— Она не моя, — сказал я — Надеюсь, что не моя, но не уверен… Ты же знаешь — у меня своя фобия. Профессиональная…
— «Ифрит»?
— Угу. Вопрос: как взаимодействуют здоровые и больные «бердыши». Ведь, если я тебя правильно понял, здоровые там тоже есть. Как они оказались в этой компании психов? Каков их интерес?
— У большинства — деньги. Таков побудительный мотив полицейского, который тебя арестовал.
— «Бляха № 2346»?
— Да. Второй по популярности мотив, как всегда, власть. Почти все «нормальные» члены партии занимают в ней руководящие места.
— Выходит — твой профиль? Секта?
— М-м-м… Не думаю. Хотя определенное сходство имеется. Блокировка свободы воли, запрограммированная реакция… Но секта — это стандартные методики психической обработки, лидеры-программаторы, короче, всегда можно выявить и «технологов», и технологию превращения человека в придурка. Хм-м-м… А здесь мы имеем результат, но ни «технологов», ни «технологии».
— А лидеры?
— Слабаки. Мелкая околополитическая сошка.
— А за ними?
— Национальный демократический конгресс.
Артём присвистнул. НДК был главной оппозиционной силой в монархической Российской империи и на выборах в Думу стабильно набирал 12–14 %.
— Не то, что ты думаешь, — сказал Сучков. — У НДК таких неформальных отпрысков — сотни. От этих «бердышей» они уже открестились.
— Ты запрашивал?
— Не я. Из канцелярии Императорского Совета.
— Даже так?
— А ты думал! Из-за тебя, между прочим. Ты же у нас — младший камергер.
Запищал мой коммуникатор. Я активировал вызов.
— Здорово, алладиновец! — рыкнул динамик знакомым голосом Сергея Буркина. — Ты еще не в тюряге?
— Серега! Чертяка! Ты где?
— Здесь. А ты небось у Ваньки сидишь?
— Угадал. Тебе привет.
— Приветом он не отделается. Хреново работает Департамент территорий. Порядок не обеспечивает. Иван, ты слышишь? Полагаю, ты должен компенсировать нанесенный мне социальный ущерб. Обед в «Европейской» меня вполне устроит.
— А ты-то тут при чем? — возмутился Сучков. Он подключился к линии вызова и теперь безуспешно пытался вывести на дисплей картинку, но вместо лица их однокашника на экране высветился Петергофский каскад. По ту сторону тоже работала система защиты.
— Морально переживал! — Буркин захихикал. — За невинно ущемленного в правах однокашника.
— Китайский ресторанчик на Загородном — это все, на что ты можешь рассчитывать, вымогатель! — заявил Сучков.
— Ты, Сучков, какой-то жадный стал. Ладно, сделаем скидку на твое сложное семейное положение. Согласен на ресторанчик.
— Артём?
— Нет возражений, — сказал я. — А что у тебя с семейным положением?
— Долго рассказывать.
Иван коснулся сенсора:
— Дежурный! Подготовить вертушку! — И пояснил, повернувшись ко мне: — Извини, но времени для конных прогулок у нас нет.
— Может, бог с ним, с рестораном? — предложил я. — Прямо здесь перекусим, а Серегу…
— Расслабься, — Иван хлопнул меня по плечу. — Команды даны, машина запущена. Давай поспорим, что самое позднее завтра утром мне принесут результат. На блюдечке с голубой каемочкой.
Серега Буркин, наш односкамеечник, человек, с которым мы бок о бок проработали пять лет в Департаменте внешней разведки, сменил имидж. Нацепил, понимаешь, новенький мундир статского советника, приколол рядом со значком нашей Военной Императорской школы университетский ромбик, отпустил бородку, которая на его широкой сибирячьей физиономии смотрелась уморительно. Короче, прикидывался умником. Только это была чистая бутафория, потому что умник из него — как из бульдога борзая. Но я, грешным делом, его новому назначению порадовался. Потому что теперь корешок наш Серега заведовал отделом «генных технологий» в НИИ исследования безопасных направлений науки, а следовательно, мы с Иваном имели полное право ввести его в курс дела. Только оказалось, что статский советник уже владеет полным объемом информации, включая и результаты, добытые операми и психологами Департамента территорий. Ну да разведка — она и есть разведка. Так что наш обед как-то самопроизвольно превратился в совещание. Но перед этим Серега Буркин извлек из кейса черный приборчик размером с кулак, приложил палец к сенсору, на макушке прибора зажглась красная мигалка — наш кореш заявил, что теперь маленький банкетный зал китайского ресторана на Загородном является помещением абсолютной изоляции. Сучков тут же активировал свой служебный суперзащищенный коммуникатор и убедился, что тот ослеп и оглох. Буркину это настолько понравилось, что я не стал его разочаровывать сообщением, что мой «алладиновский» браслетик продолжает работать без помех.
Совещание совещанием, но сначала мы, конечно, покушали. Лично я китайскую кухню не очень жалую, но должен признать: было вкусно. Хозяин ресторанчика был чем-то обязан Сучкову, и повар его расстарался. Но вина их «цветочно-фруктовые» я пить все равно не стал. Принял для аппетита сто пятьдесят водочки, запил ледяной минералкой. Я же как-никак в отпуске — должен соответствовать.
— В общем, так, судари мои, — произнес Буркин, мусоля в кулаке бокал с синей жидкостью, — поелику идея встречи — моя, то начинать — вам. Тем более и чином я старше.
Иван хмыкнул.
Я ухмыльнулся:
— Можно и начать. Мы — люди не гордые…
И выложил свою часть истории.
Следом за мной Сучков, помявшись немного, все-таки поделился «нарытым».
Настала очередь статского советника делиться информацией, но Буркин вместо этого спросил:
— Слышь, подполковник, ты в этой теме фальши не чувствуешь?
Иван нахмурил белесые брови:
— Проясни!
Буркин повернулся ко мне:
— Скажи мне, алладиновец, ты способен отличить психа от нормального человека?
— Когда как. Сам знаешь: бывают такие психи, которых кроме как в период обострения даже спец не опознает.
— Это не тот случай, — Буркин посмотрел на меня сквозь синию жидкость китайской настойки. — Здесь, если я правильно понял Ваньку, все четко: есть раздражитель — есть патологическая реакция. Предполагается, что ты стал ее объектом. И ничего не заметил?
Я задумался… Потом покачал головой. А ведь Серега прав: психопатологию я должен был заметить. Это — как запах дерьма. Учуешь — не ошибешься.
— Не слишком ли ты глубоко копаешь? — осведомился Сучков. — Обычное хулиганье именно так себя и ведет. Тем более — с расовым душком публика. А Темка у нас — с самурайской примесью.
— Ерунда! — отмахнулся Буркин. — Он на японца меньше похож, чем я — на китайца. И я, конечно, не знаю, как у вас в жандармерии, но у нас в разведке любой действующий оперативник маньяка от хулигана отличит с ходу. По одной только пластике движений. Так, Артём?
Я кивнул.
— Но ты ничего не заметил?
— Ничего. Разве что нахальства у них было больше, чем таким по рангу положено.
— А ты присматривался? — вмешался Сучков. — Ты же когда этим «бердышам» физиономии правил, до того ли тебе было?
— Именно что до того! — воскликнул Сергей. — Он же их автоматом прокачал. Именно потому, что дрался! Это же рефлекс: любой, кто рукопашкой серьезно занимался, — знает.
— Ну, вам виднее, — согласился Сучков. — В нашем департаменте мордобоем не занимаются. Мы головой работаем. Ладно, какой вывод?
— Какие выводы, господин жандарм? — Буркин ухмыльнулся. — Мы, это, из разведки, знаешь ли, дык, больше по мордобою. А тут надо головой…
— …В подбородок! — уточнил я. — Только фуражку снять не забудь, ваше высокоблагородие.
— …А по зимнему времени — папаху, — дополнил Буркин. — Вы, ваше высокоблагородие, полковничью папаху примеряли уж? Так учтите: несподручно в полковничьей папахе головой-то работать…
— Да ну вас к ешкиной матери! — обиделся было Иван. — Тема же острая…
— Острый восточный блюдо! — подхватил Буркин. — Кинжал называется. Кушат будешь, нэт?
— Вот! — Иван поднял палец. — Видишь, алладиновец, какие у нас теперь статские советники? И в этих условиях приходится работать…
— Головой! — гаркнул Буркин.
Мы втроем заржали так, что зазвенели хрустальные подвески светильников.
— Ну, братья… За встречу!
Стукнулись костяшки пальцев (как в курсантские времена), ледяная водка нежно проскользнула в горло.
Интересно, что подумают по ту сторону дверей? Веселятся господа офицеры, аки зеленые курсанты.
Мне вдруг расхотелось говорить о деле. В конце концов — я в отпуске. И друзей не видел больше года. Нет, это не «бердыши» психи, а мы сами. Работа, работа, работа…
— Значит так, друзья мои, — заявил я, — вечером все дела отставить. Нынче вечером мы идем в баню. В нашу баню!
— Хм-м-м… — изрек подполковник Сучков. Под нашей подразумевалась баня на Наличной улице, выстроенная через три года после Коронации в пяти минутах ходьбы от казармы Высшей Императорской школы и сразу же превратившаяся в своеобразный клуб «государевых орлят»: курсантов Военного Корпуса. — Стоит ли молодежь смущать? У меня есть другое предложение: послезавтра на конец недели слетаем в Суоми. Зарядим домик в лесу, рыбку половим — я организую.
