Хорошо, если Ника просто пошлет его к черту. Гораздо хуже, если она начнет лгать и изворачиваться, и осуждать ее за это будет невозможно, но ситуация зайдет в тупик. Володя поразмышлял, поверил ли бы он тому, кто явился бы к нему с подобным вопросом, и вынужден был признать, что вряд ли. И даже не вряд ли, а просто не поверил бы. Вот так, с расстановкой. Он привык отвечать за себя сам и на доброжелательных убийц не полагался. Потому что доброжелательным убийца не может быть изначально. Он может только вести какую-то свою игру. Судя по всему, Ника обладала похожим мировоззрением. Если он явится к ней сейчас и потребует говорить правду и ничего, кроме правды, то лишь рискует потерять близкого человека, а взамен ничего не приобрести.
Единственно правильным представлялось решение выяснить личность заказчика по своим каналам. А если получится, то и причины, побудившие его заказать это убийство. И уж затем идти к Нике с поднятым забралом, чтобы предложить ей помощь, защиту, а после — руку и сердце…
Человек просыпается однажды утром и видит мир абсолютно иным, нежели вчера. Небо яснее, чище и выше; птицы поют мелодичнее и радостнее; ветер кажется ласковым и душистым; а внутри, где-то очень глубоко, ощущается Нечто — невероятное, теплое, заставляющее смеяться и радоваться жизни безо всякой на то причины. Будто огромную пустоту заполнили чем-то стоящим. Это любовь.
И человек постигает мир заново, посредством своей любви. Он счастлив, он делает одно открытие за другим. После не будет более прекрасных минут, нежели эти первые — волшебные и неповторимые. Володьке не удалось их пережить. Он думал совсем о другом.
Глава 9
К концу дня голова у Игоря гудела, как Царь-колокол. Он промучился несколько часов, прежде чем решил принять обезболивающее. Таблеток Разумовский не любил. Бесконечные монологи, единственным терпеливым слушателем которых был его любимый пес, дали неплохой результат. Давно уже известно: чтобы понять предмет самому, нужно попытаться объяснить его вслух кому-то другому. Десятки раз повторяя одно и то же, то и дело возвращаясь к спорным и сомнительным пунктам, Игорь сумел разложить ситуацию по полочкам.
Ему даже удалось отделить собственные эмоции и чувства от голых фактов, и это радовало его больше всего. Способность трезво оценить происходящее и посмотреть на все со стороны, глазами постороннего, незаинтересованного человека, — залог успеха.
На самом деле история, в которую он попал, не нравилась Разумовскому чем дальше, тем сильнее.
Не вызывали доверия заказчики, и отмахнуться от подозрений в их адрес не получалось. И дело тут вовсе не в симпатиях и антипатиях, хотя и они сказывались. Речь шла о том, что клиенты предоставили в детективное агентство заведомо ложные сведения, скрыв множество фактов, которые не столько помогли бы расследованию, сколько представляли ситуацию в совершенно ином свете.
А директор «Ахилла» мог припомнить множество случаев, когда его коллеги дорого платили за неведение. Незнание подробностей и важных деталей, как и незнание законов, не освобождает от ответственности. И Игорь теперь уже отдавал себе отчет в том, что его серьезно подставили. Дальше все зависит только от везения и удачи — то есть висит на волоске. В любую минуту с него могут строго спросить за участие в этой афере. И не спасет даже контракт, в котором черным по белому указано, что он разыскивает беглую супругу и ее любовника по просьбе тоскующего супруга, — это была стандартная формулировка (не писать же, в самом деле, чем приходится заниматься). С первых же дней ему стало ясно, что он имеет дело не с обычными гражданами и даже не действующими лицами каких-то банальных разборок, а серьезными профи. Конечно, он может ссылаться на то, что вся информация строго конфиденциальна, однако в случае чего «вышестоящая инстанция» изыщет действенный способ не погладить его по головке. Не нравилось Игорю, что его Ника оказалась в самом центре поисков. Очевидным было и то, что она живет не по настоящим документам, — эти злосчастные архивные фотографии явственно указывали на факт подлога. А среднестатистический законопослушный гражданин фальшивые документы достать не может, да еще такого прекрасного качества. Отсюда следует, что Вероника Валентиновна связана либо с преступным миром, либо… Все равно не вяжется. Ничто не совпадает: ни время, ни место, ни образ действия.
Беда в том, что и биография Вероники Валентиновны не совпадает. А самая главная беда заключается в том, что любой человек пасует перед теми преградами, которые не хочет преодолевать. И поскольку в голове у Разумовского просто не укладывалось, каким образом его (а он окончательно стал полагать ее своей) Ника могла быть связана с такими людьми — и дело ведь не в их несимпатичности, но во власти и силе, которыми они обладали, — то и решения задачи он не видел. Происходящее казалось ему театром абсурда Антонена Арто. Приблизительно так он ощущал себя тогда, когда смотрел не слишком удачные детективы, в которых ситуации были притянуты за уши. Во всяком случае нормальному человеку так казалось. И вот теперь он сам очутился в сходном положении: расскажи кому, ведь не поверят. Скажут, что Чейза или Рекса Стаута начитался или сериал про «Никиту» смотрел слишком долго. На самом деле так не бывает, потому что не может быть никогда.
Игорь разложил снимки на кухонном столе.
Конечно, она красавица. Невероятная красавица, и даже странно, что он только сейчас полностью это осознал. Ника относилась к редкому типу женщин, которые кажутся тем привлекательнее, чем дольше с ними знаком. Такие женщины не приедаются, не надоедают, но не перестают удивлять. И мужчины от них сходят с ума. Еще одним невероятным свойством подобного типа является то, что с годами они молодеют. Игорь разглядывал фотографии, сделанные не меньше восьми лет назад, и не мог не признать, что теперешняя Ника выглядит гораздо лучше, эффектнее и свежее. Будто живет в обратном направлении.
Ее окружали незаурядные люди.
Разумовский ласково провел ладонью по силуэту женщины. Теперь, имея в руках эти фотографии, зная одного из ее спутников достаточно хорошо, чтобы навести справки и об остальных, он должен был немедленно заняться этой работой. Но у Игоря рука не поднималась снять телефонную трубку. Что-то удерживало его от действий. Он подсознательно боялся узнать о Нике нечто такое, что не позволило бы ему испытывать к ней прежние чувства.
Он прекрасно понимал причины своей нерешительности и корил себя за малодушие и подозрительность. Разве он не говорил с Никой, не смотрел ей в глаза? Разве это не он с первого взгляда понял, что седой мужчина, которого велели отыскать клиенты, человек во всех отношениях достойный и порядочный?
И разве не являлся для него некогда мерилом всех лучших качеств тот, кто здесь, на снимке, обнимает Нику за плечи и смотрит на нее восторженными глазами?
Но никакие увещевания не действовали. Он просто не хотел знать. Разве не сказано, что «умножающий свои познания, умножает и свою скорбь»?
Словом, Игорь облегченно вздохнул, когда дверной звонок стал вызванивать «Хабанеру». Эта увертюра всегда предшествовала появлению Макса. И именно Макс был сейчас самым желанным гостем в этом доме и самым нужным собеседником. Потому что он являлся единственным человеком, на которого можно полностью положиться, с которым Разумовский мог говорить предельно откровенно и выложить все карты.
* * *
Макс накопал слишком много разрозненных сведений. Все они представлялись ему чрезвычайно важными, имеющими непосредственное отношение к той истории, которая закрутилась вокруг его лучшего друга, но связать их воедино у него не получалось. Целостная картина оставалась недоступной, а распадалась на десятки фрагментов. Но и фрагменты эти не могли оставить его равнодушным.
Слишком многое удивило и насторожило Макса, когда он внимательно вчитался в добытые бумаги и когда обнаружил, сколько бесценных материалов было уничтожено кем-то восемь лет назад. В интересующих его делах зияли огромные дыры; на многие запросы архив отвечал отказом, а документы, находящиеся в Москве, в большинстве своем также оказались недоступны. В некоторых папках откровенно не хватало страниц, и максимум, что можно в этой ситуации сделать, — это вынести выговор стрелочнику, то есть архивариусу.
Однако изъятые, уничтоженные, переписанные документы говорили ему о многом. Как в любом научном опыте отрицательный результат — это тоже результат.
Во многих отчетах на первый взгляд все нормально. И только Макс, исполненный решимости копать до конца, сумел обнаружить некие несоответствия. Может, он смог этого добиться, потому что оставался единственным живым свидетелем, единственным выжившим членом экспериментальной группы «Фудо-мёо» и последним из простых смертных, кто еще что-то помнил.
