Но Распутин сам прислал сообщение, которое было вручено императору тут же, в покоях сына.
– Ну что там? – воскликнула царица.
Николай прочитал:
– «Ведаю о болезни Лешки. Папенька, маменька, не печальтесь, ничего страшного не будет, болезнь отступит, не пройдет и трех дней. Ваш Гришка».
– Но откуда?.. – проговорил государь. – Как наш друг мог узнать об обострении болезни?
Александра Федоровна, безоговорочно верившая в чудесные способности Распутина, успокоилась, вытерла слезы и сказала:
– Гриша за тысячу верст чувствует, что происходит с Алексеем.
Император весь вечер провел с Алексеем и еле уговорил Александру Федоровну уйти спать.
Пророчество Распутина сбылось. Через два дня болезнь отступила.
11 июля в Министерство иностранных дел России пришла телеграмма из Белграда. Сазонов тут же направился к императору в Царское Село.
Николай, оповещенный о плохих новостях, ожидал его в своем кабинете.
– Это война, ваше величество! – воскликнул Сазонов.
Николай прикурил папиросу, взглянул на министра:
– Успокойтесь, Сергей Дмитриевич, и давайте все по порядку.
– Да, по порядку. Телеграмма получена от русского поверенного в Белграде Василия Николаевича Штрандмана. В ней содержатся требования Австрии к сербскому правительству. По сути дела, это ультиматум, явно неприемлемый для сербской стороны.
– В телеграмме приводится полный текст ультиматума?
– Нет. Но мы с минуты на минуту ждем его.
– Тогда зачем раньше времени поднимать шум? Вот получим…
Зазвенел телефон, стоявший на рабочем столе Николая.
Император поднял трубку:
– Слушаю. Так, документ срочно ко мне! – Он бросил трубку на рычаги. – Австро-венгерское посольство передало нам полный текст ноты. Скоро его привезут сюда.
Вскоре документ был доставлен фельдъегерем.
Николай вскрыл пакет, начал просматривать и комментировать его содержимое:
– Так, ультиматум датирован вчерашним днем, словно Вена ждала, когда Россию покинет господин Пуанкаре. Австрия невнятно обвиняет Сербию во враждебной политике в Боснии и Герцеговине. Белград, оказывается, виноват и в организации террористических актов. А вот и конкретные требования. Их десять. Запретить все общества в Сербии, выступающие против Вены. Исключить из программ обучения все антиавстрийское. Уволить офицеров и партикулярных должностных лиц, выступающих против Австро-Венгрии, причем право составления списка этих лиц остается за Веной. Невиданная наглость! А вот еще хлеще – допустить в Сербию сотрудников австро-венгерских карательных органов для подавления революционного движения. Незамедлительно провести расследование заговора против эрцгерцога и его жены с привлечением к розыску представителей Вены. Срочно арестовать сербских государственных чиновников, не раскрывших преступления в Сараево. Принять меры по воспрепятствованию незаконной торговле оружием и взрывчатыми веществами с увольнением чинов, обеспечивших проезд через границу организаторам покушения. Чушь какая-то! Наконец, представить объяснения по поводу враждебных заявлений высших чинов Сербии, незамедлительно уведомить австро-венгерское правительство об исполнении всех требований, указанных в ультиматуме. Для ответа Белграду предоставлено сорок восемь часов, двое суток. – Император отложил документ. – У меня нет слов, это просто возмутительно.
– Примечательно, ваше величество, что Вена выдвинула Сербии ультиматум после консультаций австрийского посла с кайзером Вильгельмом в Потсдаме.
– Мне известно об этих консультациях. Расчет германцев остается прежним. Если Россия не вступится за Сербию, то Австро-Венгрия разгромит ее. Если же мы решим защищать своего союзника, то начнется большая война. Этот документ – открытая провокация. Уверен, что в Вене и в Берлине прекрасно понимают, что ни Сербия, ни другие уважающие себя государства никогда не примут подобные условия.
– И что делать нам? – немного растерянно спросил министр.
– Хороший вопрос. Будем ждать реакции Сербии. Надо созвать срочное заседание Совета министров. На три часа. Нота остается здесь. У вас есть дубликат этого провокационного документа. Срочно займитесь созывом министров. А я пока подумаю, что следует предпринять в связи со сложившейся обстановкой.
Сазонов уехал из Царского Села в Петербург.
Император же прошел в покои сына, где с цесаревичем находилась Александра Федоровна. Алексей лежал в постели и слабо улыбнулся при виде отца.
– Как ты, Алешенька? – спросил Николай, присев на кровать сына.
– Мне уже почти не больно, папа, – ответил мальчик.
Александра Федоровна сказала:
– Алеше полегчало. Просился встать, но я запретила.
– Правильно, не время.
– Ты посидишь с нами?
– Я бы с удовольствием, Аликс, но дела, к сожалению.
– Когда их у тебя не было, Ники?
– Ты права, но сейчас их особенно много. Судя по всему, мы стоим на пороге войны.
– Войны? – Александра Федоровна посмотрела на мужа: – Неужели все так плохо?
– Плохо, Аликс, но ты не беспокойся, занимайся детьми.
– Легко сказать, не беспокойся. – Она тут же поправила одеяло, которое откинул цесаревич.
Царица вся была в болезни сына.
Николай поцеловал Алексея.
– Не капризничай, не огорчай маму. Еще два дня, и ты встанешь. Договорились?
– Договорились, папа.
Император ушел в свой рабочий кабинет.
Ровно в три часа дня собрался Совет министров.
К моменту заседания пришла телеграмма из Белграда. В ней сообщалось, что Сербия готова принять те требования, которые не считает ультимативными, а также и те, с которыми посоветует согласиться император. У Сербии нет сил защищаться, посему правительство страны просит российского императора оказать помощь как можно скорее.
На заседании кабинета было решено дать Сербии совет проявить умеренность и выдержку в ответе на ноту. На случай же наступления Австро-Венгрии уступить силе, предоставить великим державам решить судьбу своей страны. Но чтобы не сложилось впечатление, будто Россия намерена остаться в стороне от конфликта, было заявлено о готовности России в случае крайней необходимости вмешаться в события.
После заседания министр иностранных дел встретился с послом Германии графом Фридрихом Пурталесом и предложил ему воздействовать на Австро-Венгрию во избежание кровопролития.
Решение Совета министров было направлено в Белград. Российский император 14-го числа адресовал королевичу-регенту Сербии отдельное послание, в котором говорилось о необходимости избегать кровопролития, пока есть малейшая надежда на это.
Днем раньше Николай вновь пригласил к себе министра иностранных дел.
На этот раз речь шла о политике Англии.
Государь усадил Сазонова на диван и сказал:
– Насколько мне известно, сразу после событий в Сараево министр иностранных дел Британии сэр Эдвард Грей выразил Австрии глубокие соболезнования. Затем Лондон продолжительное время хранил молчание, хотя события в Европе этому не способствовали. Что вы, Сергей Дмитриевич, можете сказать по этому поводу? Во внешней политике Великобритании произошли существенные изменения?
– Я не был бы столь категоричен, однако официальный Лондон в последнее время действительно ведет весьма странную политику. На встрече с германским послом в Лондоне сэр Грей сказал, что Англия не допустит оккупации Франции. Примечательно то, что о России он не обмолвился. Спустя три дня последовало еще более странное заявление сэра Грея тому же германскому послу князю Лихновскому. Он сказал, что Англия будет строить внешнюю политику, исходя исключительно из собственных интересов. И это еще не все. Сэр Грей заявлял австрийскому послу об огромном ущербе, который может нанести война между такими великими державами, как Австро-Венгрия, Германия, Россия и Франция. Заметьте, ваше величество, об участии в войне Англии ни слова. Естественно, на это не могли не отреагировать дипломаты. Посол Австро-Венгрии в Германии практически тут же передал в Вену, что Берлин считает, что на данный момент Англия не приняла бы участия в войне.
Николай кивнул и сказал:
– Это, конечно же, придало кайзеру агрессивности и самонадеянности. Но, может быть, Англия именно этого и добивается?
– Чего именно, ваше величество?
– Запутывания ситуации, создания у Берлина неверного представления о реально складывающейся обстановке?
– Не знаю. До сих пор Лондон такими вещами не занимался.
– До сих пор, Сергей Дмитриевич, отдельные державы не пытались столь нагло игнорировать международное право и мировое общественное мнение, захватывать чужие территории. Это я об ультиматуме Австрии.
– Я понял.
– Это хорошо. Посмотрим, как будут развиваться события. Королевич-регент Александр сообщил мне, что советы России приняты и найдут свое отражение в дальнейшей политике.
