Николай покачал головой:
– Почему Вильгельм все ссылается на прессу? Да мало ли что могут написать газеты и журналы с нашей и германской стороны?
– Не знаю, ваше величество, но, затрагивая тему выпадов, появляющихся якобы исключительно в нашей печати, кайзер вполне серьезно говорил, что это ведет к катастрофе. Он, мол, видит приближающийся конфликт двух рас, романо-славянской и германской. Война может стать неизбежной, и тогда будет совершенно не важно, кто ее начнет.
– Вильгельм уже начал ее. По докладам разведки, германские вооруженные силы приведены в полную боевую готовность. Пока они остаются в местах постоянной дислокации, но это ненадолго. До пополнения частей и соединений из резерва. Отличие их плана общей мобилизации от нашего состоит в том, что Германия должна немедленно начать действовать. Армия Вильгельма будет драться, если нам не удастся сохранить мир, что становится все труднее. На данный момент я оцениваю международную обстановку как максимально взрывоопасную. Достаточно небольшого повода, и разовьется общеевропейский конфликт, если не мировая война. Избежать участия в ней не удастся никому, включая Североамериканские Штаты и Японию, которые вдали от Европы чувствуют себя в безопасности. Это их заблуждение развеется очень быстро, как утренний туман.
– Вы правы, ваше величество. Но как не допустить войны?
– Не знаю. Что по новому торговому договору?
Николай рассчитывал, что переговоры по этому соглашению отвлекут Вильгельма от милитаристских планов.
Но Коковцев ответил:
– Никаких результатов, ваше величество.
– Понятно. Вильгельму не до торговых договоров. Хорошо, занимайтесь текущей работой.
Коковцев удалился, чувствуя, что государь остался недоволен им.
Спустя несколько дней император принял в Александровском дворце министра иностранных дел по его просьбе.
Новость, которую сообщил Сазонов, не обрадовала российского монарха.
Вильгельм Второй отправил в Турцию генерала Сандерса. В принципе, в этом ничего неожиданного не было. Данный вопрос обсуждался в Берлине. Вот только германская миссия по своим задачам и назначению совершенно не соответствовала прежним.
Николай не был против, чтобы немецкие офицеры исполняли в турецкой армии роль инструкторов. Но Вильгельм по согласованию с Константинополем назначил генерала Сандерса командующим турецкими войсками в районе проливов.
Император выслушал соображения Сазонова и тут же распорядился:
– Вам, Сергей Дмитриевич, необходимо немедленно в жесткой форме довести до кайзера, что такое назначение фон Сандерса неприемлемо для России.
– Владимир Николаевич Коковцев, насколько мне известно, поднимал этот вопрос при встрече с кайзером.
– Да. Но безрезультатно, так что немедленно свяжитесь с канцлером Германии и доведите нашу позицию. А как вы сами считаете, война неизбежна?
– К сожалению, думаю, что войны вряд ли удастся избежать. Для этого требуется твердое желание не допустить ее. Однако лишь немногие, в том числе и вы, государь, сохраняют веру в мирное развитие событий.
– Себя, как понял, вы к этим немногим не относите.
– Я готов сделать все, чтобы избежать кровопролития, но…
Император прервал министра иностранных дел:
– Вы свободны, Сергей Дмитриевич. – Николай повернулся к столу, взял очередную папиросу.
Надо сказать, что Сазонов выполнил распоряжение императора и Германия неожиданно пошла на уступки.
Так как назначение уже состоялось, Вильгельм отменил его весьма своеобразным методом. Он произвел фон Сандерса в генералы от кавалерии. Турецкий султан же по настоянию германского императора пожаловал Сандерсу звание маршала, что сделало его слишком высоким лицом для должности корпусного командира. В итоге на это место был назначен турецкий военачальник.
Государь был доволен, хотя и понимал, что данное событие не имеет какого-либо важного значения в вопросе войны и мира.
В начале 1914 года на повестке дня государственной жизни встал вопрос о пьянстве. Повышение благосостояния народа в результате реформ Столыпина, особенно в сельской местности, неожиданно вызвало рост пьянства по всей стране. Общества трезвенников объявили источником зла казенные винные лавки, не затрагивая при этом частные питейные заведения, которые гораздо больше способствовали распространению пьянства. Нашлись люди, которые обвиняли государство в спаивании населения с целью пополнение казны.
Николай весьма болезненно реагировал на это. Он осознавал некоторую обоснованность этих упреков, помнил, что еще Третья дума приняла проект закона по усилению мер борьбы с пьянством, который так и остался на бумаге.
Император потребовал немедленно рассмотреть данный вопрос в Государственном совете.
Председатель Совета министров не верил в действенность запретительных мер и стремился к тому, чтобы они не нанесли ущерба государственной казне. Это привело к нападкам на Коковцева в Государственном совете.
Государь внимательно отслеживал ситуацию и все больше убеждался в том, что Сергей Дмитриевич Коковцев во многом уступает покойному Столыпину. Петр Аркадьевич сумел бы отстоять интересы государства, успокоить общественность и отразить все нападки, как это бывало не раз.
В итоге император все больше склонялся к мысли о необходимости замены председателя Совета министров.
29 января Николай принял Коковцева, говорил с ним о текущей работе, о перспективах пересмотра торгового договора с Германией. На следующее утро курьер доставил Владимиру Николаевичу письмо, в котором император сообщал о том, что государственная необходимость заставляет его расстаться с ним. Это была отставка, сопровождаемая присвоением графского титула.
Преемником Владимира Николаевича был назначен Иван Логгинович Горемыкин. Этот семидесятичетырехлетний старик сохранил живой и острый ум.
Данное назначение вызвало немало пересудов. Для очень многих оно явилось совершенно неожиданным. В конце концов ситуацию прояснил государь, заявивший, что он всегда ценил Горемыкина за исключительную лояльность, умение подчиняться и исполнять полученные указания.
Как только правительство Горемыкина озаботилось трезвостью, отношение общества к этой проблеме кардинально изменилось. К борьбе с пьянством стали относиться иронично. Государственная дума отказала в кредите на субсидии обществам трезвости.
В виде опыта в Петербурге на второй и третий день Пасхи были закрыты винные лавки. Рабочие многих заводов тут же объявили забастовку, так как лишились возможности привычно провести праздничные дни.
В самой же Государственной думе соотношение сил оставалось непредсказуемым. Значительного большинства не имела ни одна из партий.
Весной 1914 года царская семья, как и прежде, отправилась в Крым. Этого требовало состояние здоровья цесаревича Алексея. 13 апреля император, его супруга и дети прибыли в Ливадию. В Петербурге государь редко общался с детьми. Дела не позволяли ему уделять семье столько времени, сколько он хотел бы. В Крыму же Николай мог быть только любящим мужем и отцом.
Кроме того, царская семья планировала из Крыма совершить визит в Румынию. Ольге Николаевне исполнилось восемнадцать лет, и встал вопрос о ее замужестве. Августейшие родители считали желательным, в том числе и с политической точки зрения, брак Ольги Николаевны с принцем Каролем Румынским. Сазонов получил указание сделать все возможное, чтобы помолвка состоялась.
Но Ольга не хотела выходить замуж за иностранца и покидать Россию. Николай обещал дочери, что не пойдет против ее воли, не будет заставлять идти под венец, в то же время убеждал Ольгу в выгоде этого брака.
Утром 3 июня императорская яхта «Штандарт» прибыла в Констанцу, крупный черноморский порт Румынии, где должны были состояться праздничные мероприятия. На берегу их величества встречали король Румынии с семьей.
Во время банкета Ольга Николаевна искренне призналась принцу Каролю в том, что не желает выходить за него замуж. Матримониальным планам высочайших особ двух стран не суждено было сбыться. Ольга одержала победу. 5 июня императорская яхта прибыла в Одессу.
Николай и Александра приняли решение дочери как должное. Официально помолвка была лишь отложена на неопределенный срок, но к данному вопросу в царской семье более не возвращались.
Европа в это время испытывала политическую нестабильность. Особенно остро это проявлялось на Балканах. Сербия отстаивала независимость, Босния, насильно включенная в состав Австро-Венгрии, стремилась получить автономию.
Императору Австро-Венгрии Францу Иосифу исполнилось восемьдесят четыре года. Большую часть своих полномочий он передал сыну брата, эрцгерцогу Францу Фердинанду, который планировал посетить Сараево, столицу Боснии.
Предпринимая такой шаг, Франц Фердинанд не мог не понимать рискованность подобной поездки. Ему было хорошо известно о враждебном отношении к своей персоне со стороны местного населения. Эрцгерцога даже предупреждали о вполне вероятном покушении, но он никого не желал слушать и вместе со своей супругой отправился на юг.
