Во время пребывания Клугмана в Бари Центру было хорошо известно, что он получил доступ к ценной секретной информации. Но Клугман и не подумал поделиться ею с нами.
Когда он завербовал Джона Кэрнкросса, шотландец уже стал убежденным коммунистом, но не был еще готов выступать в активной роли разведчика. К этому надо прибавить, что он не особенно стремился оформить свою приверженность к партии. В результате ему оказалось совсем нетрудно выполнить указание Клугмана — открыто порвать с марксизмом.
Кэрнкросс полностью посвятил себя изучению западных языков и в 1935 году получил диплом первой степени. Его научным руководителем по французской литературе стал Энтони Блант. Чисто по-человечески они имели между собой мало общего. Отношения с Гаем Бёрджессом у Кэрнкросса были лучше, но в основном он продолжал оставаться для них чужим. Джон вообще не умел сходиться с людьми, и этот недостаток преследовал его всю жизнь.
После триумфального завершения учебы в Кембридже Кэрнкросс подал заявление о поступлении на службу в министерство иностранных дел и, вопреки существующему в Англии порядку, был сразу же принят без обязательных экзаменов. В течение первого года он работал в различных отделах, особенно в американском, не сумев завязать дружбы ни с кем из сослуживцев. Коллеги сочли, что он неотесан, плохо одет, заносчив и с презрением относится к дипломатическим и светским правилам хорошего тона. Он «не наш», говорили они, и давали ему понять это недвусмысленно.
Откровенно говоря, я считаю, что сотрудничество с НКВД было подсказано Джону той безграничной ненавистью, которую вызвали в нем насмешки сослуживцев. Как говорили англичане, у Кэрнкросса хватало причин, чтобы быть готовым к драке.
Я всегда удивлялся, почему Джона вообще приняли в министерство иностранных дел. В то время таким, как он, непременно отказывали в приеме. Джон был очень умен, но это далеко не единственное качество, которое служило критерием для подбора сотрудников. Социальное происхождение, хорошие манеры и солидные связи считались более важными достоинствами претендента. Отец же Кэрнкросса был безвестным шотландским клерком, а сам Джон, неловкий и ершистый, никак не вписывался в общество. Дональд Маклин, часто сталкивавшийся с ним в то время, писал нам, что «Кэрнкросс не очень-то приятный тип; ни с кем не разговаривает в министерстве».
И тем не менее, в течение нескольких месяцев Кэрнкросс дал НКВД много информации, касающейся Германии. Контактировал он с Теодором Мали и Арнольдом Дойчем. Практически Кэрнкросс сообщал нам все, что попадало в поле его зрения. Его информация отличалась краткостью и деловитостью.
Поскольку Кэрнкросс органически не был способен расположить к себе коллег, его переводили из отдела в отдел. Он чувствовал себя загнанным в угол и вздохнул с облегчением, когда в конце 1938 года его перевели в Казначейство. НКВД в то время утратил с ним контакт, иначе наверняка убедил бы его остаться в министерстве иностранных дел, которое представляло для нас куда больший интерес, чем Казначейство.
Не знаю, какую информацию он тогда присылал и присылал ли вообще. Не следует забывать, что в НКВД бушевала чистка. На Лубянке осталось мало работников, а тем, что уцелели, стало не до Кэрнкросса. Где уж им было заботиться о новичках-агентах на Западе. Их главной задачей стало спасти собственную шкуру. На протяжении всего этого периода у нас вообще отсутствовал резидент в Лондоне и послать туда было некого.
В хронологической подшивке информации, присланной Кэрнкроссом за 1938–1940 годы, я обнаружил пробел. Но после того, как вспыхнула война, его положение коренным образом изменилось, и Джон сразу сделался для нашей разведки жизненно важным источником. Тем более, что его назначили личным секретарем лорда Хэнки.
Лорд Хэнки — одна из наиболее интересных фигур в политической жизни Англии XX века. Он начал свою карьеру офицером разведки морского флота и стал со временем одним из основателей секретной службы Великобритании. В начале 30-х годов он сделал подробнейший доклад о бешеной гонке вооружения в Германии и подал первый сигнал тревоги, сообщив, что нацисты проводят эксперименты с биологическим оружием. В 1938 году, сразу же после аншлюса[24], ему было дано важное задание — основываясь на плане организации гражданской обороны в чрезвычайной обстановке, создать специальные подразделения внутри страны.
Когда Кэрнкросс стал секретарем Хэнки, Черчилль уже пришел к власти. Хэнки, бывший министр без портфеля в правительстве Чемберлена, несколько утратил свое влияние, но продолжал оставаться главной фигурой в секретной службе. В свое время он составил для Чемберлена очень важный отчет о состоянии британских служб контрразведки, разведки и расшифровки кодов. В этом докладе Хэнки предложил провести ряд реформ и создать совершенно новую службу — диверсионно-подрывную группу СОЕ 9 (Исполком специальных операций).
Параллельно с работой в секретной службе Хэнки председательствовал, по крайней мере, в десятке комиссий по делам обороны, безопасности, научных исследований и даже почты. Одно время он занимал пост министра почт и телеграфа. Стоило возникнуть какой-либо проблеме, как английский кабинет создавал комиссию или подкомиссию во главе с неутомимым Хэнки. Это был безотказный труженик, всегда готовый свернуть горы работы, от одной мысли о которой шарахались другие министры.
Такое экстраординарное положение обеспечивало ему и всяческие привилегии. Он не был министром в полном смысле слова, но тем не менее имел доступ ко всем самым важным правительственным документам. Иногда он даже читал телеграммы министерства иностранных дел. Сообщения чрезвычайной важности, касающиеся внешней политики, обороны, промышленности и координации научных исследований, постоянно ложились к нему на стол. И Джон Кэрнкросс — его личный секретарь — сразу стал представлять для нас большую ценность. Всякий раз, когда имя его босса не попадало в список адресатов для получения сверхсекретных документов, он писал жалобу лично министру иностранных дел. Результат не заставлял себя долго ждать: появлялся курьер и вручал документы прямо в руки нашего агента.
Примерно в это время Кэрнкросс был на связи у Горского. Джон, к нашему счастью, и не предполагал, что весьма важная и содержательная информация, которую он посылал в Москву, не использовалась должным образом. В то время нам дозарезу нужны были сведения о положении на западных фронтах, а начиная с июня 1941 года — об отношениях между союзниками. У нас оказались более насущные потребности, чем анализ докладов о научных исследованиях.
Но вот однажды все изменилось. Личный секретарь лорда Хэнки первым из наших агентов известил НКВД, что американцы и англичане начали с конца 1940 года совместные работы по созданию атомной бомбы.
Согласно сообщению Кэрнкросса, союзники вполне могли создать атомное оружие на основе урана 235. Нам отменно повезло, когда лорда Хэнки назначили председателем Научно-консультативного комитета Великобритании. Это означало, что Кэрнкросс может теперь читать, снимать копии и «брать взаймы» тысячи различных документов, представляющих для Советского Союза особый интерес. Как ни странно, он никогда не пользовался фотоаппаратом. Позднее я сам пытался научить его основам фототехники, но безрезультатно. От него не было никакого толка.
Перечитывая личное дело Кэрнкросса, я особенно заинтересовался списками и резюме документов, переданных им Центру. Общее их количество оказалось весьма внушительным. Там содержались, например, прогнозы о дальнейшем ходе войны, сделанные лордом Хэнки в конце 1940 г. В этом исключительно важном документе Хэнки, как бывший офицер морской разведки, предсказывал неудачу любой попытки немцев осуществить вторжение на территорию Англии, а также предрекал расширение подводной войны в Атлантике. Он оказался прав в обоих случаях.
Черчилль не исключал возможности нападения немцев на южное побережье Англии. Он приказал его укрепить: заминировать, вырыть окопы и противотанковые рвы — весьма дорогостоящее предприятие, против которого возражал Хэнки, уверенный в том, что немцы никогда не предпримут попытки к нападению на Англию. После войны я предпринял поездку на юг страны, чтобы посмотреть на эти фортификации. Весьма, надо сказать, впечатляющее зрелище.
Очень полезными для нас оказались сообщения Кэрнкросса об английской стратегии, а также оценки Хэнки, касающиеся разногласий между различными политическими деятелями Англии по стратегическим вопросам.
Когда в июне 1941 года немцы напали на СССР, «Карел» стал присылать подробные сведения о действиях британской стороны в англо-советской комиссии, созданной для координации военных поставок в СССР. Он сообщал о нежелании и даже прямом отказе английской стороны посылать вооружение, в котором Красная Армия особенно нуждалась. А в это время немцы, ставшие нашим общим врагом, развивали свое наступление по всему фронту от севера до юга СССР. Кэрнкросс без труда собирал эту информацию, потому что главой вышеуказанной комиссии был никто иной, как вездесущий лорд Хэнки. Мы узнали, что под внешней любезностью и готовностью к сотрудничеству этого респектабельного политического деятеля Англии скрывается ярый противник какой бы то ни было помощи Советскому Союзу. Он никогда не упускал случая упрекнуть Черчилля за проявление терпимости по отношению к Советам.
