Нора не стала есть круассан, приготовленный его руками, она налила себе лимонной воды из кувшина.
— Я думаю, самое страшное в том, что вы и вправду в это верите.
— Мы попали в беду потому, что прониклись убеждением, будто мы — нечто большее, чем простые животные, простые существа на этой земле, будто мы избранные. Мы успокоились, впали в благодушие. Поверили в свои привилегии. Когда я вспоминаю сказки, которыми мы себя тешили, из них каждая вторая была сказкой о Боге…
Слуга открыл двустворчатую дверь и вошел в столовую с медным подносом, на котором стояла бутылка с завернутым в золотистую фольгу горлышком.
— Ага, — Барнс пододвинул свой пустой бокал слуге. — Вино.
Нора смотрела, как слуга наливает вино в бокал Барнса.
— Что все это значит? — спросила она.
— Произведено в Приорате, Испания. Паласиос, Лермита, две тысячи четвертый год. Вам понравится. Вместе с этим домом я получил великолепный винный погреб.
— Я не об этом. Зачем вы привезли меня сюда? Что вам надо?
— Хочу кое-что предложить. Уникальный шанс. Шанс, который в корне изменит к лучшему ваше положение в этой новой жизни. И возможно, навсегда.
Нора смотрела на Барнса: тот попробовал вино, одобрительно кивнул, после чего слуга наполнил бокал.
— Вам нужен еще один водитель? Посудомойка? Сомелье?
Барнс улыбнулся как-то застенчиво. Он смотрел на руки Норы так, будто хотел взять их в свои.
— Знаете, Нора, я всегда восхищался вашей красотой. И… если уж совсем откровенно, всегда думал, что Эфраим не заслуживает такой женщины…
Нора открыла рот, собираясь ответить, но смогла лишь выдохнуть.
— Конечно, в те времена, в офисной среде, при действовавших правительственных установках было бы… непрофессионально делать авансы подчиненной. Называлось это сексуальными домогательствами или чем-то в этом роде. Помните эти смешные и неестественные правила? Насколько вычурной стала цивилизация на пороге своего конца? Теперь мы живем в гораздо более естественной среде. Тот, кто хочет и может… побеждает и берет.
Нора наконец обрела голос:
— Вы пытаетесь сказать именно то, что я думаю, Эверетт?
Барнс слегка покраснел, словно ему при всей наглости не хватало уверенности.
— Из моей прошлой жизни — или вашей — осталось очень немного людей. Разве плохо будет время от времени вместе предаваться воспоминаниям? Я думаю, это может быть весьма приятным занятием. Сплетни… свидания и места встреч. Воспоминаниям о прежней жизни. У нас столько общего — профессия, работа. Если бы вы захотели вернуться к медицине, то могли бы практиковать в лагере. Кажется, вы занимались и социальной работой. Могли бы лечить больных в лагере, готовить их к возвращению в продуктивное состояние. Или даже заниматься более серьезными делами, при желании. Я ведь человек влиятельный.
Нора постаралась говорить ровным голосом.
— И что взамен?
— Что взамен? Роскошь. Комфорт. Вы будете жить здесь, со мной… поначалу на испытательном сроке. Никто из нас не хотел бы оказаться в плохой ситуации. А со временем все это можно было бы перевести в более удобную плоскость. Жаль, что я не нашел вас, прежде чем они состригли ваши прекрасные волосы. Но есть парики…
Он потянулся к ее голому черепу, но Нора выпрямилась, подалась назад.
— Именно так получил работу ваш шофер? — спросила она.
Барнс медленно отвел руку. На его лице появилось огорчение. Огорчение не за себя — за Нору, словно она грубейшим образом пересекла черту и дороги назад нет.
— Так, — сказал он. — Но вы, кажется, довольно легко вступили в связь с Гудвезером, который тогда был вашим боссом.
Нору замечание не столько оскорбило, сколько поразило.
— Значит, вот как, — выдохнула она. — Вам это не понравилось. Вы были боссом моего босса. И вы считали, что именно вам положено… право первой ночи?
— Я просто напоминаю вам, что вы не в первый раз оказываетесь в такой ситуации. — Барнс откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди, закинул ногу на ногу, как поступает участник дискуссии, который уверен в неоспоримости своих аргументов. — Это для вас привычное дело.
— Опа, — проговорила Нора. — Да вы и в самом деле слабоумный мракобес, каким я вас всегда считала…
Мужчина невозмутимо улыбнулся:
— Думаю, перед вам простой выбор. Жизнь в лагере или (возможно, если вы будете играть по правилам) жизнь здесь. Ни один здравомыслящий человек не стал бы тянуть с решением.
Нора поймала себя на том, что недоуменно улыбается, лицо ее недовольно искривилось.
— Вы грязный мерзавец, — сказала она. — Вы хуже любого вампира, вы это знаете? Для вас это не потребность — просто возможность. Упоение властью. Настоящее насилие для вас было бы слишком хлопотным делом. Вы предпочитаете связать мне руки «роскошью». Вы хотите, чтобы я была благодарна и податлива. Чтобы я по достоинству оценила вашу мародерскую заботу. Вы чудовище. Теперь я понимаю, почему вы так хорошо вписываетесь в их планы. Но ни в этом доме, ни на этой загубленной планете не найдется силы, способной заставить меня…
— Может быть, проведя несколько дней в более суровой обстановке, вы передумаете.
С каждым ее словом взгляд Барнса становился все жестче. Но вдруг его интерес к ней будто бы вырос, он словно надумал использовать в своих целях неравенство сил между ними.
— Если вы и в самом деле предпочитаете остаться там, в темноте и изоляции (а это, конечно, ваше неотъемлемое право), позвольте мне сообщить вам, к чему вы должны быть готовы. Как оказалось, у вас третья группа крови с положительным резус-фактором, а эта кровь по какой-то причине (вкус? полезные свойства?) наиболее желательна для вампиров. Это означает, что вас станут скрещивать. Поскольку вы поступили в лагерь без пары, для вас выберут кого-нибудь. У него тоже будет третья положительная группа, что увеличит вероятность появления на свет приплода той же группы и с тем же резус-фактором. Выберут кого-нибудь вроде меня. Это легко устроить. И тогда на протяжении всего вашего детородного цикла вы будете либо беременной, либо кормящей матерью. А у этого положения, как вы, вероятно, видели, есть свои преимущества. Получше жилое помещение, получше питание — в день будете получать по два фрукта и овоща. Конечно, если у вас возникнут проблемы с зачатием, то по прошествии определенного времени, в течение которого вас будут лечить от бесплодия с помощью медикаментозных средств, вы будете переведены на лагерные работы и отбор крови каждые пять дней. Вскоре, если простите мне абсолютную откровенность, вы умрете. — По лицу Барнса гуляла натянутая улыбка. — Кроме того, я позволил себе вольность и просмотрел вашу приемную анкету, миз Родригес, и, насколько я понимаю, вы поступили в лагерь вместе с матерью.
Нора почувствовала пощипывание на затылке — там, где раньше были волосы.
— Вас задержали в метро, когда вы пытались укрыть ее. Интересно, куда вы направлялись.
— Где она? — спросила Нора.
— Она, кстати, все еще жива. Но как вам, возможно, известно, из-за возраста и очевидного нездоровья ее поставили на сдачу крови, а следом на изъятие из обращения.
От этих слов у Норы потемнело в глазах.
— Так вот, — сказал Барнс и разъял скрещенные руки, чтобы взять белый шоколадный трюфель, — вполне можно устроить так, что ей сохранят жизнь. Может быть… я сейчас импровизирую на ходу, но, может быть, ее удастся перевести сюда на условиях неполного изъятия из обращения. Предоставить ей отдельную комнату. Вероятно, даже сиделку. За ней можно обеспечить хороший уход.
Руки Норы дрожали.
— Значит… вы хотите трахать меня, играя в дочки-матери.
Барнс откусил трюфель и с удовольствием обнаружил, что у него сладкая сливочная начинка.
— Знаете, это можно было сделать куда проще. Я пытался быть тактичным. Я ведь джентльмен, Нора.
— Вы сукин сын, вот кто вы.
— Ха-ха. — Он довольно кивнул. — Ох уж этот испанский нрав. Дерзкая. Это хорошо.
— Вы проклятое чудовище.
— Да, а вы повторяетесь. Теперь поразмыслите еще кое о чем. Вы, верно, знаете, что я должен был сделать в тот момент, когда увидел вас: я должен был установить вашу личность и передать Владыке. Владыка бы очень обрадовался возможности разузнать побольше о докторе Гудвезере и всей вашей банде бунтовщиков. А именно об их местонахождении, об имеющихся в их распоряжении ресурсах. Или даже просто куда и откуда вы с матерью направлялись на этом поезде метро. — Барнс улыбнулся и кивнул. — Владыка был бы очень рад получить такую информацию. Я с полной уверенностью могу вам сказать, что повелитель обрадовался бы вашему обществу даже больше, чем я. И он бы использовал вашу мать, чтобы склонить вас к сотрудничеству. В этом нет никаких сомнений. Если вы вернетесь в лагерь без меня, вас в конечном счете идентифицируют. Уж будьте уверены.
