– Куда меня переводят? – нарушил Глеб получасовое молчание. – Мы ведь едем на аэродром?
– Как вы себя чувствуете? – обернувшись, поинтересовался сидящий возле водителя «пиджак».
– Нормально. Готов вернуться в строй. Не понимаю, что за причина…
– Вот и хорошо, – констатировал тот, заняв прежнее положение, чем дал понять, что разговор закончен.
Сидящий напротив Глеба сержант глянул исподлобья, крутя в пальцах капроновые наручники.
По прошествии еще минут двадцати к симфонии рокочущих дизелей присоединился гул идущего на взлет «Тифона». Колонна БРДМов, все так же без остановки для досмотра, въехала на аэродром и остановилась.
– Пошел, – пихнул рядом сидящий гвардеец Глеба в направлении выхода, будто словесной команды оказалось бы мало.
В этот раз на аэродроме было не так суетно: погрузчики подавали контейнеры в чрево вислобрюхого Ан-130; группы техников сновали вокруг готовящихся к взлету истребителей сопровождения; на ВПП, рядом с автоколонной, двигал закрылками небольшой реактивный самолет с опущенным трапом. Таких Глеб еще не видел – легкий, стремительный, совсем не похожий на монструозные военные транспортники. Он напоминал птицу, а не крылатого кашалота. Опознавательных знаков, помимо номера 3, на сине-серой воздушной красавице не обнаружилось.
– Давай на борт, – подсказал гвардеец, не забыв пихнуть Глеба в спину.
– Еще раз так сделаешь, – прорычал тот, – пеняй на себя.
– Поговори мне, – раздалось позади, и табельная «Сигма» опять плашмя саданула чуть ниже шеи.
Глеб, смолчав, поднялся на самый верх трапа и остановился, дожидаясь, когда бравый «синий мундир» приблизится для очередного акта самоутверждения.
– Чего вста… – не закончил фразу гвардеец, встретившись зубами с правым локтем подконвойного.
Глухой звук удара, сопровождаемый костным хрустом, сменился шумом падающего по металлическим ступеням тела.
Развернуться и оценить результативность своих действий Глеб не успел. Идущие позади сослуживцы потерпевшего бросились вверх по трапу и внесли буяна в самолет.
– Все! Хватит! – скомандовал штатский, безуспешно пытаясь оттолкнуть гвардейца, давящего в угаре коленом на шею Глебу. – Спятили? Под трибунал отдам! Идиоты!
Наконец ему удалось завладеть вниманием разгоряченных охранников. Глеба, изрядно отметеленного, подняли и швырнули в кресло, предварительно украсив запястья наручниками.
– Неплохо для выздоравливающего, – усмехнулся штатский, сев напротив.
Глеб молча сплюнул кровь под ноги рядом стоящего гвардейца и потянулся, разминая шею.
– А вот с манерами беда, – скривился «пиджак», брезгливо покосившись на алое пятно, расползающееся по ковровому покрытию.
Двое «синих мундиров» под руки затащили в салон пострадавшего сослуживца, усадили на диване в углу, после чего подняли трап и задраили дверь.
Расквашенные губы, сломанный нос и залитый кровью китель недавнего оппонента заметно улучшили Глебу настроение. Он даже улыбнулся, отчего по подбородку и шее снова заструился теплый ручеек.
– Зафиксируйте, – кивнул «пиджак» своим подручным, тут же выполнившим распоряжение.
Глеб прочистил от загустевшей крови нос и размял челюсть, готовясь к продолжению экзекуции, но голос из динамика опроверг его опасения:
– Пожалуйста, займите свои места и пристегните ремни безопасности. Мы взлетаем.
Не будь этого объявления, о разгоне можно было бы догадаться лишь по легкой перегрузке да меняющемуся за иллюминатором пейзажу. Ни гула двигателей, ни вибрации фюзеляжа. Самолет словно потянуло гигантским магнитом. Глеб даже забыл на время о режущих запястья наручниках, прикрыл глаза и обратился в слух, стараясь определить момент отрыва от земли. Но когда он посмотрел в иллюминатор, так ничего и не ощутив, за бортом на фоне синего неба уже маячил истребитель сопровождения.
– Не избалован комфортом? – заметил «пиджак» удивление Глеба и кивнул ближайшему гвардейцу: – Сними наручники, – после чего вернулся к немногословному собеседнику: – Нам ведь больше не о чем беспокоится?
– Так точно, – процедил Глеб.
– Держи, – протянул ему штатский коробку салфеток, как только капроновые путы были срезаны. – Надеюсь, это маленькое происшествие останется между нами.
Глеб обтер лицо и, бросив окровавленные салфетки на пол, не без удовольствия понаблюдал, как скрипящий зубами гвардеец собирает их у него из-под ног.
– Чувствуешь себя нормально? – продолжал лучиться заботой «пиджак».
– Кто вы такой? Куда мы летим? – проигнорировал Глеб вопрос «доброжелателя», решив, что настало время для собственных.
– Настырный, – усмехнулся «пиджак». – Весь в маму.
– Что?
– Меня зовут Валерий Симагин. Комиссар Особого отдела при Генеральном Штабе. Тебя ждут в Академии наук, солдат. Очень ждут. Хочется думать, что ты не выкинешь никаких фортелей по дороге и в столице.
– В Гипербазисе? – прошептал Глеб, не веря собственным ушам.
– Да.
Гипербазис – циклопический конгломерат заводов, фабрик, ферм, добывающих предприятий, научно-исследовательских объединений, военных баз и всего остального, что необходимо для бессрочного существования в автономном режиме двух десятков миллионов обитателей столицы Евразийского Союза. Город-конвейер. Город-совершенство. Пик рациональности и технологичности. Он раскинулся на три с половиной тысячи квадратных километров в предгорьях Южного Урала, а по слухам – еще на столько же в его недрах. Самая охраняемая зона на континенте, если не на планете. Четыре рубежа непреодолимой противовоздушной обороны. Танковая и две мотострелковые дивизии на страже границ, не говоря уже о многочисленных подразделениях охраны порядка, способных потягаться в эффективности с армейскими частями. Жизнь в Гипербазисе – привилегия достойнейших. Смерть в Гипербазисе – тяжелая утрата для Отечества. Лучшие умы и руки трудятся здесь с невиданной отдачей. Уровень производительности труда Гипербазиса в три с лишним раза выше, чем средний уровень по стране. Здесь каждый день двигают вверх планку стандартов, к которым должны стремиться граждане Евразийского Союза.
Все это Глеб помнил из курса Истории Отечества, видел фото– и кинохронику великой стройки, замирал, глядя на проекционные панорамы города. Но он и представить себе не мог…
Южный аэропорт – один из пяти обслуживающих нужды столицы – встретил воем десятков взлетающих и приземляющихся самолетов. Основную часть авиапарка составляли тяжелые и сверхтяжелые транспортники, собирающие вокруг себя на земле несметное количество контейнеровозов с автопогрузчиками. Но были здесь и другие крылатые машины – стройные, красивые. Они напоминали самолет, в котором прилетел Глеб, но отличались куда большими габаритами. Из них не выгружали ни контейнеры с армейской маркировкой, ни бронетехнику, ни живую силу, сбегающую плотными колоннами по мосткам из распахнутых кормовых люков. К сверкающим сигароподобным фюзеляжам подъезжали машины-трапы, и по ним спускались люди – почти сплошь гражданские, в странной одежде, с нелепыми вещмешками, совершенно непригодными для полевых условий. И было их много, Глеб никогда столько не видел. Откуда они прилетели? Зачем? Глеб не знал. Ведь гражданские должны были стоять у станка, растить хлеб, корпеть над пробирками в лабораториях, обеспечивая боеспособность армии. И только. Но эти совсем не походили на не разгибающих спины тружеников тыла, как рисовала их пропаганда.
– Надень, – протянул Комиссар Глебу слетевший во время драки шлем. – И забрало опусти, красавец.
Самолет остановился, гвардейцы откупорили дверь и, разложив трап, спустились первыми.
– Ну, добро пожаловать в новый мир, – сделал Симагин приглашающий на выход жест. – Только без глупостей.
У самого трапа, едва не касаясь открытой дверцей нижней ступени, уже ждал автомобиль, явно не армейской модификации – черный, низкий, с чуть заметным дорожным просветом, тонированными стеклами, округлыми формами, будто обмылок, и полным отсутствием мест для установки вооружения.
Особист занял место рядом с водителем, Глеба усадили на диван позади, между двумя гвардейцами. Остальные «синие мундиры» загрузились в два броневика сопровождения – такие же черные, без опознавательных знаков, но с «мигалками» – и процессия двинулась к выезду.
Первое, что поразило Глеба после обилия гражданских, – это здание аэропорта. Оно было огромным и… стеклянным. Глеб даже потер кулаками глаза, решив поначалу, что интерьеры, набитые людьми, – лишь игра бликов и отражений на полированной стали. Но нет, пять уровней громадного терминала действительно были забраны стеклом. Это настолько диссонировало с бескрайними бетонными полосами, унитарно серыми «Тифонами», ракетными турелями вокруг локационных установок и прочими близкими сердцу солдата вещами, что казалось абсолютно невозможным, нереальным, как улыбка на лице Крайчека.
