– Я? Что ты про меня сказала? Хитрая зараза! – На какой-то момент я забываю о самоуважении и мечтаю вцепиться ей в волосы и вырвать клок.
– Все, все, все! – У Гадор дергаются губы.
Мы успокаиваемся, испугавшись, что она снова откроет шлюзы своих слезных желез, но напоминаем двух драчунов, которым достаточно одного щелчка, чтобы возобновить дуэль.
– Перестань меня оскорблять, – говорю я Бренди, тыча в нее пальцем.
– Я тебя не оскорбляю. Ты обнадежила бедного парня, а когда он собрался что-то предпринять, сбежала, как лицемерная ханжа.
– Но я и есть ханжа! Разве ты еще не поняла? – Я притворяюсь удивленной и приподнимаю свои ненакрашенные брови. – Даже слово «размер» заставляет меня краснеть.
– Правда? А меня это слово возбуждает, – отвечает мне Бренди, сразу ухватившись за тему.
– Неудивительно.
– Вы можете сделать мне одолжение и заткнуться? – Гадор с упреком смотрит на нас.
– Что за скандал? – В комнату заглядывает тетя Мари, и мы видим в проеме ее ночную рубашку с золотистой вышивкой и изображением черной пантеры.
Мы уверяем ее, что ничего не происходит, и она снова исчезает в сумраке кухни, бормоча, что хочет принять аспирин. Она всегда с нами, хотя обычно не поддерживает нас. Думаю, это потому, что некоторым людям, несмотря ни на что, нравится находиться рядом со своей семьей, особенно если им, как сейчас тете, нужен прилив новой крови. Не буду врать, она, наш старый попугай, принадлежит к этому типу.
– Очень хорошо, – наконец говорю я, отступая и позволяя Бренди почувствовать себя значимой фигурой, я указываю на нее пальцем, как будто у меня в руках пистолет и я легко могу спустить курок, – звони Эдгару и проси его заняться разводом, если тебе так хочется, делай все сама.
– Договорились, – отвечает Бренди, движением руки отстраняя мою руку. – Не беспокойся, позвоню. Никаких проблем, и кому нужно твое участие? Тем более, что я ничем не хуже тебя.
Глава 17
Я встаю рано и принимаю теплый душ, мою голову, брею ноги новой бритвой и чищу зубы, а тем временем думаю о том, что, похоже, бабушка начинает терять рассудок. Прошлым вечером, качая Рубена, которому исполнился месяц и который скромно спал в своей колыбели, она мне сказала, что уверена, будто Иисус Христос вернулся на землю. Она утверждает, что видела его по телевизору, и это точно был он, но люди не узнали его, поскольку перепутали с теми, кто показывает такие же фокусы, как и он, но по другим каналам. Она призналась, что именно поэтому не выносит телевидение, ее от него тошнит, и что она в том возрасте, когда уже нора найти ответы на важнейшие вопросы.
Я захожу в кухню, чтобы выпить горячего молока; этой ночью я почти не сомкнула глаз, потому что у Рубена газы, он капризничает и не переставая плачет.
– Какая гадость, представляешь, Кандела? – обращается ко мне Бели. – Здесь, на кухне, был таракан.
– И как он здесь оказался, ведь это первый этаж? – спрашиваю я ее с притворным возмущением.
– Не знаю, как он сюда залез, я не дала ему времени что-то объяснить, а взяла и прихлопнула его журналом. – Бели улыбается мне садистской улыбкой и поворачивается к другому члену семьи: – Бабушка, ты ведь считаешь, что все знаешь.
– Да, почти все, – отвечает бабушка, скромно попивая короткими глотками кофе с молоком.
– Правда? – ласково провоцирует ее Бели, жуя тост. – Посмотрим… Узнаем, все ли ты знаешь. Например, что ты знаешь о… Платоне?
Бабушка ненадолго задумывается, а потом кусает горячий чурро.
– Он уже умер, верно? – отвечает она и продолжает жевать.
– Ха-ха-ха! – Моя маленькая сестра аплодирует и целует бабушку, продолжающую невозмутимо есть.
Я хочу быстро позавтракать, пораньше приехать на работу и попросить моего шефа, чтобы он разрешил мне сбегать в банк. В Сельскохозяйственном кредитном банке Кастилии и Ла-Манчи хранится кое-что, принадлежащее мне, и время от времени мне нравится проверять, на месте ли оно. Месячная аренда ящика-сейфа стоит небольших денег, всего несколько купюр, если говорить конкретнее, но мне можно не быть слишком экономной, особенно учитывая то, чем я владею на сегодняшний день.
Я люблю оставаться одна в изолированном от остальных служб банка помещении со стенами, облицованными миндально-зеленым мрамором и единственной бронированной дверью напротив меня. Там я чувствую себя так, будто я персонаж какого-то кинофильма: я обожаю запираться с моим маленьким черным ящиком и открывать его осторожно и медленно. Он стоит передо мной, и я закрываю глаза и ощущаю, как жар бриллиантов ласкает мне кожу, как будто от них исходит неизвестный науке невидимый огонь. Конечно, это только мое воображение, потому что камни холодны и их температура не выше, чем у рептилий, и все же при одном взгляде на них я вся горю.
Я резко открываю глаза и вижу горку драгоценных кристаллов на бархатном дне ящика; их невероятная красота принадлежит мне, и эта картина предназначается только для меня. Я сомневаюсь, что кто-нибудь еще испытывал подобные чувства или хотя бы приблизился к накалу моих эмоций. Никто не заставит меня поверить в то, что, как уверял Пифагор, все события повторяются и ничто в мире не является абсолютно новым. Еще я знаю, что никто не видел ничего подобного, сравнимого с этими изысканными камнями, чистыми и прозрачными, делающими меня счастливой. Я не смею до них дотрагиваться, боюсь, что они растворятся в моих пальцах, рассеются, как сон, а я не хочу, чтобы мои сны исчезали.
Время от времени в моей голове происходит прояснение, и я говорю себе, что должна относиться к ним как к предметам и не позволять им владеть мною. Но я не могу ничего поделать: я обожаю свои бриллианты, хотя понимаю, что они не более чем камни.
– Кармина, ты слишком серьезна. Почему ты ничего не говоришь? – Бабушка закончила завтрак и уже вытирает рот краешком салфетки.
– У меня нет желания разговаривать. Я поссорилась с одним человеком и теперь не в настроении, – ворчливо отвечает моя старшая сестра.
– А этот человек, – спрашивает бабушка без всякого злого умысла, – мужчина или женщина или… как ты?
Кармина резко встает и опрокидывает стакан с соком. Она выходит из кухни, хлопнув дверью.
– Но что я сказала? – Бабушка удивленно смотрит на нас. Очевидно, что у нее не было намерения обидеть Кармину, как и Бога-отца, когда она сказала, что видела его сына Иисуса Христа по телевидению. – Но что… что я сказала?
Я отправляюсь на поиски Кармины, которая заперлась в ванной, потому что не могла этого сделать в своей комнате, где еще спит Паула.
– Кармина, открой…
– Идите все к черту, – быстро отвечает она. Я прошу ее простить бабушку, потому что та не понимает, что говорит. Я ей объясняю, что, вероятно, у бабули немного съехала крыша, и прибавляю несколько анекдотов, которые приходят мне на ум и наводят на мысли о старческом маразме.
