– Да, – медленно ответила на иврите Эсфирь. – Да, я мать Якобу Залински.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ОКТЯБРЬ
Суббота, 6 октября
Шендл протирала столы после завтрака, когда Тирца поманила ее на кухню. Там на стойке лежал какой-то бежевый кирпич, похожий на кусок сыра.
– Говоришь, ты халвы ни разу не ела? Бери тогда. Эта из тех мест, где знают, как ее делать. Попробуй.
Шендл поразилась такой щедрости. Наверное, это просто награда за хорошую работу. Недавно она выполнила очередное поручение – уточнила график каждого охранника в Атлите. Хотя такой широкий жест со стороны суровой Тирцы выглядел почти как предложение дружбы.
– Спасибо, – сказала Шендл, откусила большой кусок и чуть не скорчила гримасу. Лакомство оказалось одновременно жирным и рассыпчатым, не то сладким, не то соленым. Как будто песку в рот насыпали. – Это из кунжута, да? – спросила она, наливая себе стакан воды.
– Выглядит аппетитно, – донеслось с порога. Там стоял полковник Брайс, будто ждал, пока его пригласят.
Шендл никогда еще не видела начальника лагеря так близко. Теперь она разглядела, что ростом он невелик, а виски седые. Форма на нем совсем выцвела, но была безукоризненно выглажена и сидела как влитая. Полковник снял головной убор и сунул под мышку.
– Угощайтесь, – сказала Тирца. – Барышне, похоже, не очень понравилось.
Полковник деликатно отщипнул кусочек двумя пальцами.
– Чудесная. Очень свежая, – произнес он на иврите. – Иностранные языки – моя страсть, – объяснил он, заметив удивление Шендл. И повернулся к Тирце: – Я правильно выразился, госпожа Фридман? Страсть?
– Так точно.
Брайс взял еще халвы и улыбнулся Шендл:
– Я, помнится, когда в первый раз эту штуку попробовал, тоже решил, что на вкус она глина глиной.
– Ничего, бывает, – равнодушно сказала Тирца.
– Все равно спасибо. То есть спасибо огромное, – поправилась Шендл. Она вдруг поняла, что никогда не обращалась к Тирце по имени. – Так приятно, что вы обо мне вспомнили.
Тирца пожала плечами и скрестила на груди руки, а Брайс, положив на стол свою фуражку, начал выстукивать пальцем какую-то морзянку. Шендл догадалась: им надо о чем-то поговорить. Она стянула через голову фартук.
– Если не возражаете, пойду погляжу, что там за новый физрук приехал. Всего доброго, полковник.
– И вам того же, – ответил он.
Тирцу насторожил визит Брайса – раньше он к ней на кухню не заглядывал. Наверняка уже весь лагерь об этом гудит.
– Какая честь! Чем обязана?
– До меня дошли слухи из кибуца Кфар-Гилади, – сказал он. – На ливанской границе. У тебя ведь там родня, кажется?
Оба знали, что так далеко на севере никакой родни у нее нет.
– И что? – спросила Тирца.
– Вчера ночью человек шестьдесят или семьдесят евреев прорвались из Ирака и Сирии. И наткнулись на англичан. И тут же люди из Пальмаха оказались... В общем, была стрельба.
– Жертвы?
– Двое убитых и двое в больнице.
– Скверно.
– Так все неудачно вышло, – вздохнул он. – Большую часть группы задержали наши патрули. И сейчас мне доложили, что пятьдесят человек в течение суток доставят к нам. У меня приказ выделить барак с усиленной охраной. Наверное, тебе стоит связаться со своим начальством в Еврейском комитете. Пусть хотя бы поставки хлеба увеличат. И всего остального.
Тирца кивнула, зная так же хорошо, как и он, что в течение часа ей все равно сообщили бы о поступлении беженцев – не по телефону, так через молочника или «учителя» с липовыми документами.
– Я думаю, все, кому надо, уже в курсе, – сказала она, продолжая их давнюю игру в иносказания и намеки.
– Все равно. Я хотел, чтобы ты успела подготовить кухню. И еще. Только что вспомнил – сегодня же твой сын приезжает.
– Завтра.
– Может, лучше на этот раз отложить поездку?
По спине Тирцы пробежал холодок.
– Говорят, их собираются выдворить обратно. Причем как можно скорее.
– Шутишь... – выдавила она. – Евреям в Ираке с сорокового года житья нет! А багдадский погром? Двести человек ни за что убили! Всю еврейскую общину за горло держат. Им нельзя обратно! Там уже знают, что они сионисты. Их на части порвут! Вы же всех тамошних евреев подставляете.
– Ну, это вряд ли, – возразил Брайс. – Пока что наши ситуацию в регионе контролируют.
– Вот именно «пока что»!
– Я тебя понимаю, – кивнул он.
– Да ну?
– На самом деле понимаю. Я уверен, что в какой-то момент – может, даже в ближайшее время – ишув начнет военную операцию против британских сил. В том числе из-за беженцев.
– И здесь тоже?
– У меня, в отличие от некоторых, к разведданным доступа нет, – сказал Брайс, разом нарушая правила игры. – Но Дэнни сюда луцше не пускать.
Тирца кивнула.
– Вот и отлично, – решительно заявил Брайс и надел фуражку. На мгновение Тирце показалось, что сейчас он возьмет под козырек, но он вместо этого сказал вполголоса: – Шалом, госпожа Фридман.
Полковник направился к выходу – плечи расправлены, голова высоко поднята, словно маршировал на плацу. Тирца проводила его взглядом. Чем больше она размышляла, тем больше соглашалась с его подозрениями. История с арестом иракских евреев, вне всякого сомнения, появится в завтрашних газетах. Пальмах ни за что не согласится с этой высылкой, значит, действовать будет быстро. Грядут большие перемены.
Заворачивая халву в толстую оберточную бумагу, Тирца задумалась, будет ли Дэнни вспоминать Брайса – карамельки, которые он приносил, его добрые зеленые глаза? И долго ли ей с Брайсом осталось быть вместе?
Шендл вышла из кухни в полной растерянности. Она была уверена, что отношения между офицером и кухаркой сугубо односторонние: потерявший голову старый полковник и молодая, намного более привлекательная женщина, которая пошла на эту чудовищную жертву ради своего отечества. Но оказывается, чувства у них взаимны. Значит, Тирца – коллаборационистка? Выдает секреты врагу?
Что-то подсказывало Шендл, что это не так. Да, Брайс вполне мог быть двойным агентом, но не Тирца.
«Бедная женщина, – подумала Шендл. – Хотя вряд ли ей нужно мое сочувствие».
Шендл завернула за угол санпропускника, и на секунду ей показалось, что из лагеря она попала прямо в театр. Похоже, здесь собрались все обитатели Атлита – одни наблюдали, другие принимали участие в пародии на урок физкультуры.
Самые крепкие мужчины и юноши – их было не меньше сорока – выстроились в шеренгу на пятачке у забора, а коренастый брюнет, которого она никогда прежде не видела, демонстрировал бег на месте, тараторя при этом с пулеметной скоростью.
На нем была серая нижняя рубашка, какие носят американские солдаты.
– Выше колени, ребятишки, – командовал он на бегу, высоко вскидывая ноги в военных ботинках. – Всего пять минут прошло. Значит, нам осталось еще десять. Потом будут прыжки «ноги врозь». Вот это действительно трудно. Не смотрим на соседа, – подзадоривал он, переходя с иврита на идиш и обратно. – Смотрим на меня. Что видим? Я бегу и ору. И все одновременно. И могу так целый день. Когда я вас натренирую, будете пешком из Хайфы в Тель-Авив ходить. Раз-два, раз-два, раз-два! Что, жарко? Долой футболки, парни! И вы, дамы.
Он улыбнулся девушкам в заднем ряду, среди которых были Леони и Теди. Увидев Шендл, они попытались зазвать ее к себе, но та лишь помахала в ответ и устремилась в тень под рифленым навесом.
– Выше колени, выше носок, еврейчики мои дорогие! Покончим с хилыми руками и ногами диаспоры! – кричал он, напрягая бицепсы на манер циркового силача. – Земле Израильской нужны люди с мускулами, как у Натана.
Мальчишки тут же принялись ему подражать, вскидывая свои цыплячьи конечности.
– Молодцы, – одобрил Натан.
Шендл обратила внимание, что Натан, даже когда шутил, постоянно приглядывался к своим ученикам, провожая хмурым взглядом тех, кто не выдерживал и уходил, улыбаясь тем, кто не отставал.
Он обернулся к Шендл и отдал честь.
Подошла запыхавшаяся Теди.
– А я-то думала, что я в неплохой форме.
– Это он выпендривается, – сказала Шендл. – Явно глаз на тебя положил.
– Да он со всеми заигрывает.
Но Натан действительно скользил взглядом по изящным ножкам Теди. Она показала ему язык. В ответ физкультурник медленно облизал губы с таким нарочито эротичным видом, что все как по команде повернули головы, чтобы посмотреть, кого он дразнит.
– Не отвлекаемся, ребятишки, – скомандовал физкультурник, после чего еще минут двадцать терзал их упражнениями и остротами. Отпустив, наконец, своих взмокших учеников, Натан направился прямиком не к Теди, а к Шендл.
Приземистый и крепко сбитый, он явно был бойцом: сломанный нос, мясистые кулаки.
– Это ты с Тирцей на кухне работаешь?
