тебя смотрит твой Георгий Матвеевич. На случайных людей так однозначно не смотрят.
– Как «так»? – уточнила Короткова.
– «Так» так! – фыркнула Аня. – Как будто он тебя съесть хочет. Раз десять подряд.
– Думаешь? Что-то он не торопится, – негромко вздохнула Дуня, бросив робкий взгляд на постель. – И ночью не стал… ну, ты понимаешь.
– Совсем? Ты все еще девочка-фиалка? Ну вот! Точно! Запал на тебя мужик, Евдокия Андреевна! – рассмеялась Аня. – Я, конечно, и сама в такое не верю. Ирбис, знаешь ли, с виду далеко не мальчик, и репутация у него не самого мягкого человека. Однако факт остается фактом. Залип. А знаешь, почему, Дунь? Потому что ты у меня красавица!
– Скажешь тоже! – рассмеялась Дуня, но слегка покраснела, поймав себя на мысли, что Георгий ей нравится. Как мужчина. По крайней мере, в физическом плане у него недостатков не было, сплошные достоинства.
И вот, когда время стремительно приблизилось к ужину, а стол был накрыт и сервирован, Дуня не могла унять дрожи.
Волновалась? Волновалась! И не только о том, понравятся ли Георгию блюда. Не давали покоя мысли, все ли с Ирбисом в порядке. Не ранен ли.
А когда охрана засуетилась, и к главному входу в особняк подъехали два автомобиля, Дуня окончательно разнервничалась.
Да настолько, что выскочила из кухни, забыв вытереть руки, перепачканные в креме для эклеров. Анька ее все-таки уговорила приготовить на десерт домашнюю выпечку. Да и уговаривать долго не пришлось, ведь вместе с Маргаритой Павловной все получалось готовить быстро и вкусно.
И вот Дуня замерла в двух метрах от стены.
За спиной – кухня, Аня, Маргарита Павловна.
А прямо перед глазами – широкоплечая фигура Георгия.
Привычно хмурый, цепкий взгляд. Морщинки у глаз и плотно сжатые губы.
Ранен? Дуня поняла, что торопливо изучает взором замершего напротив Ирбиса, словно пыталась обхватить всего его сразу.
Пиджака нет. Белоснежная рубашка, а на плече едва заметный розоватый след.
Георгий приближался к ней, необратимо, точно лавина. Плавный твердый шаг, как у хищника. А Дуня не собиралась убегать. Да что уж, даже двигаться не пыталась. И не хотела.
Ирбис подошел почти вплотную. Навис, будто гранитная гора. Не касался руками, но стало ясно, что этот человек моментально окутал ее собой со всех сторон. Наглухо закрыл каждую клеточку тела.
Пришлось вскинуть голову, чтобы не сводить с уставших глаз пытливого взора.
– Ты… Ты ранен? – удалось каким-то чудом прошептать.
– Старая рана, – ответил Георгий, а Дуня не сразу поняла, что говорит он, задевая ее губы своим ртом, а ее пальцы легли на щетинистые щеки.
И ведь пачкает мужчину в липком и сладком креме. А ладони отнять от лица – невозможно.
Протяжный и судорожный выдох затерялся в свистящем мужском вдохе. Жадные объятия лишили Дуню опоры, а ноги повисли над полом, когда Ирбис выпрямился, утянув и девушку за собой. Но опора и не нужна. Дуне хватало твердых ладоней, уверенно удерживавших ее, точно в тисках, за талию и спину.
Поцелуй, непозволительно интимный, жгучий, яростный… И непозволительно, как посчитала Дуня, короткий. Он прервался почти сразу, потому что за спиной Георгия становилось шумно. В холле появлялись парни из личной охраны Ирбиса, Воронков, Тахиров.
И совсем некстати волосы из небрежно собранной прически Дуни растрепались настолько, что длинные пряди упали и на Георгия. Будто на миг закрыли их от свидетелей.
Дуня ожидаемо смутилась. Покраснела. Но Ирбис даже не пошевелился, так и держал ее над полом, прижимая к своему могучему, стальному телу, у всех на виду.
Мужчины стихли. Дуня, кажется, даже разобрала негромкий смешок приятеля Георгия. Тахиров, конечно же, не мог смолчать. Чем еще сильнее смутил Дуню.
– Стол накрыт! – сообщила Маргарита Павловна, вызвав тем самым все внимание парней на себя.
И всего за секунду в холле вновь стало тихо. Кажется, Дуня слышала даже колотящийся стук собственного пульса.
И все это время девушка не могла отвести глаз от тягучего темного, горящего огнем взора.
Но моргнув, все же взглянула на скулы, где по-прежнему были ее пальцы.
Измазанные липкой субстанцией.
– Я тебя испачкала, – словно не веря самой себе, выдохнула Дуня.
Георгий хмыкнул. Продолжая удерживать ее за талию одной рукой, второй перехватил Дунины пальцы, сжал и поднес к своему рту.
Дуня едва сдержала приглушенный возглас. Но во все глаза смотрела за тем, как мужчина коснулся языком самых кончиков ее пальцев.
Что-то тяжелое ухнуло Дуне прямо в низ живота. А кожу ладони обожгло. Защекотало. Ирбис вдруг обхватил губами ее указательный палец, слегка сжал, прикусил едва ощутимо.
– Сладкая, – пробормотал он ошарашенной и сбитой с толку Дуне.
А девушка даже не дышала. Щеки полыхали румянцем. Да что уж, кажется, вся она, целиком, от макушки до пят, покраснела под этим жадным взглядом. Двусмысленным. Интимным. Жарким.
– Это десерт, – едва шевеля непослушным языком, выдала Дуня.
На что Георгий совершенно серьезно, пусть очень тихо и слегка сипло, ответил:
– Десерты – моя слабость.
Дуня еще секунду соображала, что именно имеет в виду Георгий. Десерт, или…?
Но Ирбис уже повел ее в столовую, где обосновались парни. Радовало, что ее руку он держал крепко, переплетя свои пальцы с ее. Иначе Дуня споткнулась бы на ровном месте и упала на паркете. Ведь тело все еще слушалось плохо, да и колени слегка дрожали.
* * *
Глава 12
Ужин летел для Дуни, как будто мимо сознания. Она ела, слушала разговоры мужчин, в которых мало что понимала. Хорошо, что Аня была рядом и негромко болтала обо всем на свете, отвлекая ее. Изредка подруга фыркала на замечания Тахирова, занявшего место справа от Анютки. Но, слава богу, не ругалась с ним.
А вот все внимание Дуни отобрал Ирбис. Мужчина то крепко держал ее ладонь, устроив на своем бедре, как и тогда, в ресторане. То касался пальцами плеча, держа руку на спинке ее, Дуниного, стула.
И ведь
