дуб пытаешься обхватить.
Через пару-тройку мгновений мои руки были зафиксированы за моей спиной рукой Витора. Сам он навис надо мной подобно ангелу возмездия.
— Я еще раз повторю: слуги не родня, — наставительным тоном заявил он. — Привыкай…
— Укушу, — сообщила я, уже примериваясь к месту, в которое с удовольствием вцеплюсь зубами.
Витор поморщился, но даже не подумал отстраниться.
— Тебе будет трудно жить в этом мире, — словно проповедник, он попытался научить меня жизни.
— Это миру будет со мной трудно, — отрезала я. — И хватит меня учить. Без тебя учителя найдутся. Я буду вести себя так, как хочу. Замок, к Астеру нас!
Витор не успел возразить. И буквально сразу же над нашей парой раздался насмешливый голос призрака:
— Я смотрю, вы успешно притираетесь друг к другу. Чем она успела тебя так достать, оборотень?
Витор убрал руки, отстранился от меня, позволяя встать. Затем уселся в одно из свободных кресел. Осмотревшись, он все же ответил:
— Мне досталась жена, уверенная, что она права в любой ситуации. Она ведет себя резко и не желает видеть полумеры. Она будет перечить всем, включая императоров, если ей самой это выгодно.
— То есть она ничуть не похожа на большинство местных женщин, — сделал правильный вывод Астер. И не сдержался, уколол. — Это вас обоих боги отметили. В качестве наказания. Как ты, Вили, говоришь? Грешить надо меньше?
Я хмыкнула, усевшись в другое кресло. Астер на редкость быстро схватывал суть всех земных выражений, которые я частенько использовала в своей речи.
— Если говорить о грехах, то лично меня боги пожалели, — сострила я. — И почему, собственно говоря, я должна думать о чувствах каких-то там императоров, если они ни в какую не желают думать о моих?
Астер расхохотался. Его прозрачное тело заколыхалось, как кисель.
Витор нахмурился. Он, конечно, понял юмор. Но его, выросшего в других условиях и с другими устоями, мои слова покоробили.
— Давай, оборотень, — отсмеявшись, предложил Астер, — расскажи ей, обязательно с умным видом, что императоры высоко стоят над простыми смертными, считаются выше них просто по факту своего рождения. А значит, их всех непременно надо уважать и почитать. Так ведь обычно учат молодежь? Заодно и вдалбливают им в головы, что слово императора — закон. А кто, как не один из императоров, начал гонения на другие расы?
Намек понял бы даже ребенок.
Витор снова поморщился.
— Этикет создали для того, чтобы его соблюдать, — ответил он скорее мне, чем Астеру. — Твоя эльфийка — служанка. И по этикету…
— Нет! — решительно перебила я его. — Никакого этикета. Девчонке и так психику поломали, причем в довольно нежном возрасте. Обойдутся без ее присутствия. А попробуют предъявить претензии — услышат очень много нового о себе. Все в рамках этикета, поверь. Я сумею и на место поставить.
— Ах, вот о чем спор, — понятливо протянул Астер. — Вилли жалеет то испуганное нечто, которое ей недавно в приступе щедрости подарил император. Нормальное отношение к ближнему своему, оборотень. Совершенно естественное. Не нужно смотреть на всех свысока, только если тебе повезло родиться наследником альфы. Те, кто ниже тебя, тоже имеют право на жизнь. И счастье.
— Ты сейчас смел в высказываниях только потому, что призрак, — отрезал Витор. — Никто не сможет спросить с тебя за то, что ты говоришь. Никто и не спросит — призраков принято бояться. Те же императоры частенько вас остерегаются. А Вильгельмина, в отличие от тебя, жива, мало того, она — родственница эльфов. Потомок или сына, или внука того самого императора. То есть прямое родство, И нашим с ней детям может понравиться жить при эльфийском дворе. Не нужно рубить сплеча и обрывать связи только лишь из-за одной девчонки.
Астер хмыкнул. На него слова Витора не произвели ни малейшего впечатления. Впрочем, как и на меня.
Глава 28
— Раз уж ты так заботишься о чувствах императоров, поинтересуйся как-нибудь у эльфийского, насколько сильно ему нравится общаться с твоей женой. Возможно, он как раз видит в ее поведении особый шарм, тот, которого не хватает остальным женщинам этого мира, — предложил Астер. — А то ты так печешься о нем, и, возможно, зря. В общем, не лезь не в свое дело, оборотень. Твое назначение — быть ее мужем и наблюдать за поместьем. С остальным Вилли и император разберутся без тебя.
— Ты хамишь, призрак, а хамство всегда было признаком слабости, — Витору слова Астера однозначно пришлись не по душе.
— Упертость — тоже, — парировал Астер. — Нужно быть гибким, чтобы выжить в этом мире. Или тебя такому не учили твои учителя этикета?
Разговор зашел в тупик. Ни одна из сторон не желала уступать.
Витор поднялся и со словами: «Не вижу смысла продолжать обсуждение» вышел из комнаты. Мы с Астером остались одни.
— Любят тебя боги, — с явным намеком произнес он.
— Веришь, сама об этом часто думаю, — я вздохнула. — Там, где я жила раньше, тоже было много самовлюбленных упертых баранов. Но ни один из них не являлся моим мужем.
— Везение не может быть вечным.
Стервец. Весело ему. Забавляется за наш с Витором счет.
— Он заботится об императоре эльфов сильнее, чем обо мне, — я передернула плечами. — Нашелся преданный подданный.
— Оборотни не подчиняются эльфам, — последовал ответ. — В чем-то он прав. Надо думать о будущем, не только вашем, но и ваших детей. Вот только император эльфов — далеко не нежная салонная дама, которую, несомненно, покоробит откровенное непослушание прислуги. Ты выкажешь характер, и ему это понравится, я более чем уверен. Он любит, когда с ним общаются волевые существа. Так что в этом моменте можешь не слушать оборотня. Он просто перестраховывается. Единственное, что тебе может не понравиться: его величество, возможно, захочет прислать тебе другую служанку. Ее тоже будешь замуж выдавать?
— Понадобится — выдам, — равнодушно пожала я плечами. — Что за желание приставить ко мне своего шпиона?
— И правда, — с сарказмом заметил Астер. — Жена будущего альфы, владелица обширных земель, практически не заселенных,
