времени. Чем ближе к центру, тем регулярнее транспортный поток. Поэтому, когда я вхожу в «Бессонницу», у меня до встречи ещё более часа.
До заката здесь, как обычно, тихо. Шоу начнётся с наступлением темноты, собрав под крышу «Бессонницы» максимально разношёрстных персонажей, объединённых стремлением прожечь ещё одну ночь жизни в угаре лёгких наркотиков, рвущей барабанные перепонки музыки, голографии и того, что сейчас называют танцами.
На Бакса работает уйма народа. Многие идейные, как и он сам. Некоторых, как меня, интересует возможность бороздить виртуалье под стимами, а кто-то выполняет поставленные задачи только потому, что Бакс прилично платит.
О количестве задействованных в проекте людей можно только догадываться. Одних и тех же я не встречал. Возможно, потому что не приглядывался.
В новостях не было ни слова о проникновении, равно как и о его последствиях. В этом тоже заслуга Бакса. Его схемы очень редко бывают предсказуемыми, а непредсказуемые очень часто служат отвлекающим маневром для невообразимых. Возможно, я служил всего лишь отвлекающим маневром в какой-то более сложной комбинации. Но какая разница, если платят?
Прошу бармена сделать кофе.
— Бакса нет, — сообщает он, ставя чашку на стойку.
— Я раньше времени.
Бармен пожимает плечами, мол, твоё дело, тебе лучше знать.
Напиток изумительно пахнет. Неторопливо пью кофе, положив доску на колени и листая плоские сайты.
Среди стандартной, не заслуживающей внимания мути и набивших оскомину картинок, к которым, в зависимости от повестки дня, меняются только подписи, натыкаюсь на сообщение об усилении патрулей в некоторых районах сити. Для кого-то это отличная новость, а для кого-то наоборот.
Кофе приводит в себя, но время всё равно тянется бесконечно медленно. Бармен флегматично трёт стекло бокалов, в зале пусто. Смотрю на экран доски. На двадцать минут больше объявленного мне времени. Такое впервые. Прошу ещё одну чашку кофе.
Проходит ещё полчаса.
Спрашиваю у бармена:
— Он ничего не просил передать? Может, говорил о чём-то?
Зря спрашиваю. То, что я раз в неделю пью за барной стойкой кофе и регулярно общаюсь с его боссом, для бармена не значит абсолютно ничего. Даже если он в курсе каких-то деталей. Если не было задачи уведомить меня о чём-то, он этого не сделает. Тут всё так работает.
— Ладно, — говорю я. — Пойду, значит.
Бармен кивает.
Я сворачиваю доску в привычный рулон, прячу во внутренний карман куртки, расплачиваюсь и перед тем, как выйти из «Бессонницы», забегаю в туалет. Это не кофе. Стимы не принято глотать на людях и при камерах.
Уже внутри воздушки на меня накатывает та самая расслабленная пустота, вызванная недосыпом и я, фокусируясь на нескольких вещах сразу, не понимаю сути ни одной из них. Но не испытываю от этого никакого дискомфорта. Трижды отмечаю машины полицейских подразделений, проносящиеся мимо нашей воздушки, в сравнении с ними еле плетущейся по заданному маршруту. Действительно усилили патрули, думаю я. С чего бы вдруг?
* * *
Остаётся обойти две коробки-человейника и я дома.
Меня останавливает Мишка привычной фразой.
— Привет, Фриз. Есть закурить?
Достаю пачку, угощаю его сигаретой и собираюсь двигаться дальше, как он сообщает:
— Тут странные какие-то ходили. За тебя спрашивали.
— Странные?
— Ага. Двое. Серьёзные такие, друг на друга похожие. Внушают.
— Спасибо, Миха, — благодарю я его, думая о том, что Бакс, видимо, совсем спятил, раз решил наплевать на конспирацию, которую так усиленно проповедовал.
А с другой стороны, думаю я, вполне вероятно, его планы впервые за время нашего общения дали сбой и так как он этого не любит, Бакс решил приехать сам. Этот мог. У него личный флай.
Поднимаюсь по ступенькам, прохожу по коридору, подношу чип к сенсору. Дверь отъезжает в сторону и чьи-то руки рывком втягивают меня внутрь. Не успеваю разглядеть, кто это, получаю удар в живот, выбивающий из меня способность дышать и сгибающий пополам. Вслед за ним ещё один, коленом в лицо. Я вижу белую вспышку и слышу, как нос делает «хлюп». Падаю. Не добавляют.
Включается свет.
Меня рывком поднимают с пола, заворачивают руки за спину и фиксируют их наручниками. Выволакивают из бокса и тащат по коридору. В голове звенит, нос пульсирует болью. Двое держат меня с разных сторон за предплечья, чуть наклонив вперед. Третий шагает чуть сзади. А меня не покидает ощущение того, что слишком уж всё слаженно и молча.
Ведут меня не к лестнице, а в другую сторону. К парковочной площадке, давным-давно превратившейся в склад мусора на каждом этаже. Когда-то, по задумке архитекторов-градостроителей там должны были парковаться, подбирая жильцов, воздушки. Но час Икс спутал не только их планы. Он спутал планы всем.
В какой-то момент шум из головы и пульсация в разбитом носу уходят на второй план и ноги обретают достаточно сил для того, чтобы рвануться, освобождаясь от держащих меня рук и даже пробежать несколько метров. До того момента, как по телу проходит разряд. Ноги подкашиваются, цепляются одна за другую, и я падаю. Меня хватают за одежду и теперь уже волокут по полу. Всё так же слаженно и так же без слов.
С парковочной площадкой действительно стыкуется флай, разевая диафрагму двери, словно пасть диковинного подводного зверя. Полностью чёрный, без опознавательных знаков. Меня швыряют внутрь, где сидят ещё трое таких же бойцов, одинаковых, словно рождены одной матерью. Чёрт. Мишка ж говорил, что искали одинаковые. А я не знаю никого, кому подошел бы эпитет «одинаковый» относительно Бакса.
В голове, уже в который раз проскакивает мысль о том, что с кличкой «Фриз» Бакс попал стопроцентно.
10. DLC: Быть кем-то
(почти параллельно с сейчас)
— Как думаешь, если влюблённый человек совершает безумные поступки, это нормально? — спрашивает Морс, стараясь не отставать.
— Слетать с катушек, это вообще ненормально.
— Ну, хорошо, а что такое «слетать с катушек» вообще? Разве есть какие-то общие признаки, по которым можно посмотреть на человека и сказать: вот, он слетел с катушек. Я, вот, например, разве совершаю что-то безумное, опасное для себя или окружающих? Что плохого в том, что каждую я люблю без оглядки?
— Без понятия. Но ты, мне кажется, ты давно слетел с катушек. Потому что нормальный человек в твоём возрасте так загоняться не будет. А ты — инфантил, — говорю я.
— Да я тебе серьёзно, она — моя копия!
— Тебе бы к доктору.
— Причём тут доктор? За моим состоянием следят двенадцать датчиков, — Морс похлопывает ладонью правой руки по предплечью левой, там, где установлен детектор крови и ещё какая-то херня отслеживающая сердечный ритм. — И если что-то
