Бич-стрит, 14.
Она оставила его специально или он выпал из ее сумочки?
Бич-стрит, 14.
Он скомкал его и швырнул через всю комнату.
Я должен знать, что реально, подумал Гарри.
Разгадать тайну Келли будет нелегко, но, возможно, есть одна вещь, которую он сможет выяснить на месте, раз и навсегда.
Ранее он видел человека с трубкой прямо за окном, его лицо было прижато к стеклу. Если это не было галлюцинацией и произошло на самом деле, то наверняка остались какие-то вещественные доказательства.
Мне нужно ухватиться за что-то - хоть за что-то, - что реально, что я могу доказать и что знаю наверняка".
Гарри отошел от двери достаточно далеко, чтобы осмотреть кусты перед эркером и под ним. Темная мульча там была еще влажной от прошедшего дождя.
Прямо под окном виднелись два углубления, расположенные рядом друг с другом.
Как следы.
7
Хотя эта тема вызывала лишь умеренный интерес, Гарри на протяжении многих лет смотрел документальные фильмы и читал книги о домах с привидениями и людях, которые утверждали, что пережили паранормальные явления. Гарри не считал, что все, кто утверждает подобное, лгут, и не был настолько напыщен, чтобы думать, что у него есть ответы на все вопросы, но и сверхъестественные объяснения его никогда не устраивали. В конце концов, людям свойственно ошибаться. Они постоянно ошибаются и неверно интерпретируют вещи, но Гарри не задумывался об этом. Он всегда чувствовал себя в безопасности, комфортно. Может быть, слишком комфортно... настолько комфортно, что он не понимал, что происходит прямо у него под носом.
Может ли это быть так? Если действительно существуют существа за гранью обыденного существования, разве не логично, что они предпочитают жить среди тех, кто в них не верит? Разве не проще действовать незамеченным среди тех, кто не верит в твое существование, чем пытаться спрятаться среди тех, кто ищет тебя на краю каждой тени, за каждым надгробием или на каждой искаженной фотографии?
Так вот с кем он имел дело, с призраками?
Призраки не оставляют следов.
С другой стороны, не было ли все это огромным и совершенно необоснованным скачком? Он видел странных людей, но это были люди. Разве не более вероятно, что это были люди, а не потусторонние существа, недоступные его пониманию? В конце концов, доказательств этому не было.
Но лицо мужчины было искажено, и - нет, я, должно быть, ошибаюсь в том, что видел, - конечно, все было не так плохо, как я помню. Я ошибаюсь. Человек был там, следы это доказывают, но я ошибся в его чертах.
Гарри схватил с угла бейсбольную биту и крепко за нее ухватился. Как бы глупо он себя ни чувствовал, это оружие давало ему хоть какое-то чувство безопасности (пусть и непрочное) в пугающем водовороте смятения и неопределенности. Он знал, что ему нужно сосредоточиться и разобраться со всем, что на него навалилось, но не знал, с чего начать. Была ли его жена на самом деле человеком, которого он даже не знал? Неужели их совместная жизнь была не более чем сплошной ложью? Все еще оставался шанс, пусть и небольшой, что Келли невиновна. Что касается странных телефонных звонков, то они имели место, в этом не было никаких сомнений, и, хотя они были тревожными и трудными для понимания, оставался хотя бы небольшой шанс, что он все же сможет найти им разумное объяснение. Но мужчины относились к совершенно другой категории. Человек в окне оставил улики, неопровержимые доказательства того, что он там был.
Его цель оставалась загадкой, а его существование - нет.
Я ошибался насчет его лица.
Он повторял это как мантру, пока это не стало звучать неопровержимо.
Поглядывая на окна, Гарри добрался до кухни и проверил койота. Он свернулся калачиком на одеяле, но не спал и по-прежнему наблюдал за задней дверью.
Гарри прислонился к столу и попытался подумать. Он мог бы позвонить в полицию и сообщить о человеке с трубой, но к тому времени, как копы приедут, следы будут искажены до неузнаваемости или вовсе сотрутся из-за прошедшего дождя. Без доказательств они сочтут его тем же больным и измученным человеком, принимающим лекарства и видящим странные вещи в своем районе, который звонил в прошлый раз, - занудой, набравшим 911 из-за пустяка.
Но если люди были настоящими, а Гарри больше не сомневался, что так оно и есть, разве он не должен был сообщить об этом? Разве это не было его гражданским долгом и, в конечном счете, средством самозащиты в долгосрочной перспективе? Он был уверен, что видел двух разных людей, но они были как-то связаны между собой и определенно что-то замышляли. Он понятия не имел, что именно, но ничего хорошего это точно не сулило. Озноб вернулся, а за ним последовал приступ кашля, от которого першило в горле и болела грудь.
Должно быть, эти люди работают вместе... но над чем? И как сюда вписываются телефонные звонки? И Келли... Это ведь не может быть связано? Нет, не может быть.
Он отчаянно пытался разобраться во всем этом, но его разум просто не успевал. Изнеможение было слишком сильным, жар и смятение - слишком сильными.
Вдруг моя жена стала чужой, в моей грязной комнате прячется койот, я получаю призрачные телефонные звонки и вижу странные символы и странных людей по всему району.
Даже самое смутное ощущение того, что в конце концов все будет хорошо, ускользало от него. Все, что он чувствовал, - это страх, и он нарастал.
Такая тонкая грань между контролем и истерией...
Может быть, все остальное было просто выдачей желаемого за действительное: сказки, которые рассказывали детям, чтобы они могли спать по ночам, веря, что хаос, безумие и все демоны, которые гнездятся внутри, никогда не коснутся их душ, потому что все это так далеко, это ужас, который калечит других людей в других местах, о которых им не нужно беспокоиться. В конце концов, они были защищены любовью, стенами и дверями, ночниками и надежными заверениями, что под кроватью действительно ничего нет, что прячется в тени шкафа или скрывается за окнами.
Ложь.
Прижимая к груди биту, Гарри, пошатываясь, вернулся в комнату. Боясь выглянуть в эркер из опасения, что там может быть, он не поднимал головы, пока не добрался до кресла, а затем заставил себя выглянуть.
Дождь забрызгивал стекло, капал и стекал по нему. Стекая и скатываясь, вода что-то оставляла за собой. На стекле появились те же странные иероглифы, которые он видел на почтовом ящике, как будто их покрывала пленка, но дождь смыл ее. Они исчезли так же быстро, как и появились, и он не успел ничего понять и даже убедиться в том, что они вообще были.
Гарри отвернулся, так как нервы, неверие и страх захлестнули его с ног до головы. Проклятье, это реальность.
Надвигалась ночь, громыхали раскаты грома, и единственное, на что Гарри мог положиться, единственная константа, которая могла успокоить и укрепить его, - это его сын и любовь, которую они разделяли. Он бесцеремонно растер комок мокроты, затем схватил беспроводной телефон и стал прокручивать номера, запрограммированные на быстрый набор, пока не нашел общежитие Гаррета.
На звонок ответил Хэнк, исключительно несносный сосед Гаррета по комнате.
"Это мистер Фримонт, Хэнк, Гаррет там?"
"Йо, мистер Фри, что там с этим грохотом, плей-ах?"
"Пардон?" Он осмотрел другие окна, его глаза метались от стекла к стеклу в поисках новых знаков или символов. Больше они ничего не обнаружили.
"Ты весь хрипишь, приятель".
"Я немного не в духе. Могу я поговорить с Гарретом, пожалуйста?"
"О-хорошо, хрипловато". Зазвонил телефон. " G-dog! Телефон!"
Спустя, казалось, целую вечность, Гаррет наконец ответил. "Алло?"
От одного звука голоса сына все стало немного лучше. Но это уже не был голос ребенка. Гэррет стал мужчиной. "Привет, это папа".
"Ух ты, ты в порядке?"
