Глава 8
Жизнь вдребезги
Два года назад я едва не погибла из-за очередного проявления традиционной мужской расхлябанности, отягощенной алкоголизмом (тоже традиционным). Нашу группу отвезли в считавшийся безопасным кластер, где мы должны были провести ровно сутки, в целях профилактики споровой лихорадки Улья, или, как ее обычно называют по-простому, – трясучки. Это рутинное и хорошо отлаженное мероприятие, ничто не предвещало беды. Но случилось непредвиденное – несколько весьма высокопоставленных господ Азовского Союза, которым пришлось временно покинуть стаб по той же причине, в процессе затянувшегося ужина позволили себе лишнее и затем, уже находясь в состоянии сильнейшего опьянения, потребовали от охраны отвезти их в место, где можно вволю пострелять по зараженным.
Офицер решил поступить так, как это принято в тех случаях, когда отказаться невозможно, но и выполнить приказ нельзя. Он начал возить пьяных кругами в ожидании того неминуемого момента, когда они успокоятся, а еще лучше – уснут. На нашу беду, один из господ добился того, чтобы ему позволили посидеть за пулеметом, и когда увидел в сторонке подозрительные, по мнению залитого алкоголем сознания, огоньки, не разбираясь, открыл стрельбу.
По нашему лагерю.
До момента, когда его оттащили от пулемета, он успел не так уж много. Почти все пули улетели в ночь, не набедокурив, но одна очередь оказалась «удачной». Искалечило радиатор Цветомобиля, вышел из строя блок управления мобильной охранной системы, взорвался газовый баллон в кухонной палатке, одному гвардейцу оторвало руку в локте, второй, поспешно выпрыгивая из грузовика, ухитрился сильно разбить лицо и повредить глаз.
Столько визга и крика я за всю жизнь не слышала.
Одна из пуль попала в надувную кровать, на которой я тщетно пыталась уснуть – день выдался необычным, впечатлений море, глаза, несмотря на легкую усталость, отказывались закрываться. Просто лежала и таращилась в одну точку.
И тут внезапно стало громко и страшно. Орали и ругались десятки голосов, из-за взорвавшегося баллона вспыхнула боковая стенка палатки, подо мной опадала сдувающаяся кровать, и при этом казалось, что пострадала именно я, а не она. На несколько секунд меня будто сковало параличом, не могла даже пальцем пошевельнуть или хотя бы завизжать. Потом, правда, оцепенение схлынуло бесследно, так что выбралась самостоятельно. И впоследствии даже удивлялась своей необъяснимой немощи, ведь никогда прежде ничего подобного не испытывала и была уверена, что нервы у меня крепче стали. Пришла к выводу, что это единичный случай и повторение его невозможно.
Крупно ошиблась – еще как возможно.
Интересно, может ли парализованный человек держаться на ногах? У меня это получилось прекрасно, я просто замерла, позабыв про все на свете, в том числе и нестерпимую жажду. Так и стояла, тупо уставившись вперед и вверх, чуть выше макушек господ, которые только что окончательно поломали мою жизнь. Ноги не подгибались, голова не кружилась, но я не могла сделать ни шагу, даже глаза закрыть не в силах.
Этого просто не может быть, мне послышалось, это невозможно, немыслимо, это кошмар, я просто сплю и не могу проснуться.
Эсмеральда, резко поднявшись, не своим голосом выкрикнула:
– Альбина, уведи отсюда девочек! Быстро уведи! Элли, ты остаешься! Воспитательницы вон! Все вон! Флора, тебя это тоже касается!
Нас категорически запрещено оставлять в присутствии мужчин без воспитательниц, но, похоже, сегодня абсолютно все запреты отменены, балом правят новые правила.
И новые люди.
Шуршание платьев, стук каблучков, и вот уже я стою на дорожке в одиночестве, а в полутемном зале так и сидят ухмыляющиеся господа.
Эсмеральда не сидит. Покинув свое кресло, она неспешно спустилась к решетке, разделяющей немаленькое помещение, развернулась, уставилась на западников, скрестила руки на груди, медленно покачала головой и напряженным голосом изрекла:
– Я готова позволить вам многое, но это уже выше предела моего терпения. Что вы здесь устроили?
– Мне кажется, что это ваш спектакль, мы здесь всего лишь зрители, – совершенно спокойно заметил тот, который все время жевал.
– Господин Жила, мое замечание относится к последнему высказыванию полковника Лазаря.
– А что я не так сказал? – все тем же развязно-нагловатым голосом отозвался тот. – Мы должны были сделать выбор, и я его сделал. Какие-то проблемы?
– Проблема в том, что вы должны были выбрать другую орхидею.
– Да неужели? Что же это за выбор такой, если надо выбирать конкретный вариант? Не находите, что выглядит не очень-то демократично? К тому же, в таком случае, зачем вообще весь этот балаган с толпой перепуганных девок, паршивой музыкой и превознесением до небес вашего сомнительного товара?
В голосе полковника плескалась нескрываемая издевка. Он явно упивался моментом и готов был продолжать выступать в таком духе и дальше.
А я так и стояла деревянным изваянием, глядя чуть выше голов западников. Там, за их спинами, располагается большое окно, все стекла которого накануне заклеили крестами из полосок скотча, это должно помогать при близких взрывах.
Если каким-то образом перепрыгнуть через этих грубых мужчин, потом можно будет выбраться в окно, чуть дальше преодолеть стену, промчаться по улицам, миновать укрепления городского периметра и бежать-бежать-бежать, не останавливаясь. Там настоящий мир, великий в своей бесконечности и непостижимой изменчивости. Он переполнен смертельными опасностями, там нет места безоружным девочкам в коротких платьях и мерзким мужчинам, которые их выбирают, там настоящая жизнь, а не пародия на нее.
Но я никуда не бегу. Я замерла статуей на освещенной дорожке, на мне короткое платье, и меня выбрали.
Эсмеральда, зачем-то оглянувшись, покосилась на меня, при этом чуть скривилась, вновь повернулась к западникам и с нажимом произнесла:
– Для вас подготовили Ким, она больше всех соответствует запросам заказчика.
– Я лучше всех вас, вместе взятых, знаю, что именно подходит заказчику, и поэтому выбираю восьмую. Предлагаю выпить, так сказать, за счастливую помолвку, ведь никто не против?
– Оставьте, пожалуйста, свою дешевую клоунаду.
– Это не клоунада, это жизнь, в которой так мало радости, что приходится на всю катушку использовать любую возможность для веселья.
– Если вам так не терпится повеселиться, мы чуть позже организуем для вас достойный досуг. А сейчас нам надо закончить церемонию смотра. Закончить как полагается. Постарайтесь на этот раз не перепутать номер.
– Только я ведь ничего не путал, – отбросив наглый тон, безмятежно ответил господин Лазарь и, вальяжно откинувшись на спинку кресла, добавил: – Вы, должно быть, меня не поняли или упорно не желаете понимать. Но мне нетрудно повторить, что Западная Конфедерация сказала свое слово и нам нужна именно эта девчонка. Если вас это не устраивает, так и скажите. Мол, я категорически запрещаю вам даже думать об этой милой барышне, а все обещания по поводу того, что мы можем выбирать кого угодно, – не более чем гнусная ложь. Ну давайте, смелее, говорите уже, мы тут же отправимся домой и порадуем заказчика известием о том, что его свободная лебединая песня не оборвется на печальной ноте свадебного марша, потому как вы решили зажать обещанную невесту. Говорите уже, смелее, и не надо на меня так жалобно смотреть.
– Боюсь, вы неверно интерпретировали мои эмоции. Жалости у меня нет. Но есть некоторое недоумение. Вариант, который мы для вас подобрали, больше всех прочих соответствует пожеланиям заказчика.
– Да что вы заладили как попугай: желания, пожелания, какие-то тупые соответствия. Прошлый вариант, который вы нам навязали, даже без пародии на нынешний смотр, вроде бы тоже соответствовал, но лишь до того момента, как от души поработал над своим товарным видом при помощи куска стекла. У нас после этого печального события возникло некоторое предубеждение, заключающееся в том, что мы начали пугаться голубоглазых блондинок, ведь они, оказывается, способны совершать ужасные поступки. И навязанные варианты нас теперь тоже не устраивают, мы на одном уже больно обожглись, повторение нам не нужно. Нам принесли извинения и сообщили, что мы можем выбирать любую орхидею. В честь этого на смотр согнали всех, кто вышел возрастом. Таким образом, инцидент исчерпан, все стороны остались довольны. Мы только что выбрали новую, с нашей стороны вопрос закрыт, претензий по первой девочке больше нет и не может быть, нам ее очень жаль, но не более. С вашей стороны все было честно, вы показали абсолютно весь свой каталог, никого не припрятали. Если вопросов нет, мы откланяемся, забрав невесту. В противном случае вам придется как-то это объяснить, и все ваши слова будут переданы заказчику.
Странно, но этот столь вульгарный человек при желании мог вести себя очень солидно и изъяснялся соответственно. Даже в состоянии сильнейшего шока я не могла не признать, что Эсмеральда на его фоне временами лепечет, словно мелко нашкодивший глупый ребенок.
