим кланам принадлежат судоходные компании, фирмы, занимающиеся импортом и оптовыми продажами. Они могущественны, но не очень агрессивны. Потом, есть новые люди, молодые «викинги-рейдеры», создавшие за последнее десятилетие обширную сеть компаний. Они скупили много предприятий в вашей стране: «Хамлиз», «Хаус оф Фрейзер», «Мазеркер», цепь исландских супермаркетов, «Мосс Брос» и даже лондонский футбольный клуб «Уэст-Хам юнайтед». У них есть доли в трех крупных банках. Одни из этих бизнесменов были друзьями нашего бывшего премьер-министра Олафура Томассона, другие врагами, на кое-кого из них он сам имел большой зуб, для кого-то создавал режим наибольшего благоприятствования в ходе приватизаций.
— И как вписывается во все это Оскар Гуннарссон? — спросил Магнус.
— Он подружился почти со всеми. «Одинсбанк» не был связан с какой-то одной группировкой, вел дела со всеми.
— Значит, у него не было никаких определенных врагов?
Прокурор покачал головой.
— Знаете, люди иногда говорят об исландской мафии. Конечно, все влиятельные семейства в Исландии знают друг друга. Но они не действуют с позиции силы. Мы здесь не говорим об итальянской или русской мафии. Полагаю, везде встречаются отдельные индивидуумы, готовые проявить вспыльчивость или совершить убийство, это возможно в любом обществе. Но от имени и по поручению своей группировки эти люди не совершают тяжких преступлений.
— А как насчет русских? В Лондоне говорят, что исландцы пользовались деньгами русских.
Прокурор покачал головой.
— Кое-кто из этих «викингов-рейдеров» сколотил капитал, занявшись ликероводочным бизнесом в девяностые годы в Санкт-Петербурге. Возможно, эти слухи пошли отсюда. Не исключено, что у них до сих пор сохранились контакты с русскими. Но в своем большинстве они к этим делам непричастны.
Пайпер вздохнула.
— Весьма признательна вам за эти сведения. Если обнаружите что-то еще на этих людей, сообщите нам.
— Мы будем тщательно заниматься «Одинсбанком», — украдкой глядя на часы, проговорил прокурор. — И если выявится что-то проливающее свет на убийство Оскара, я вам сообщу. Но в настоящее время ничего такого нет.
— И последний вопрос, — проговорил Магнус вставая.
Прокурор вскинул брови.
— Оскар был мошенником?
Прокурор вздохнул.
— Оскар ни у кого не крал. Никому не причинил физического вреда; во всяком случае, мне об этом неизвестно. Но если он и его друзья создали сеть офшорных компаний, чтобы тайно делать в них вклады, он нарушил правила. И это не просто отступление от каких-то формальностей, но граничащий с криминалом проступок. Это означает, что вся система исландского экономического бума была построена на обмане.
Он печально улыбнулся.
— Но нельзя винить только банкиров. Все мы, исландцы, должны спросить себя, почему влезали в долги, заведомо зная, что они практически не подлежат выплате. А тем не менее возвращать их нам придется.
Магнус уже немного притомился от оживленной болтовни за столиком. Он был под легким хмельком. Все пили уже несколько часов. Началось с двух бутылок вина у Ингилейф, потом они пошли отужинать в кафе, затем направились в бар на Лейгавегюр. Этот вечер обошелся ему в немалую сумму, но надо же было подобающим образом принять гостью, приехавшую им помочь, тем более в вечер пятницы. А при повсеместном снижении цен было как-то неловко просить управление полиции оплатить ему эти представительские расходы.
Накануне днем он вместе с Торкеллом и Шарон Пайпер посетил родителей Оскара в их доме в Гардабайре. Его поразила их скромность. Тогда как Эмилия выглядела вполне состоятельной сестрой «викинга-рейдера», их родители отличались строгим благородством «серебряной» супружеской пары. Отец Оскара все еще работал инженером-строителем в государственном ведомстве, мать, в прошлом администратор налогового управления, вышла на пенсию. Оба были потрясены. Было ясно, что сын являлся для них всем, они обожали его с раннего детства, внушали ему уверенность в себе, столь необходимую для достижения успеха.
Они весьма благосклонно восприняли визит полицейского из Лондона. Шарон заверила их, что британская полиция направила на расследование все силы, она также задала вопросы о личных проблемах, если таковые были у Оскара, и о возможных врагах, однако ничего нового узнать ей не удалось. Родители были знакомы с его обеими подружками, благоговели перед русской и считали венесуэлку невероятно экзотичной. Они явно гордились сыном, но их слегка беспокоил его расточительный образ жизни. Беспокойство перешло в чувство вины: им казалось, что, удержи они своего любимого Оскара в Исландии, он остался бы жив.
Магнус испытывал досаду, чувствуя себя вовлеченным в это расследование. Ведь он действительно хотел найти убийцу Оскара, отнявшего у этих замечательных людей сына. Хотел полететь вместе с Шарон в Лондон и ознакомиться с ходом расследования лично, но понимал, что Торкелл и комиссар ему не позволят. Да и с какой стати им на это соглашаться?
Конечно, если бы обнаружилось исландское звено, он мог быть вовлечен в расследование должным образом. Возможно, этим звеном была Харпа. Интуиция подсказывала ему, что ее, Габриэля Орна и Оскара связывает не только общий работодатель и бурная ночь, проведенная вместе четыре года назад. Но может, ему просто хотелось в это верить.
Жаль, что ему не пришлось поговорить об этом с Шарон.
За столиком в переполненном баре их было пятеро: Магнус, Шарон Пайпер, Ингилейф, Арни и Вигдис. Ингилейф присоединилась к ним, уйдя с какой-то элитарной вечеринки, и Магнус был за это ей благодарен, хотя подозревал, что ее привело любопытство.
Как обычно, исландцы были одеты гораздо лучше иностранцев; исключение составлял лишь Магнус, облаченный в клетчатую рубашку поверх майки и старые джинсы, а потому определенно смахивавший на иностранца. Долговязый Арни превосходно выглядел в черном свитере под полотняной курткой. Ингилейф и Вигдис были в джинсах, но великолепно выглядели благодаря легкой косметике и украшениям, а Шарон красовалась в своих серых брюках и розовой блузке, в которой провела весь день.
Разговор был оживленным, но невнятным. Арни и Магнус перешли на виски, а женщины весь вечер пили вино. Магнус потерял счет бутылкам. Вигдис расспрашивала Шарон, каково быть женщиной в лондонской полиции; Арни переводил быстро и неточно.
— Приятно вырваться на вечер-другой, — заметила Шарон.
— У тебя есть дети? — спросила Ингилейф.
— Двое. Дочь в университете, сын в этом году окончил школу. Не работает — говорит, что не может найти работу во время спада; возможно, так оно и есть. Проблема в том, что в последнее время он попадает во всевозможные неприятности. Каждый раз приходится его вытаскивать, но с меня хватит. Не знаю, где я допустила ошибку. Еще три года назад он был другим.
— А твой муж?
— Он не оказывает на него никакого влияния. Теперь он сидит целыми днями дома и смотрит по телевизору спортивные передачи.
— Он на пенсии? — спросила Вигдис.
— Да, проработал всю жизнь в банке, в довольно скромной должности. Получал гроши, в марте его уволили по сокращению штатов. Пытался найти другую работу, но везде ему говорили, что он слишком старый. Пятьдесят один год. Так что все легло… — Она замигала и, словно стараясь стряхнуть все заботы, покачала головой. — Все легло на меня.
— Полицейские у вас теряют работу? — спросила Вигдис по-английски и вдогонку добавила: — В Рейкьявике теряют.
Арни перевел заплетающимся языком на исландский.
— Нет, — ответила Шарон. — Но с пенсией нас надуют, я уверена. — Она захлопала глазами. — Постой. Так ты говоришь по-английски?
Вигдис глянула на Магнуса и Арни. Хихикнула.
— Только в подпитии.
Арни перевел на исландский, выражая всем своим видом некоторое недоумение.
