его волосы, и заглядывая в глаза.
Он лишь слабо кивнул ей в ответ и ничего, не сказав, снова провалился в безсознание. Полина принялась, было его тормошить, но Матрена ее одернула:
— Хватит, что тебе еще от него нужно, убедилась и будет. Он еще слаб совсем. Время должно пройти, когда в силу войдет, тогда и наговоришься.
У Марины оборвалось сердце, все кончено, это — Михаил. Ждать нечего. Ее Петра больше нет на свете, вся суета как-то сразу потеряла смысл. Марина потихоньку вышла из дома и, отойдя подальше, села прямо на траву. Видеть никого не хотелось, и вообще, не хотелось ничего. Неизвестно, сколько она так просидела, ощущение времени исчезло, но ее нашла бабка Матрена и села рядом.
— Вот и все, Маринушка, сейчас домой поедем, Михеич уже запрягает.
— А как же Полина с Михаилом?
— Он полежит еще денька два, а потом, Михеич и их отвезет на своей лошадке. Раненого сейчас лучше не трогать, и дома недели две еще проваляется. Шутка ли против такого медведя устоять.
— Не говори так, бабуля, это не медведь был, а Петр. Это он против медведя не устоял.
— Ну, как знаешь, как знаешь, — не стала спорить Матрена и надолго замолчала.
Потом, они простились с Полиной и лесничим. Устроились на телеге и отправились домой.
— Надо было заночевать, Васильевна, куда на ночь глядя, выехали, не ровен час, волки нападут или, кто пострашней, — ворчал дед Матвей.
— Не робей, Михеич, сегодня больше ничего не случится, я тебе точно говорю.
Добрались и, правда, без происшествий. Марина сразу ушла к себе и легла спать, но сон не шел, весь остаток ночи она проворочалась, а на утро встала с твердой решимостью, как можно скорей вернуться в Москву. Бабка Матрена отговаривать ее не стала:
— Понимаю, Маринушка, держать тебя здесь не стану. Там в городе скорее отвлечешься от горестных мыслей. А здесь, все будет тебе напоминать Петра.
— Спасибо тебе, бабуленька, ты меня понимаешь. Я так тебя люблю! — Марина обняла Матрену, чувствуя, что, скорее всего, больше никогда не сможет сюда приехать.
Собралась быстро, сбегала проститься к Верке. Та попыталась уговорить ее остаться еще ненадолго, но, видя Маринину непреклонность, обменялась с ней контактами и договорилась хотя бы найти друг друга в соцсетях и писать. С бабкой Матреной прощание вышло не без слез, на душе было скверно и тяжело. Но и это осталось позади. К автобусу, в район Марину отвез бессменный дед Матвей. Расцеловал на прощание. Просил приезжать еще, в глубине души сознавая, что вряд ли она, когда-то сможет сюда вернуться. С билетом на поезд проблем не возникло, все складывалось, как нельзя лучше. Словно специально, что-то гнало ее отсюда, скорей, скорей…
Глава 28
Вот и Москва, вот и дом, и мама с папой. Марина только сейчас поняла, как соскучилась по ним. Родители были рады ее приезду, забросали её вопросами, а она все вынимала и вынимала из сумок сибирские гостинцы, которыми снабдила ее бабка Матрена, да смеялась без умолку, лишь бы они не заметили черной тоски в ее глазах…
Жизнь потихоньку входила в свое привычное русло. От каникул еще оставался приличный кусок, и чтобы никого не видеть и ничего не врать, Марина купила недельную путевку в Рим и уехала туда ото всех. Рим — самое место, чтобы сбежать от тоски. Волшебный город, его величие и божественная красота, чувство причастности к прошлым эпохам, завораживают и перед ощущением вечности, личные беды кажутся менее значительными.
Марина часами бродила по узким колоритным итальянским улочкам, слушала мелодичную незнакомую речь, фотографировала красивые места, даже улыбалась в ответ на комплименты горячих итальянских парней, которые понятны были без перевода. Недельная итальянская терапия оказала на девушку благотворное воздействие, и она уже вполне могла общаться с родными и друзьями без фальши и лишних эмоций. Однако, как только темнело за окнами, Марине вспоминались те несколько ночей с Петром в его лесной избушке и в Калиновке, она как будто вновь проживала моменты их близости, их разговоры и ночное купание в ледяной речке. Не было смысла растравлять душу этими воспоминаниями, надо было регулярно занимать себя разными делами и пустыми суетными заботами, так, чтобы к ночи коснувшись головой подушки тут же проваливаться в сон от усталости. Она так и делала. Но в глубине души поселилось горе, и оттуда его никто не гнал…
Глава 29
…Бабка Матрена, как всегда спозаранку, подоив Пеструху, выгнала ее в стадо и собиралась всецело посвятить себя огороду, как вдруг, в калитку постучали, и вошел Михаил.
— Здравствуй, болезный, как здоровье? Раны зажили?
— Все вашими молитвами, если бы не вы, бабуля, гнил бы сейчас в земле.
— Зачем пожаловал? Отблагодарить хочешь? Так не стоило и приходить такую даль, я не за благодарность старалась… Али, что ещё приключилось?
— Я к Марине пришел, — тряхнув своей чёрной гривой, сказал мужчина и внимательно глянул на Матрёну.
— Так Марина уехала домой, в Москву. Уж, почитай недели две, как я ее проводила.
— Почему же она меня не дождалась, что за срочность? — нахмурился мужчина.
— А чего ж ей ждать-то было, коли ты Михаил? Ей-то Пётр нужен был!
— Но вы то, бабуля, знаете, что я не Михаил! Или нет?..
— Что говорить, были у меня сомнения, конечно, но уверенности-то не было, — развела руками Матрёна, — вроде и шрам я разглядела у тебя на боку после того ранения, когда Маришка тебя привела, но на тебе ж живого места не было, рана на ране, поди разберись…
— А почему ж вы, уважаемая Матрена Васильевна, скрыли свои сомнения ото всех?
— Если ты сам это скрыл, зачем я буду тебе мешать. Судьба твоя, ты заслужил этот выбор, и ты его сделал, — недоумевала старушка.
— Господи, как я устал доказывать, что не назывался Михаилом, Полина меня с этим уже с ума свела! — простонал Петр, схватившись за голову.
— Ладно, коли так, Петруша, что сделано, то сделано, пойдем в избу, чайку попьем. Все и расскажешь, — примирительно сказала Матрена, а сама всё гоняла в голове: как же так получилось, что она ошиблась? Или не ошиблась?
В избе, за самоваром, за бабки Матрениным ароматным, настоянным на травах чаем, поведал Петр о своих приключениях:
— …Он не нашел меня в тот день, а ночь я понапрасну пробегал. Увидел его, когда начало светать, опоздал. Ушел подальше, насколько успел. К исходу второго дня, он напал на мой след и хотел
