Вступая в борьбу с таким государством, Чингисхан мог надеяться на успех. Очевидно, что только военная сила и счастье Мухаммеда временно держали разностихийные части Хорезмской империи в одном составе. Но сильный толчок извне – и она должна была разрушиться. Сравнивая обоих соперников, мы видим, что Мухаммеду удалось только расширить свои владения, а Чингисхан, распространяя их, умел упрочить, созидать силу внутреннюю и устройством многочисленной, хорошо дисциплинированной армии дать своей империи более единства в управлении…
Приближение войск Чингисхана сильно встревожило Мухаммеда, хотя армия его имела до 400 000 воинов и, вероятно, превосходила числом шедшую против него армию Чингисхана. Но в многочисленной армии его не было устройства, дисциплины, слепого повиновения государю, доверия к начальникам, навыка к трудам, нужде, лишениям, порядку во время битв – качеств, сделавших войска монголов столь страшными…
Чингисхан во время похода своего от берегов Иртыша до Сейхуна (Сырдарьи. – А.М.) не встречал никакого сопротивления… Подходя к Отрару, Чингисхан, узнав о расположении войск Мухаммеда по крепостям, сделал распоряжение для нападения на Транс-Оксану (по Джувейни, «Трансоксания включает в себя множество стран, земель, краев и селений, но ее сердце и ее цвет – Бухара и Самарканд». – А.М.) армию на четыре части. Цагадая и Угэдэя он послал к Отрару, Зучи – правее их вниз по р. Сейхун к Дженду, третий небольшой отряд пошел влево на Бенакент. Поручив этим отрядам брать города, лежавшие по Сейхуну, сам Чингисхан с главными силами направился в Бухару, чтобы отрезать большую часть Транс-Оксаны от прочих владений Мухаммеда и воспрепятствовать ему оказать помощь осажденным городам.
М. И. Иванин[52]
Когда султан узнал о захвате Чингисханом Отрара и уничтожении Инал-хана и бывших с ним войск, он остановился у границ Келифа и Андхуда (Келиф – город, расположенный на обоих берегах Амударьи, между городами Балх и Мерв. – А.М.), выжидая подхода сборищ, выступивших с разных сторон, и не предпринимая ничего в ожидании непредвиденных событий, доставлявших ему тяготы ночей.
После захвата Отрара Чингисхан направился к Бухаре – самому близкому городу, к средоточиям султанских знамен – и осадил ее. Этим он стремился вбить клин между султаном и его войсками, разделенными так, что их нельзя уже было собрать, даже если бы султан понял (ошибочность) своих действий. И вот Чингисхан остановился у стен Бухары, окружил ее, умножив свои силы за счет согнанных сюда пехотинцев и всадников из Отрара.
Шихаб ад-Дин Мухаммад ан-Насави, «Жизнеописание султана Джелал ад-Дина Манкбурны».
1220–1223 годы
Согласно повелению завоевателя Вселенной, Чингисхана, царевич Джочи (Зучи. – А.М.) в упомянутое время… отправился к Дженду. Прежде всего, он дошел до города Сугнак, принадлежащего к округам Дженда и расположенного на берегу Сейхуна (Сырдарьи). Он послал предварительно (в Сугнак) посольство во главе с Хусейн-хаджи, который в качестве купца издавна состоял на службе Чингисхана, находясь в числе его приближенных, – чтобы он после отправления посольства, в силу своего знакомства и сродства (с населением), посоветовал жителям тех окрестностей (не сопротивляться) и призвал бы их к подчинению (монголам), дабы их кровь и имущество остались невредимыми.
Когда тот отправился в Сугнак, прежде чем он успел перейти от выполнения посольства к увещеванию, негодяи, подонки и всякая чернь подняли шум и, крича «Аллах велик», его умертвили и сочли это за большую заслугу перед государем. Когда Джочи-хан услышал об этом обстоятельстве, то, приведя войско в боевой порядок, приказал биться с раннего утра до вечера. Они сражались несколько раз, пока завоевали его (город) силою и принуждением. Заперев врата прощения и снисходительности, монголы убили всех, мстя за одного человека.
Новый общественный императив монголов – взаимовыручка – включал в себя гарантию, даваемую боевому товарищу, ставшему жертвой предательства. Если его не могли спасти, то за него следовало отомстить нарушителям закона гостеприимства. Противники монголов на это возражали, что и на войне убивают, и что обман, ныне называемый дезинформацией, дозволен, и что те, кто не убивал посла, не виноваты, а следовательно, не несут за чужой поступок ответственности. На это монгольское правосознание возражало, что смерть на войне действительно естественна, ибо «за удаль в бою не судят». Более того, самым доблестным противникам, попадавшим в плен, предлагалась не только пощада, но и прием в ряды монгольского войска с правом на выслугу. Дезинформацию монголы, как митраисты, делили на обман противника, который должен воспринимать обстановку критически, и на предательство или обман доверившегося клятве, т. е. договору или обычаю гостеприимства. Предателей и гостеубийц уничтожали беспощадно вместе с родственниками, ибо, считали они, склонность к предательству – наследственный признак. И, наконец, истребление населения городов, где были убиты послы, с точки зрения монголов, было тоже логично. Народ, поддерживающий своего правителя, должен делить с ним ответственность за его поступки.
Л. Н. Гумилев[53]
Управление той областью монголы дали сыну убитого Хусейн-хаджи и ушли оттуда. Они завоевали Узгенд и Барчанлыгкент, тогда двинулись на Ашнас (города по нижнему течению Сырдарьи, между Джендом и Сыгнаком. – А.М.); подавляющее большинство тамошнего войска состояло из всевозможного сброда, они в войне переусердствовали, и большинство их было убито.
Слух об этом дошел до Дженда. Кутлуг-хан, верховный эмир, которого султан назначил охранять (от врагов) те пределы, ночью переправился через Сейхун (Сырдарью) и направился в Хорезм через пустыню. Когда до Джочи-хана дошло известие о том, что тот покинул Дженд, он послал с посольством в Дженд Чин-Тимура, склоняя жителей к себе и предлагая воздержаться от враждебных действий (против монголов).
Так как в Дженде не было полновластного главы и правителя, то каждый человек поступал по своему усмотрению, сам рассуждал и сам придумывал наилучший выход.
Простонародье подняло шум и напало на Чин-Тимура. Он унял их вежливо и сдержанно, осведомив их о событиях в Сугнаке и об убийстве Хусейн-хаджи, и обязался с ними договором: «Я не допущу, чтобы иноземное войско имело сюда какое-либо касательство!» Они обрадовались этому обещанию и не причинили ему никакого вреда. Чин-Тимур внезапно ушел от них, прибыл к Джочи и осведомил об обстоятельствах, которым он был свидетелем.
Они двинулись туда (к Дженду) и четвертого сафара 616 г. х. (апреля 1220 г. н. э.) расположились лагерем в виду города… Так как (жители Дженда. – А.М.) никогда не видывали войны, то дивились на монголов, что каким-де образом те смогут взобраться на стену крепости. Монголы подняли на стену лестницы и со всех сторон взобрались на крепостную стену и открыли ворота города. Они вывели всех жителей (за городскую стену). С обеих сторон ни одному живому существу не было нанесено вреда ударами меча. Так как они отступили от войны, (то) монголы возложили руки снисхождения на их головы; они убили лишь несколько человек главарей, дерзко разговаривавших с Чин-Тимуром. В течение девяти суток они держали (горожан) в степи, город же (за это время монголы) предали потоку и разграблению.
Монгольский военачальник XIII в. Современная реконструкция
Вот уже многие века не утихают разговоры о ни чем не объяснимой, паталогической жестокости монголов. При этом монголов рисуют как природных палачей рода человеческого, призванных уничтожать всю цивилизацию…
Да, монголы были жестоки и беспощадны к врагу. Но только тогда, когда это требовалось. В тех случаях, когда послы кочевников были вероломно убиты врагами, монголы отвечали избиением врага…
Другой причиной, толкавшей монголов на жестокость по отношению к поверженному врагу, являлась их крайняя малочисленность. Монголы были просто вынуждены реагировать беспощадностью на любое проявление сопротивления, так как они в десятки и сотни раз уступали покоренным народам по численности. Лишь ценой террора и кровавой расправы монголы пытались держать эти народы в повиновении… Однако монголы никогда не относились к другим народам по общепринятому принципу ведения войн: враг есть враг. И это выражалось в том, что монголы никогда не убивали тех, кто не оказывал им сопротивления и выражал свою покорность, и не разрушали их городов.
Монголов клеймят позором за то, что завоевательные походы их ханов сопровождались грабежом широкого масштаба. Однако кто может обвинить в этом кочевников XIII века? И что такое грабеж в военное время? Один из феноменальных завоевателей всех времен и народов Наполеон был живым олицетворением принципа, возникшего в глубокой древности: «Война кормит войну», и неукоснительно придерживался его…
