Выжидая его, стоял Тарзан — тоже крупное и мускулистое животное. Но его рост и стальные мышцы казались жалкими рядом с исполинской фигурой Керчака. Лук и стрелы лежали в стороне— там, где он их оставил, показывая шкуру Сабор соплеменникам. Он стоял лицом к лицу с Керчаком, вооруженный одним охотничьим ножом и человеческим разумом.
Когда его противник с яростным ревом бросился на него, лорд Грэйсток вынул из ножен длинный нож и с таким же неистовым вызовом быстро бросился вперед навстречу противнику. Он был достаточно ловок, чтобы не позволить длинным волосатым рукам охватить себя. В то мгновение, когда тела их должны были столкнуться, Тарзан сжал кисть одной из рук противника и, легко отскочив в сторону, вонзил по самую рукоятку нож в тело обезьяны, пониже сердца. Но прежде, чем он успел выдернуть нож, быстрое движение Керчака, пытавшегося схватить его в свои ужасные объятия, вырвало оружие из рук Тарзана.
Так боролись они: один — стараясь перекусить шею своего соперника страшными зубами, другой силясь сжать горло своей рукой, в то же время отстраняя от себя оскаленную пасть зверя. Более мощная обезьяна начинала, казалось, медленно брать верх, и зубы зверя были уже в дюйме от горла Тарзана. Но вдруг Керчак содрогнулся всем своим грузным телом — на одно мгновение как бы замер, а затем безжизненно свалился на землю.
Он был мертв.
Таким образом молодой лорд Грэйсток сделался царем обезьян.
Ум человека
Среди подданных Тарзана лишь один самец дерзал оспаривать его власть. Это был сын Тублата, Теркоз. Но он так боялся острого ножа и смертоносных стрел нового властелина, что осмеливался проявлять свое недовольство только в мелочном непослушании и в постоянных коварных проделках. Тарзан знал, однако, что Теркоз только выжидает подходящего случая, чтобы внезапной уловкой вырвать власть из его рук, и потому всегда держался настороже.
Снова жизнь обезьяньего племени потекла по-прежнему. В новинку было только то, что, благодаря выдающемуся уму Тарзана и его охотничьей ловкости, снабжение продовольствием шло теперь гораздо успешнее, и еды было больше, чем когда-либо прежде. И потому большинство обезьян было очень довольно сменой правителя.
Тарзан по ночам водил племя на поля черных людей. Здесь по указаниям своего мудрого вождя обезьяны досыта ели, но никогда не уничтожали того, что не могли съесть, как это делает мартышка Ману и большинство других обезьян. Поэтому, хотя чернокожие и досадовали на постоянный грабеж их полей, по набеги обезьян не отбивали у них охоты обрабатывать землю, что несомненно случилось бы, позволь Тарзан своему народу разорять плантации.
Тарзан много раз пробирался по ночам в поселок. Время от времени он возобновлял там запас стрел. Скоро заметил он и пищу, которую негры теперь постоянно ставили под деревом, и стал съедать все, что чернокожие оставляли для неведомого божества.
Когда дикари убедились, что пища исчезает за ночь, они пришли в еще больший ужас, так как ставить ее для снискания благосклонности бога или черта — это одно, но уже совершенно другое, когда дух действительно является в поселок и поедает жертвоприношение! Это было неслыханно и наполняло их суеверные умы всякого рода смутными страхами. Периодическое исчезновение стрел и странные проделки, творимые невидимым существом, довели чернокожих до такого состояния, что жизнь их в новом поселке сделалась невыносимой. Мбонга и его старейшины стали усиленно поговаривать о том, чтобы навсегда оставить деревню и искать новую, более спокойную, местность поглубже в джунглях.
Черные воины в поисках места забирались все дальше и дальше на юг, в самую глубь лесов. Появление этих разведчиков стало серьезно беспокоить племя Тарзана. Тихое уединение первобытного леса было нарушено новыми странными криками. Не было больше покоя ни для зверей, ни для птиц. Пришел человек…
Другие животные приходили и ночью и днем, скитаясь по джунглям — свирепые, жестокие звери, но более слабые их соседи только на время убегали от них, чтобы тотчас же вернуться, когда минует опасность.
Не то — человек! Когда он приходит, многие более крупные животные инстинктивно покидают местность и чаще всего уже никогда не возвращаются. Так поступали и большие антропоиды. Они бежали от человека, как человек бежит от чумы.
Некоторое время племя Тарзана еще держалось вблизи бухты, потому что их новый царь и думать не хотел о том, чтобы навсегда бросить сокровища маленькой хижины.
Однажды несколько человекоподобных встретили многочисленных чернокожих на берегу ручья, в течение многих поколений служившего привычным местом водопоя, и увидели, что черные люди расчищают джунгли и сооружают множество хижин. После этого обезьяны не захотели больше оставаться у бухты, и Тарзан увел их в глубь страны, на много переходов дальше, в место, еще не оскверненное ногой человека.
Но раз в месяц Тарзан, быстро перепрыгивая с ветки на ветку, мчался в свою хижину, чтобы провести там день с книгами, а также, чтобы пополнить запас стрел. Последняя задача становилась все более трудной, так как чернокожие стали прятать на ночь свои стрелы в житницы и жилые хижины.
Тарзан днем должен был усиленно наблюдать, куда будут спрятаны стрелы. Дважды входил он в хижины, пока их обитатели спали на своих циновках, и похищал стрелы из-под самого носа воинов. Но этот способ показался Тарзану слишком опасным, и потому он предпочитал ловить одиноких охотников своими длинными смертоносными петлями. Обобрав с них оружие и украшения, он бросал ночью трупы с высокого дерева на середину улицы поселка. Эти случаи опять до того напугали чернокожих, что если бы не месячная передышка между посещениями Тарзана, внушавшая им каждый раз надежду, что больше набегов не будет, они вскоре опять покинули бы свой новый поселок.
Чернокожие пока не заметили хижины Тарзана на далеком берегу, но обезьяна-человек жил в постоянном страхе, что во время его отсутствия они найдут ее и разграбят его сокровища. Поэтому он стал проводить все больше времени близ жилища своего отца и реже бывал среди обезьян. Наступил момент, когда члены его общины стали страдать от его частого отсутствия; то и дело возникали ссоры и распри, которые только верховный вождь мог мирно уладить. Некоторые из старейших обезьян завели разговор с Тарзаном по этому поводу, и он после того целый месяц не отлучался из племени.
Обязанности верховного вождя у антропоидов не трудны и не многочисленны. После полудня придет, например, Така и пожалуется на то, что старый Мунго увел у него его новую жену. Тогда дело Тарзана созвать всех обезьян, и если окажется, что жена предпочитает своего нового супруга прежнему мужу, он приказывает, чтобы так и было, или же велит Мунго дать Таке в обмен одну из своих дочерей. Обезьяны считают окончательным всякое решение вождя, каково бы оно ни было, и удовлетворенные возвращаются к своим занятиям.
