к отчаянной выдержке своего врага, что недавно почувствовал старик, не осталось и следа. Словом, все ясно и понятно. Как не изменить законы мироздания, так и человека подлого сословия не сделать благородным, даже при помощи Императорского указа.
— Значит, на все согласен…
Похоже, этот сопляк, наконец-то, понял, кто такие Голицыны. Знающие люди скорее всего «вправили» ему мозги, объяснив, как все устроено в этом мире: не судись с сильным, не спорь с богатым, все равно виноватым останешься. Наверное, если нажать на него, как следует, то бросится в ноги и будет умолять о прощении. Старик уже не скрывал своего презрения, видя перед собой лишь «маленького» человечка.
— Только… — юнец вдруг подал голос. — Сначала хочу увидеть сестру. Если с ней все в порядке, то я сделаю все, что нужно. Покажи ее.
Особых колебаний у старого князя в этот момент не было. Опасаться было нечего. Этот пацан, по какому-то невероятному стечению обстоятельств, получивший магический дар, сдался и в прямом и переносном смысле. Сам добровольно станет магической батарейкой и тренировочной куклой для внучки. Конечно, придется предварительно над ним поработать, что его на дольше хватило. Но разве это трудности?
— Хорошо, — кивнул старик, разворачиваясь к лестнице. — Ты сейчас ее увидишь, и убедишь, что с ней все в полном порядке. Они живет в одной комнате с моей единственной внучкой, носит ту же самую одежду, ест одинаковую пищу. Они вместе играют, вместе учатся. Для простолюдинки из приюта нет лучшей судьбы, чем стать личной служанкой благородной дамы.
— Поднимайся, они уже должны проснуться. И скорее всего сейчас играют, лежа в кроватях.
Все оказалось именно так, как он и говорил. Когда они, сопровождаемые двумя крепкими безликим мужчинами из охраны, подошли к двери детской комнаты, то услышали негромкий детский смех. Словно ручеек журчал.
— Только не шуми. Пусть продолжают играть, — Голицын мягко толкнул дверь вперед, приоткрывая небольшую щель в залитую светом комнату. — Вот они.
Обзор с этого места был не очень хорошим. Не помешало бы открыть дверь еще шире. Но даже так все было видно…
* * *
Не боятся только совсем отбитые на голову. Даже у самого бесстрашного человека, в моменты смертельной опасности, все равно что-то «ёкает» в груди. И Рафи, стоя напротив своего врага, был не исключением. Его каменное спокойствие, на самом деле, было лишь ширмой, готовой в любой момент рухнуть.
— Только…
И даже его продолжительное молчание, воспринимаемое со стороны, как проявление выдержки и уверенности в себе, диктовалось желанием не выдать свою тревогу. Ведь, едва парень переступил порог этого особняка и увидел напрягшуюся охрану, ему стало абсолютно ясно, что все это одна огромная ошибка. И его, если он не «сделает финт ушами», закопают прямо здесь, во внутреннем двориками под розами.
— … Сначала хочу увидеть сестру. Если с ней все в порядке, то сделаю все, что нуж…
Говорил и в то же самое время не сводил глаз с лица князя, пытаясь угадать ход его мыслей. Что думал Голицын? К чему ему сейчас готовиться? Будет с предсказуемым финалом или еще поживет?
Его правая рука же, не находя себе места, непроизвольно тянулась к карману. Правда, вместо дамского револьвера, что привычно оттягивал его карман в последние дни, там пряталось кое-что другое. Небольшой, со спичечный коробок, сверток из обычной коричневой оберточной бумаги, на который ничего дурного и не подумаешь. В таком иногда соль хранят или перец, специально многократно обертывая сверток плотной ниткой. Только сейчас внутри была не соль и не перец, а плотно утрамбованный магниево-марганцовый порошок с некоторой долей серы со спичек.
Совсем не оружие, а детская развлекуха, пусть и не знакомая здесь. На всякий случай в карман положил, заранее выложив револьвер. И, похоже, этот самый «всякий случай» наступил.
— … Поднимайся. Чего встал? — из задумчивости парня вывел ворчливый голос Голицына, уже поднявшегося до половины лестницы. За собой звал, на второй этаж, где, похоже, держали Лану.
Незаметно касаясь кармана и всякий раз убеждаясь в наличии взрыв-пакета, Рафи начал подниматься по ступенькам. Прямо за ним, судя по тяжелому дыханию, держалась и охрана.
— Вот, — шедший впереди князь остановился у роскошной дубовой двери, украшенной затейливой резьбой в древнерусском стиле, и осторожно толкнул ее. — Смотри только не шуми. Пусть играют.
Парень подался вперед, заглядывая внутрь комнаты.
— Лана… — одними губами прошептал он, сразу же замечая сестренку.
Казалось, внутри царила настоящая идиллия, лучше которой для ребенка ничего и не может быть. Просторная детская, украшенная розовыми шелковыми обоями с яркими цветами, была залита ярким солнечными светом, отчего казалось еще воздушнее, свободнее. Лана и ее сверстница со светлыми кудряшками играли с большими куклами, сделанными с особым мастерством, и больше напоминали живых. В таких же бежевых платьицах, белых носочка с разноцветными лентами в волосах, они напоминали их близнецов. Последнее, похоже, немало забавляло девочек.
— Ну, налюбовался? — кашлянул сзади старик.
Не поворачиваясь, Рафи мотнул головой. Да, он увидел сестру, но спокойнее ему почему-то не стало. Все равно что-то подспудно глодало его изнутри, причем оборачиваясь неприятным ощущением. Он вновь мотнул головой, словно просил дать ему еще немного времени, чтобы во всем разобраться.
— У тебя минута, — приговором прозвучало ему в затылок.
Парень еще немного подался вперед, не отрывая глаз от сестры. Смотрел и смотрел, ища хоть что-то, чтобы объяснило его нехорошее предчувствие. И наконец, нашел!
Но вдруг с двух сторон сжали его плечи.
— Все, хватит, — Голицын кивнул в сторону темного коридора, тянущегося в правое крыло здания. — Тащите его в мою лабораторию. Скоро у моей девочки тренировка и нужно все подготовить… А ты, — ухмыльнулся он. — Сам пришел ко мне.
А Рафи непонимающе качнул головой. Многообещающая угроза в голосе старого князя, словно мимо него прошла.
— Совсем сомлел. Тьфу! — растерянность парня Голицын не мог не заметить. — Щелуха одна. Чуть надавил и потек. Тащите его, а то еще загадит здесь все!
Парня встряхнули так, что клацнули зубы, и после шустро потащили в темноту. Он же даже не думал сопротивляться, продолжая трясти головой. Страшная догадка о сути всего здесь происходящего вокруг его сестры оказалась для него неслабым ударом.
Сейчас все у Рафи сложилось в единый большой пазл, ясную картинку, которую раньше он видел лишь разрозненными и малопонятными частями. Истории и байки о пропадающих детях, что он слышал на улице и друзей в скваде, наконец-то, обрели живую картинку в лице его сестры. Он много раз слушал эти жуткие рассказы о детях, которых воспитывали живыми послушными игрушками для юных аристократов. Особенно смаковались истории про одаренных
