– Выходит, он будет полностью независим финансово. А миссис Бертон-Кокс?
– Насколько я понял, ей не повезло с капиталовложениями. На жизнь ей хватает, но не более того.
– А юный Дезмонд составил завещание? – спросил Пуаро.
– Боюсь, что мне это еще неизвестно, – ответил мистер Гоби. – Но у меня есть возможности это выяснить. Получив информацию, я немедленно ознакомлю вас с ней.
Мистер Гоби удалился, рассеянно кивнув электрокамину.
Эркюль Пуаро начал что-то писать на листе бумаги. Время от времени он хмурился, подкручивал усы, что-то вычеркивал и переписывал заново.
Примерно через полтора часа зазвонил телефон. Пуаро поднял трубку и стал слушать.
– Благодарю вас, – сказал он. – Быстрая работа. Иногда удивляюсь, как вам это удается… Да, это проясняет кое-что, казавшееся ранее бессмысленным… Да, я слушаю… Вы абсолютно уверены, что это так?.. Он знает, что усыновлен… но ему никогда не говорили, кто его настоящая мать… Да, понимаю… Очень хорошо. Надеюсь, вы проясните и другой момент? Очень вам признателен.
Пуаро положил трубку и продолжил писать. Через полчаса телефон зазвонил снова.
– Я вернулась из Челтенхема, – послышался голос, который Пуаро сразу же узнал.
– И вы видели миссис Розенталь, chère madame?
– Да. Она очень славная женщина. И вы оказались правы – она еще один «слон».
– Что вы имеете в виду?
– Что миссис Розенталь помнит Молли Рэвенскрофт.
– И помнит ее парики?
– Да.
Она кратко пересказала то, что сообщила ей о париках миссис Розенталь.
– Да, – сказал Пуаро, – это соответствует тому, что говорил мне суперинтендент Гэрроуэй. Полиция обнаружила четыре парика – один с локонами, другой для вечернего платья и еще два попроще.
– Выходит, я всего лишь сообщила вам то, что вы уже знаете?
– Нет, вы сообщили нечто большее. По вашим словам, миссис Розенталь сказала, что леди Рэвенскрофт заказала два дополнительных парика к тем двум, которые уже у нее имелись, и что это произошло от трех до шести недель до самоубийства. Интересно, не так ли?
– Не вижу в этом ничего особенного, – возразила миссис Оливер. – Если парики обгорели или испачкались до такой степени, что их нельзя привести в порядок, то, естественно, приходится заказывать новые. Не понимаю, что привело вас в такое возбуждение.
– Это любопытная деталь, – отозвался Пуаро, – но еще любопытнее то, что вы сейчас сказали. Это французская леди принесла парики, чтобы их скопировали или сделали похожие, верно?
– Да. Как я поняла, она была кем-то вроде компаньонки. Леди Рэвенскрофт болела или лежала в больнице, поэтому не могла приехать сама.
– Понятно. Вы случайно не знаете, как звали эту компаньонку?
– Не думаю, что миссис Розенталь упоминала ее имя. Скорее всего, она его не знала. О встрече договаривалась леди Рэвенскрофт, а француженка просто принесла парики, чтобы скопировать размер, фасон и прочее.
– Ну, – промолвил Пуаро, – это поможет мне продвинуться дальше.
– А вам удалось хоть что-нибудь узнать или сделать? – осведомилась миссис Оливер.
– Вы всегда скептически настроены, – усмехнулся Пуаро. – По-вашему, я только сижу в кресле и отдыхаю.
– По-моему, вы сидите в кресле и думаете, – поправила миссис Оливер, – но должна признаться, вы в самом деле нечасто выходите из дому и что-то делаете.
– Возможно, в ближайшем будущем мне придется доставить вам это удовольствие, – сказал Пуаро. – Не исключено, что я даже пересеку Ла-Манш, но, разумеется, не на корабле, а в самолете.
– Вы хотите, чтобы я поехала с вами? – спросила миссис Оливер.
– Нет, – ответил Пуаро. – Думаю, будет лучше, если я поеду один.
– Вы в самом деле на это решитесь?
– Скорее всего. Я проявлю наивысшую степень активности, так что вы будете мною довольны, мадам.
Положив трубку, Пуаро нашел в записной книжке номер телефона суперинтендента Гэрроуэя и набрал его.
– Дорогой суперинтендент, это Эркюль Пуаро. Надеюсь, я не отвлек вас от важного дела?
– Нет, я всего лишь подрезал мои розы, – отозвался Гэрроуэй.
– Я хотел спросить вас об одной мелочи.
– Касающейся проблемы двойного самоубийства?
– Да, нашей проблемы. Вы говорили, что в доме была собака, которая, как вы поняли, ходила на прогулки с семьей.
– Да, экономка или кто-то еще упоминал, что в тот день супруги, как обычно, отправились на прогулку с собакой.
– При обследовании тела леди Рэвенскрофт не было обнаружено никаких признаков того, что ее укусила собака? Но обязательно недавно или в тот самый день?
– Странно, что вы задали этот вопрос. Иначе я бы об этом не вспомнил. Да, на ней была пара небольших шрамов. По словам экономки, собака несколько раз бросалась на хозяйку и кусала ее, хотя не очень сильно. Если вы имеете в виду бешенство, Пуаро, то ничего подобного не было. Их обоих застрелили – вопрос о бешенстве, сепсисе или столбняке даже не возникал.
– Я не виню собаку в их гибели, – сказал Пуаро. – Просто я хотел кое-что выяснить.
– В последний раз собака укусила леди Рэвенскрофт за неделю или за две до самоубийства. Никаких инъекций не понадобилось – укус быстро зажил. Не помню, откуда цитата «Убитый псом был», но…
– Но убили отнюдь не пса, – прервал Пуаро. – Хотел бы я с ним познакомиться. Наверное, это был очень умный пес.
Поблагодарив суперинтендента, Пуаро положил трубку и пробормотал:
– Умный пес… Возможно, куда умнее полиции.
Глава 17
Пуаро объявляет о своем отъезде
– Мистер Геркулес Порретт, – доложила мисс Ливингстоун, пропуская визитера в комнату.
Как только она вышла, Пуаро закрыл дверь и сел рядом со своей приятельницей, миссис Ариадной Оливер.
– Я уезжаю, – сообщил он, слегка понизив голос.
– Вы – что? – переспросила миссис Оливер, как всегда озадаченная методами передачи информации, используемыми Пуаро.
– Я уезжаю. Лечу на самолете в Женеву.
– Вы говорите так, словно работаете в ООН или ЮНЕСКО.
– Нет. Это всего лишь частный визит.
– У вас в Женеве завелся «слон»?
– Полагаю, можно сказать и так. Быть может, даже два.
– А мне больше ничего не удалось узнать, – пожаловалась миссис Оливер. – Не знаю, к кому обратиться.
– Кажется, вы упоминали, что у вашей крестницы Селии Рэвенскрофт есть младший брат.
– Да. По-моему, его зовут Эдуард. Я почти ни разу его не видела – только однажды забирала его из школы много лет назад.
– Где он теперь?
– Думаю, в Канаде – учится в университете или на инженерных курсах. Хотите отправиться туда и расспросить его?
– Пока что нет. Просто я хотел узнать, где он сейчас. Но, насколько я понимаю, его не было дома во время самоубийства?
– Надеюсь, вы не подозреваете, что он застрелил своих родителей? Мальчики иногда вытворяют невесть что.
– Его тогда не было дома, – повторил Пуаро. – Я знаю это из полицейских рапортов.
– Вы обнаружили еще что-нибудь интересное? У вас такой возбужденный вид.
– Я действительно возбужден, так как обнаружил нечто могущее бросить свет на уже известные нам факты.
– Что на что бросает свет?
– Мне кажется, я могу понять, почему миссис Бертон-Кокс попыталась уговорить вас добыть для нее информацию о самоубийстве Рэвенскрофтов.
– Вы имеете в виду, что это не простое любопытство?
– Нет. Думаю, за этим крылся определенный мотив, связанный с деньгами.
– С деньгами? При чем тут деньги? Она ведь состоятельная женщина, не так ли?
– Да, ей вполне хватает на жизнь. Но я думаю, что ее приемный сын, к которому она, очевидно, относится как к родному, – Дезмонд знает, что его усыновили, но ему ничего не известно о его настоящих родителях, – что он, достигнув совершеннолетия, составил завещание в пользу приемной матери, возможно под ее влиянием. По-видимому, ему намекнули на это ее друзья или адвокат, у которого она консультировалась. В то время у него больше не было никого, кому бы он мог оставить свои деньги.
– Не понимаю, каким образом это связано с желанием миссис Бертон-Кокс раздобыть сведения о самоубийстве.
– Не понимаете? Она хотела расстроить брак сына. Если у Дезмонда завелась подруга, на которой он намерен жениться в ближайшем будущем – в наши дни молодежь не любит ждать, – то миссис Бертон-Кокс не унаследует оставленные ей деньги, так как брак обесценивает любое более раннее завещание. К тому же Дезмонд, женившись, может составить новое завещание в пользу супруги, а не приемной матери.
– Вы имеете в виду, что миссис Бертон-Кокс этого не хотела?
– Она хотела получить сведения, которые могли бы заставить Дезмонда передумать вступать в брак с вашей крестницей. Возможно, она была уверена, что мать Селии застрелила мужа и потом покончила с собой. Даже если ее отец убил мать, это также легко могло бы обескуражить юношу.
– По-вашему, Дезмонд мог бы подумать, что если кто-то из родителей девушки был убийцей, то она могла унаследовать его преступные наклонности?
