— Возможно, тут ничего и нет, — ответил Магнус. — В таком случае просто забудь об этом. Но если между данными событиями существует какая-то связь, нужно, чтобы ты знала о ней, на тот случай если в Лондоне обнаружатся новые подробности. Я твердо намерен схватить убийцу Оскара.
— Хорошо, — согласилась Шарон. — Давай повидаемся с Харпой.
Булочная, где работала Харпа, находилась на углу Нордурстрёнд, дороги, идущей вдоль берега. Ветер уже прекратился, но воздух был все еще холодным, и тепло в булочной создавало приятный настрой. Харпа болтала за прилавком с женщиной, обе были в красных фартуках, с убранными под белые колпаки волосами.
Когда вошел Магнус, она заметно напряглась.
— Харпа, у вас найдется минутка? — спросил он.
— Я занята, — ответила она, глянув на стоявшую рядом женщину. — Разве не видите, что я работаю?
— Хотите, поговорю с вашей начальницей? — предложил Магнус.
Харпа повернулась к женщине.
— Диса? Ты не против, если я поговорю с этими людьми? Недолго.
И бросила взгляд на Магнуса. Тот кивнул.
— Поговори, — ответила женщина по имени Диса, судя по всему, просто сгоравшая от любопытства.
— Не возражаете, если будем говорить по-английски? — спросил Магнус. — Эта женщина — детектив Пайпер из Скотленд-Ярда.
Он не был уверен в том, что Шарон служит в Скотленд-Ярде, но упоминание об этом учреждении прозвучало весьма впечатляюще.
— Нисколько, — ответила Харпа. При этом напряженность ее плеч слегка ослабла. — Я уже говорила вам, что ничего не знаю об убийстве Оскара.
В ее речи явственно угадывался британский акцент.
— Да, говорили. Дело вот в чем. Нам стало известно, что вы встречались с Оскаром на вечеринке в Лондоне четыре года назад.
— Да, конечно. Я тогда работала в лондонском отделении. Начальник его часто устраивал вечеринки. Оскар наверняка бывал на них.
— Я разговаривал с Марией Халлдорсдоттир, — продолжил Магнус. — Она считает, что на одной из этих вечеринок вы с Оскаром очень даже хорошо поладили.
— Это просто сплетня. За ней ничего нет. Мария ревновала, вот и все. Навоображала себе что-то.
Магнус промолчал.
— В чем дело? Вы не верите мне? Я не настолько глупа, чтобы заводить шашни с боссом.
Магнус расслабился и улыбнулся.
— Да, конечно. Кстати, есть у вас фотография сына?
— Да, — ответила Харпа. — В телефоне.
Она достала телефон и начала искать фотографию. Потом внезапно, словно спохватившись, остановилась и убрала телефон.
— Я ошиблась. У меня нет его фотографии.
— Оставьте, Харпа. Вам не скрыть от нас, как он выглядит. Его зовут Маркус, так ведь? Покажите нам его.
Харпа повозилась с кнопками телефона и протянула им фотографию улыбающегося мальчика, державшего в руках футбольный мяч. Судя по всему, фотосессия проходила на пляже с черным песком.
Магнус достал из кармана фотографию Оскара Гуннарссона и положил рядом с телефоном. Несмотря на разницу в возрасте, было ясно, что оба состояли в родстве. Тот же подбородок с ямочкой. Те же большие карие глаза.
Харпа поникла.
— Оскар знал? — спросил Магнус.
Харпа покачала головой.
— Я не говорила ему. И старалась, чтобы он не видел Маркуса. Не хотела, чтобы он знал.
— Почему?
— Мы провели всего одну ночь. Я была пьяна. Он тоже. Не хочу сказать, что он взял меня силой, но это было ошибкой. Мы никогда не упоминали об этом. Первые два раза, когда мы встречались в деловой обстановке, испытывали неловкость, а потом оба перестали придавать значение случившемуся, и я успокоилась. Разумеется, до тех пор, пока не обнаружила, что беременна.
— Догадывался ли он, что стал отцом?
— Может быть; мы никогда об этом не разговаривали. Знали мы друг друга не особенно хорошо, он понятия не имел о моей личной жизни. Собственно, она была не такой уж экстравагантной, как можно было подумать.
— А когда лишились работы, у вас не было искушения попросить денег у Оскара? — спросил Магнус.
— Нет, — ответила Харпа. — Не хотела, чтобы у Маркуса отцом был Оскар, как бы тот ни был богат. Нас ничто не связывало. И наверное, я не хотела делить сына с человеком, едва мне знакомым. — Она подалась вперед. — Пожалуйста, не говорите об этом никому. Не хочу, чтобы родители Оскара знали, что они дедушка с бабушкой. Может, это звучит неприятно, но я не хочу допускать в жизнь Маркуса посторонних людей.
— Сейчас не скажу, — ответил Маркус. — Насчет дальнейшего ничего не могу обещать. Это будет зависеть от того, что выявит следствие.
— Оно ничего не выявит, — с явным вызовом проговорила Харпа.
— В таком случае вам нечего беспокоиться.
— Вас уволили из «Одинсбанка», так ведь? — спросила Шарон.
— Да, — ответила Харпа.
— Вы считали Оскара виновным?
— Нет. Непосредственно нет.
— Как это понять?
— Ну, Оскар возглавлял лондонское отделение банка. Он очень активно расширял его, делал очень много заимствований на рынках долгосрочного кредита. Вот почему банк в конце концов обанкротился, а я потеряла работу.
— И кого же вы считаете непосредственно виновным? — спросил Магнус.
Харпа посмотрела ему в глаза. Потом опустила веки.
— О Господи, опять то же самое.
— Габриэля Орна?
Харпа кивнула.
— Я говорила вам.
Магнус взглянул на Шарон. Для основательного допроса Харпы было слишком рано. Помимо всего прочего, такие допросы должны вестись на исландском языке, чтобы показания были юридически значимы. И Бальдур будет недоволен подобной самодеятельностью. Но оставался последний вопрос, давно уже ждущий своего ответа.
— Харпа, где вы были в тот вечер, когда убили Оскара?
Она вздрогнула.
— Он был убит в Лондоне, так ведь?
Магнус кивнул.
— Так вот, я была в Исландии.
— Можете это доказать?
— Да, конечно. На другое утро я рано пришла на работу. Если угодно, можете справиться у Дисы.
Минут через сорок Магнус остановил машину у терминала аэропорта.
— Спасибо, что познакомил меня с Харпой, — проговорила Шарон, дотронувшись до его плеча. — Я признательна тебе за все твои хлопоты.
— На тот вечер алиби у нее бесспорное. Но мне кажется, какое-то отношение она к этому имеет. Я подумал, тебе следует знать ее версию — на тот случай если у вас что-то выявится.
— Оскар был интересным человеком.
— Здешняя пресса ненавидит его и его друзей банкиров.
— Мне это понятно. Но люди, хорошо знавшие Оскара, как будто благоговели перед ним.
— Насколько я понимаю, именно поэтому он и увлекал людей за собой. Он выглядел живым воплощением успеха. Но не могу отделаться от мысли, что именно поэтому и погиб.
— Хочешь сказать, что он заслуживал смерти?
— Нет-нет. Это не нам судить. И мне приходилось расследовать убийства гораздо более неприятных людей, чем Оскар; уверен, что и тебе тоже. Сам он никого не убивал, так ведь?
— Нет, но обанкротил всю страну. Он и его приятели.
— Да, но ведь Оскар и его друзья разрушили экономику не нарочно. Это не умысел — скорее несчастный случай на производстве. Непредумышленное убийство, непреднамеренное. Но люди садились в тюрьму и за непредумышленные преступные деяния.
— Что собираешься делать теперь? — спросила Шарон. — Прекратить расследование?
— Бальдур был бы доволен. Но в самоубийство Габриэля Орна мне слабо верится. В эти выходные я свободен. Пожалуй, поговорю кое с кем из людей, опрошенных нами после его смерти.
— Звони, — сказала Шарон.
— Непременно. И желаю успеха с Чарли.
Глава четырнадцатая
Возвращаясь из аэропорта, Магнус проехал мимо Хафнарфьордюра, рыболовного порта на краю лавового поля рядом с Рейкьявиком, и огромного алюминиевого завода в Стреймсвике, где в январе вынесло на берег тело Габриэля Орна. Магнус свернул с шоссе, направляясь к гавани, окруженной невысокими холмами. Городок стал популярным местом жительства среди наиболее состоятельных представителей среднего класса, некоторые дома были проданы несколько лет назад за баснословные цены.
Магнус вел машину вдоль подножия хребта, пока не оказался в районе новостроек. Над одним из незавершенным объектов неподвижно зависла стрела подъемного крана. Было ясно, что достроят этот дом не скоро.
В некоторых кварталах теплилась жизнь. Остановившись, Магнус перечитал копию записей допроса Исака Самуэльссона, провожавшего Арни после смерти Габриэля Орна. Записи страдали непоследовательностью. В них отмечалось, что Исак студент, хотя Арни не указал, где он учится, живет он вместе с родителями, отец его, Самуэль Давидссон, министр или был таковым в январе, когда проводился допрос. Очевидно, он лишился этой должности после «революции сковородок и кастрюль».
