Майор встал.
– Разрешите идти? – сказал он.
– Да, но только после того, как объяснишь мне свой промах с «поимкой» товарища Шмель, – помрачнел Заковский. – Из твоего доклада я понял, что ты упустил её!
– Так получилось, прошляпили, – вернулся на стул Гарин. – Она же много лет прослужила в органах, и её так просто не возьмёшь.
– Нет, такой ответ не принимается, товарищ майор, – покачал головой комиссар. – Вот её с сообщниками я разрешаю найти, арестовать и допросить «с пристрастием». На всё про всё даю неделю. Она очень нужна нашим коллегам из Сибири, а мы друг другу обязаны помогать!
20
Мавлюдова разбудил кот. Грязный, весь в угольной пыли, он вышагивал по одеялу и мурлыкал, помахивая пушистым хвостом. Глядя на него, Азат старался сообразить, действительно ли произошло то, что как кошмар всплывало в памяти, – правда ли то, что Митрофан Бурматов действительно посетил его дом.
Как ужаленный он подскочил с дивана. Бурматов «приветливо» заулыбался.
– А я уже собирался будить тебя, «товарищ Рахимов», – сказал он, опуская докуренную папиросу в переполненную окурками тарелку. – Собирался вылить на тебя ведро холодной воды, если просыпаться не захочешь!
– Я думал, что ты приснился мне, а ты… – Азат тяжело присел на диван и оглядел стол, пытаясь отыскать на нём недопитую бутылку.
– Ты помнишь, о чём мы говорили вчера? – поинтересовался гость, внимательно разглядывая помятое лицо Мавлюдова. – Могу напомнить или мозги вправить, если из башки наша беседа выветрилась.
Азата затрясло и снова охватило ощущение, что всего этого просто не может быть!
– Вчера, прежде чем ты утратил способность соображать и ворочать языком, я задал тебе вопрос: почему ты сдал энкавэдэшникам Кузьму? – напомнил Бурматов. – Я не дам похмелиться, пока ты мне на него не ответишь! Хоть сдохни!
Мавлюдов нервно облизнул пересохшие губы.
– И что я вчера ответил? – морщась от головной боли, поинтересовался он.
– Ты нёс всякую чушь, и я ничего не понял, – солгал Митрофан. – А сейчас я собираюсь выслушать тебя трезвого. И упаси бог, если ты солжёшь хоть полслова!
– Хорошо, – с тоскою разглядывая пустые бутылки на столе, сказал Азат. – Когда я пришёл на завод, со мною было несколько человек. Я узнал Кузьму в Антоне Мартынове, обвинил его во вредительстве, назвал врагом народа, и его забрали в НКВД. Этот ответ тебя устраивает?
– Трудно сказать, что «устраивает», но я тебе верю, – сказал Митрофан озадаченно. – Говори, что потом стало с Кузьмой. Где искать мне его, выкладывай.
– Провели следствие, Малова обвинили во вредительстве и расстреляли бы, наверное, – ответил Азат. – Но я спас его.
– И каким же образом? – удивился Митрофан.
– Я забрал его к себе в лабораторию, – нехотя пояснил Азат.
– В лабораторию? Ты собирался проводить над ним опыты?
– Нет, такими делами я не занимаюсь, – поспешил откреститься Азат. – Я только хотел подержать его немного взаперти да и отпустить на все четыре стороны.
– Что-то мне верится с трудом в твою искренность, – усомнился Митрофан. – Раз ты забрал Кузьму к себе, так где же он? Покажи мне его.
– Показал бы, да нет его, – усмехнулся Азат. – Его забрали у меня и куда-то увели. Насколько мне помнится, я ещё вчера рассказывал тебе об этом.
– Может быть, – нахмурился Митрофан.
– Ещё как может, – поморщился от приступа головной боли Азат. – Я хорошо помню. За ним из Сибири пожаловала его бывшая любовница «товарищ Шмель». Она увела его и чуть меня не застрелила.
Услышав о Маргарите, у Митрофана вытянулось лицо – вчера пьяный Мавлюдов о ней и словом не обмолвился.
– А она как про Кузьму узнала? – спросил он.
– Она мне об этом ничего не сказала, – признался Азат вздыхая. – Явилась как снежный ком на голову, постреляла в санитаров, и… Сам не знаю почему, но в меня она не выстрелила, хотя… Хотя по её безумным глазам я видел, что собиралась.
– Я бы не расстроился, если бы Ритуля вышибла тебе мозги, – позлорадствовал Митрофан. – Тогда поведай мне про Алсу, жену Малова. Надеюсь, её-то я смогу увидеть.
– Её нет, а могилу – можешь, – ответил Азат, ёжась от собственных слов. – Но я не виноват в её смерти. Она сама отравилась.
– Так-так-так, а ну подробней? – насел на него Митрофан. – Всё рассказывай о смерти несчастной Алсу, иначе…
Азат замер от ужаса, увидев кастет, нанизанный на пальцы правой руки Бурматова. В ожидании удара он зажмурился, и в это мгновение послышалось гудение въезжающих во двор машин.
Затем раздались выкрики, топот сапог, и у окон появились одетые в форму мужчины. Дверь распахнулась, в проёме появился молодой офицер в кожаном пальто с пистолетом в руке. Мавлюдов зарыдал и запричитал то ли от страха, то ли от ожидания побоев, но…
Вошедшие разбрелись по дому и приступили к обыску, бесцеремонно заглядывая в шкафы и тумбочки и выбрасывая на пол всё их содержимое. Офицер остановился перед Бурматовым и Мавлюдовым и окинул их суровым взглядом:
– Стойте спокойно и назовитесь, кто есть кто!
– Я хозяин этого дома, – дрожащим голосом пояснил Азат и кивнул на Бурматова. – А вот он преступник! Он явился, чтобы ограбить и убить меня. Прошу вас, товарищи, немедленно его арестуйте.
– А вы, наверное, профессор Мавлюдов? – поинтересовался офицер, глядя на него. – Предъявите, пожалуйста, документы.
Он перевёл взгляд на Бурматова.
– А вы кто будете, «уважаемый»? Почему хозяин дома указывает на вас, как на преступника?
– Я португалец и гость вашей страны! – гордо вскинув голову, заявил Митрофан с акцентом. – А к господину профессору я обратился с просьбой обследовать меня. Я наслышан о нём как о специалисте в области медицины высочайшего мирового уровня!
– Врёт он всё, не верьте ему! – запротестовал Азат, подходя к офицеру и протягивая паспорт. – Он преступник, троцкист. В годы Гражданской войны служил в контрразведке армии атамана Семёнова, а потом сбежал за границу! Теперь вот явился, чтобы свести со мной счёты. Он хотел убить меня, товарищи!
– Вы согласны с тем, в чём обвиняет вас профессор? – просмотрев паспорт Мавлюдова, обратился к Бурматову офицер. – А он обвиняет вас в тяжком преступлении, и…
– С перепою можно заявить что угодно, – усмехнулся Митрофан. – У так называемого «профессора» белая горячка. Он пьёт уже неделю, и вот результат. Я рад, что вовремя распознал эту личность и не доверил ему своё здоровье!
– Это кого, ты меня душевнобольным назвал, мерзавец? – почувствовав себя защищённым, завопил осмелевший Азат. – Товарищи, арестуйте его! Увезите в Управление, а там установите его личность!
– В этом нет необходимости, – заявил Митрофан, протягивая офицеру заграничный паспорт. – Я предприниматель из Португалии и приехал в вашу страну для ведения переговоров о закупке зерна.
Взяв паспорт, офицер перелистал его и в нерешительности замер. Сначала он посмотрел на бледное опухшее с перепоя лицо Мавлюдова, затем перевёл взгляд на спокойное свежее лицо «иностранца».
– Собирайтесь оба, поедем в Управление, – сказал он. – Там разберёмся и…
– Отставить, – прозвучал от двери требовательный голос, и все обернулись посмотреть на его обладателя.
– Лейтенант, верните всем документы, они в порядке, – приказал вошедший. – Профессор пусть остаётся, а господина бизнесмена везите на вокзал.
– Товарищ майор, – обратился к нему Мавлюдов. – Его нельзя отпускать! В Гражданскую он служил в контрразведке у Семёнова! Это опасный троцкист и враг народа Митрофан Бурматов. Он явился, чтобы убить меня. Он…
– Вздор и околесица, – усмехнулся Митрофан. – Ваш «профессор» безмерно пьющий человек и подвержен галлюцинациям. Господа, вы только посмотрите на него!
Тон, каковым говорил Бурматов, был ровный и уверенный, тон человека, привыкшего вести переговоры, в котором не было ни вызова, ни угодливости – в нём звучали властные нотки и намёк на оскорблённое достоинство.
– Успокойтесь, у нас к вам особых претензий нет, господин де Беррио, – заверил его угрюмо майор. – А за то, что вы приехали в Ленинград, не поставив в известность ни своё посольство, ни наше правительство, будете отвечать в Москве людям, на то компетентным!
– Так что, я могу идти? – поинтересовался Митрофан высокомерно.
– Нет, вас отвезут на вокзал, посадят в поезд и сопроводят в Москву, – ответил ему майор. – Извините, но иначе поступить мы не можем. Такие требования прописаны в наших должностных инструкциях, так что не взыщите, господин коммерсант…
* * *
В посольстве в Москве Митрофан вёл себя вызывающе, с послом он разговаривал на повышенных тонах. Хотя тот и считал его действия своенравными и недопустимыми, но… Постепенно Митрофан стал брать верх.
– Что в моих действиях плохого?! – негодующе «вопрошал» он. – В том, что я собирался посмотреть Ленинград? Право же, это вполне естественное желание, не правда ли?
